ж шило в мешке утаишь? Три ветерана НКВД! Один чей-то там родственник, кого-то из обкомовских! Пришлось вызвать группу из следственного комитета, но то ли кто-то на них нажал, то ли сами оказались «в лаптях», только пришлось признать, что все смерти естественные, а дамочка по случайности умерла от какой-то аллергической реакции. Ну, и как вам это нравится?
– Слушайте, интересная история! – Дубовик потер ладони, выказывая необыкновенную заинтересованность. – А если накрутить фактов? Это ж какая статья получится!
– Вы не особо-то разгоняйтесь, – прошелестел Эдуард, уже совершенно захмелев. – Кто ж вам позволит марать имена таких людей?
– А я не собираюсь имена выставлять напоказ, да и работаю не в столичной газете, а у нас, на периферии, это заглотят, как любую очередную утку – читать будут с интересом! Глядишь, и тираж газеты поднимется!
– А что? И напишите! – подхватил Сорокин. – В конце концов, это ведь ваш хлеб, так что… Каждый зарабатывает, как может! – он с иронией посмотрел на Эдуарда.
– А вы лучше, как детективный рассказ обставьте, – вступил в разговор, до сей поры молчавший Герасюк. – И концовку придумайте по своему вкусу.
– Слушайте! Это мысль! – обрадовался Дубовик. – Тогда ко мне вообще никаких претензий! Только можно было бы ещё каких-нибудь подробностей, а? – повернулся он к Сорокину. – Вам, насколько я понимаю, как служителю Фемиды, кое-что известно?
Адвокат лишь незаметно показал глазами на, задремавшего в кресле, Шпанагеля:
– Ну, что вы! Только то, что известно всем! Со мной никто не делился! А свои догадки, как и все здесь, придержу при себе! – и при этом он незаметно кивнул головой.
Мужчины его поняли и, поговорив ещё немного на отвлеченные темы, поспешили попрощаться до завтрашнего дня.
– Вы, говорят, хотите написать статью о нашем санатории? – Шубина фамильярно зажала между пальцев уголок воротника сорочки Дубовика и наклонилась ближе к его лицу. – Вы можете поговорить об этом и со мной. Мне тоже кое-что известно. – Она отставила свой утренний кофе и недоеденную яичницу в сторонку и ещё ближе придвинулась к подполковнику.
– Да-а-а, – Дубовик не мог скрыть своего изумления. – У вас разведка здесь чище абвера. Я начинаю бояться, – он даже повел плечами, как от озноба.
– Ну что вы! Просто вы должны знать, что здесь везде глаза и уши, – засмеялась Шубина. – Но это так интересно! Щекочет нервы! Так вы воспользуетесь моей информацией? Я с удовольствием дам интервью вашей газете!
– Вы торопите события! Я подумываю делать кое-какие заметки, но не более! И потом… Я приехал отдохнуть, а интервью мне и дома хватает! – Дубовик отстранился от женщины, поправив воротничок.
– Какой вы колючий! – Шубина притворно вздохнула и легонько хлопнула его по руке. – Но вы всё же не отказывайтесь! Вам ведь интересно, что здесь происходило и происходит! Ну, признайтесь же, злюка!
Дубовик с легким прищуром посмотрел на женщину, удивляясь её поведению, но вынужден был признаться себе, что оно, пожалуй, и в самом деле, облегчает их с Герасюком работу. Во всяком случае, все его расспросы не будут выглядеть навязчивыми и подозрительными.
– Хорошо, мы с вами обязательно побеседуем, Лариса Георгиевна! Но сегодня у меня запланировано кое-что другое. Вы не будете против того, что я вас покину? – Дубовик поднялся.
– Я буду ждать вашего визита, – Шубина подняла руку, чтобы пригладить волосы, и широкий рукав блузки освободил взглядам мужчин белый пухлый локоток женщины с миленькими ямочками.
Герасюк сглотнул слюну, Дубовик при этом едва сдержал улыбку, и легко поклонившись, удалился.
– А знаете, Петр Леонидович, он мне очень симпатичен! – глаза Шубиной подернуло мечтательной поволокой. – Вы не знаете, он женат?
– Нет, не знаю! – грубовато произнес Герасюк. – Мы с ним пока на эти темы не разговаривали. Но я могу спросить, если это вас так интересует.
– Сделайте одолжение, буду вам признательна! А вы? У вас есть семья?
– Я, что, тоже вам симпатичен или это так, за компанию?.. – ревниво спросил Герасюк, оставляя вопрос о семье без ответа.
– Представьте, вы мне тоже нравитесь! Такие мужчины здесь редкость, уж поверьте мне! Вы оба, будто, из другого теста! Не пойму только, какого? Может быть, откроете секрет? – Шубина теперь всё своё внимание обратила на Герасюка.
– Видимо, это оттого, что мы месимся в другом месте, живем не в столице, у нас меньше амбиций, притворства, бонвиванства… Мы больше отдаемся работе, и к чувствам относимся серьезней… Видимо, так?
– Пожалуй, вы правы! А пойдемте гулять! На улице чудесная погода! Я даже встала сегодня пораньше, вы с Андреем Ефимовичем благотворно действуете на мои поведенческие принципы! – Шубина опять засмеялась.
Андрей Ефимович тем временем отправился в номер к адвокату Сорокину.
Тот уже ждал его: на небольшом столике у окна стоял хрустальный графинчик с коньяком, две широкие рюмки, коробка конфет и нарезанный лимон.
– Вы не против столь раннего чревоугодия? – Сорокин кивнул на стол.
– Я не сноб. Если есть хороший коньяк, почему надо от него отказываться? И беседа от этого, по-моему, только выигрывает, – Дубовик без смущения устроился в кресле и с удовольствием взял бокал. – За знакомство?
– Скажите, вы давно в журналистике? – спросил осторожно Сорокин, сделав глоток коньяку.
– Почему вы спрашиваете? Сомневаетесь в моем профессионализме? – Дубовик внутренне подобрался.
– Я знаком с целой плеядой журналистов, вы какой-то не ординарный, что-то в вас не то… – адвокат с прищуром посмотрел на Дубовика. – Вы служили в армии?
– Я лишь два года, как уволился. Был военным корреспондентом, в отечественную воевал, если именно это вас смущало, – подполковник открыто, с легкой иронией, посмотрел в глаза Сорокина.
– Ах, вот оно в чем дело! – радостно вздохнул адвокат. – А я-то было решил, что вы из органов! Ну, и прекрасно! Выпьем за органы, которые внутри нас, а те органы, – он махнул рукой в сторону, – пусть выпьют сами за себя! – сказав пошлую шутку, Сорокин почему-то весело рассмеялся.
Дубовик понял, что адвокат, действительно, в какой-то момент усомнился в нем, но теперь хрупкое реноме было восстановлено, и мужчины с удовольствием выпили ещё.
– А теперь, позвольте, я кое-что вам расскажу, – Сорокин поставил бокал на столик и достал дорогие сигареты: – Будете?
– Спасибо, отдаю предпочтение папиросам, – мотнул головой Дубовик.
– А в столице теперь считается шиком курить сигареты, правда, они слабее папирос, но!.. мода… – Сорокин щёлкнул зажигалкой. – Так вот, представьте себе, что мне удалось узнать некоторые подробности этих смертей. Не спрашивайте, кто это сказал, не важно…
– Да не нужны мне фамилии! Если я и буду что-то писать, то все имена будут вымышленными. Мы ведь это уже обговорили, – Дубовик махнул рукой. –
