В этот момент старая дева на скамье присяжных сделала в своих записях пометку, причем, судя по движению карандаша, весьма решительно. Лорд Питер Уимзи покачал головой и что-то пробормотал.
— После этого в течение примерно трех месяцев ничего примечательного не происходило; Гарриет Вэйн покинула дом мисс Марриот и наняла себе небольшую квартиру на Даути-стрит, в то время как Филипп Бойз, напротив, тяготился одиночеством и потому принял приглашение своего кузена, мистера Нормана Эркарта, погостить в его доме на Уоберн-сквер. Несмотря на то что обвиняемая и Филипп Бойз после расставания жили в одном районе Лондона, они, по-видимому, встречались очень редко. Один или два раза они случайно сталкивались у друзей. Даты этих встреч не могут быть точно установлены, так как это не были официальные визиты, однако с определенной долей уверенности можно сказать, что они виделись ближе к концу марта, затем на второй неделе апреля и, наконец, в мае. Прошу вас запомнить эти факты, хотя за невозможностью выяснить точные даты особого веса им придавать не стоит.
Теперь обратимся к событию крайней важности, 10 апреля в аптеку мистера Брауна, что на Саутгемп-тон-роу, явилась молодая женщина, как было позже установлено, Гарриет Вэйн, и купила две унции технического мышьяка якобы для борьбы с крысами. В журнале учета ядовитых веществ она подписалась как Мэри Слейтер, и впоследствии было доказано, что почерк принадлежит подсудимой. Более того, сама подсудимая признает факт покупки, говоря, что на это у нее были свои причины. В связи с этим стоит напомнить (хотя это вряд ли важно), что экономка дома, где Гарриет Вэйн снимает жилье, выступала перед вами и заявила, что крыс в доме на ее памяти не бывало никогда.
Пятого мая имела место еще одна покупка мышьяка. На этот раз, как сообщает сама обвиняемая, она приобрела банку содержащего мышьяк гербицида, между прочим, той же марки, что фигурировала и в деле об отравлении в Кидвелли.[3] Подписалась она как Эдит Уотерс. Заметим, что у дома, где проживает Гарриет Вэйн, нет сада, а на близлежащей территории нет надобности бороться с сорняками.
С середины марта до начала мая обвиняемая неоднократно приобретала различные яды, включая синильную кислоту (якобы для занятий фотографией) и стрихнин. Попытка купить аконитин не увенчалась успехом. Все покупки были сделаны в разных магазинах, и всякий раз подсудимая подписывалась новым выдуманным именем. К нашему делу имеет отношение только мышьяк, но покупка других ядовитых веществ — обстоятельство немаловажное, так как оно проливает свет на тогдашние занятия Гарриет Вэйн.
Подсудимая предоставила вам объяснение этих покупок, за истинность которого я, конечно, не могу поручиться. Она заявляет, что в то время работала над романом об отравлении и покупала ядовитые вещества для того, чтобы на опыте доказать, насколько легко обычному человеку приобрести в аптеке смертельный яд. В качестве подтверждения этих слов ее издатель, мистер Труфут, передал нам рукопись романа. У вас была возможность с ней ознакомиться, и, если она еще вам понадобится, после моего выступления, когда вы удалитесь в совещательную комнату, вам снова ее выдадут. Вы заслушали несколько отрывков из книги, демонстрирующих, что речь в ней идет об отравлении мышьяком, и, кроме того, в романе есть эпизод, где молодая дама приходит в аптеку и покупает данное смертельно ядовитое вещество в немалом количестве. Должен отметить — и мне стоило сделать это раньше, — что купленный у мистера Брауна мышьяк был обычным мышьяком для бытовых нужд, который в соответствии с законом подкрашивают древесным углем или индиго, чтобы случайно не спутать его с сахаром или другим безвредным веществом.
Солком Гарди простонал:
— Господи, да сколько ж можно слушать эту болтовню про технический мышьяк! Убийцы теперь все это знают еще с колыбели!
— Я прошу вас обратить особое внимание на эти даты — десятое апреля и пятое мая, чуть позже я еще вернусь к ним.
Присяжные прилежно сделали пометки, а лорд Питер Уимзи сказал вполголоса:
— Присяжные записали: «Она уверена, что в них нет никакого смысла».[4]
Достопочтенный Фредди переспросил:
— Что? Что?
А судья перевернул страницу и продолжил:
— Примерно в то же время Филипп Бойз начал страдать от возобновившихся приступов желудочных болей, которым он был так или иначе подвержен всю жизнь. У нас имеется свидетельство доктора Грина, наблюдавшего у Бойза похожие симптомы в пору его обучения в университете; далее, в 1925 году доктор Уэр прописывал ему лекарства от такого же приступа. Это не тяжелая болезнь, но весьма ощутимое и изматывающее недомогание, сопровождающееся тошнотой и болями во всем теле. Многие люди время от времени от этого страдают. И все же в данном случае мы наблюдаем совпадение, которое может оказаться очень значительным. Приступы, согласно записям доктора Уэра в медицинской карте пациента, имели место 31 марта, 15 апреля и 12 мая. Как вы можете заметить, целых три совпадения: Гарриет Вэйн и Филипп Бойз встречаются «ближе к концу» марта — 31-го у Бойза приступ гастрита; 10 апреля Гарриет Вэйн покупает две унции мышьяка, «на второй неделе апреля» они встречаются — 15-го у Бойза очередной приступ; 5 мая куплен гербицид, в мае же происходит еще одна встреча — и 12-го случается третий приступ. Вы можете счесть это весьма любопытным, но напомню, что обвинению не удалось доказать факт покупки мышьяка в марте. Не забывайте об этом, когда станете обдумывать данные обстоятельства.
После третьего, майского, приступа гастрита доктор советует Филиппу Бойзу куда-нибудь уехать, и тот выбирает северо-западную часть Уэльса. Он отправляется в Харлек, где прекрасно проводит время и чувствует себя гораздо лучше. Но сопровождавший его друг, Райленд Воген, которого вы все видели, утверждает, что «Филипп был несчастен». Точнее говоря, у мистера Вогена сложилось впечатление, что Бойзу не давали покоя мысли о Гарриет Вэйн. И хотя физическое его здоровье поправилось, душевное состояние оставляло желать лучшего. Итак, 16 июня он пишет Гарриет Вэйн письмо. Принимая во внимание важность данного письма, я повторно его зачитаю:
«Дорогая Гарриет,
в жизни все ужасно запуталось. Как же мне здесь тошно. Пошлю все к чертям и сам отправлюсь к дьяволу. Но прежде я хотел бы с тобой увидеться. Вдруг все еще можно исправить. Конечно, ты вольна делать что хочешь, но я до сих пор не понимаю, почему ты так отнеслась к моему предложению. Может, на этот раз я смогу тебя переубедить и ты увидишь вещи в истинном свете, а если нет — с меня довольно. В городе буду 20-го. Прошу, напиши, когда к тебе зайти.
Твой Ф.»
Как вы сами видите, письмо чрезвычайно двусмысленное. Сэр Импи Биггс приводит весомые аргументы в пользу версии, что такие фразы, как «послать все к чертям и отправиться к дьяволу», «как же мне здесь тошно» и «с меня довольно», выражают намерение автора покончить с собой в том случае, если он не добьется примирения с обвиняемой. Защитник отмечает, что «отправиться к дьяволу» — весьма распространенный эвфемизм, обозначающий смерть, что звучит вполне убедительно. Но мистер Эркарт на вопрос прокурора ответил, что в письме имеется в виду план, который он сам предложил погибшему, а именно план путешествия на Барбадос ради смены обстановки. Кроме того, господин прокурор подчеркивает, что автор письма, говоря «как же мне здесь тошно», подразумевает Британию или же конкретно Харлек, тогда как мысль о самоубийстве была бы выражена следующим образом: «как же мне тошно».
Вы уже, несомненно, успели составить собственное мнение. Необходимо отметить, что погибший просит о встрече 20-го числа. Ответ перед нами. Зачитаю его:
«Дорогой Фил,
если хочешь, приходи 20-го в 9.30, но ты меня все равно не переубедишь».
Подписано одной буквой: «Г». Казалось бы, очень холодный, даже враждебный тон — и тем не менее встреча назначена на 9.30.
Я отниму у вас еще совсем немного времени; до сих пор вы слушали чрезвычайно терпеливо и вдумчиво, но теперь мне потребуется все ваше внимание, так как мы переходим к самому дню смерти.
Старик накрыл свои заметки одной рукой, прихлопнул ее сверху другой и чуть подался вперед. Все детали были у него в памяти, хотя еще три дня назад он даже и не слышал об этом деле. Он еще не дожил до столь преклонных лет, когда остается только вздыхать, что прежде трава была зеленее; он еще крепко держался за настоящее; и в это настоящее он теперь намертво вцепился своими морщинистыми пальцами с бледными, серыми ногтями.
— Вечером 19 июня Филипп Бойз и мистер Боген вернулись в город, и на тот момент Бойз отнюдь не жаловался на здоровье. Он переночевал у мистера Богена, и они позавтракали, как обычно, — яйца с беконом, тосты, джем и кофе. В одиннадцать Бойз выпил пива, заметив, что, если верить рекламе, «Гиннесс» «полезен для здоровья».[5] В час он плотно пообедал в клубе, а во второй половине дня сыграл несколько партий в теннис с друзьями, в числе которых был и мистер Воген. Во время игры кто-то заметил, что пребывание в Харлеке явно пошло Бойзу на пользу, и тот ответил, что уже много месяцев не чувствовал себя в такой хорошей форме.
