Не успела она подняться на несколько ступенек, как во входную дверь позвонили. Френсис пошла открыть, а я перегнулся через перила посмотреть, кто пришел. К моему огромному облегчению, стал слышен негромкий глубокий голос Роны Брум.
– Привет, Френсис. Я тороплюсь и входить не буду. Передай, пожалуйста, этот пакет Анджеле и скажи, что пластинки мне понравились. От Воэн Уильямс известий пока нет.
– Рона, тебе придется войти. Джон очень болен, и мы не можем связаться с Гленом.
– Джон? – удивилась Рона. – А что с ним?
– Мы не знаем, – ответила Френсис. – Он очень плохо себя чувствует. У него боли и слабость.
– Боже! – Такое восклицание для обычно спокойной и выдержанной Роны означало, что она испугалась. – Конечно, я немедленно поднимусь к нему. Он в постели?
– Да. С ним Дуглас. Я не знаю, надо ли говорить Анджеле.
– Держи ее от этого подальше, – коротко бросила Рона.
Она поспешила наверх по лестнице, я встретил ее на площадке, но она только коротко кивнула и прошла в спальню. Я последовал за ней.
– Джон, – произнесла Рона, – что это за дела? Я думала, что, наверное, раньше небеса низвергнутся на землю, чем вы окажетесь больным в постели. Так что случилось?
Джон объяснил ей сонным голосом. Теперь он выглядел лучше, так что я поступил правильно, уложив его в постель.
Рона слушала, плотно сжав губы. Затем проверила пульс. Френсис принесла из комнаты Анджелы термометр. За считанные секунды Рона провела весьма профессиональный осмотр. Закончив, хмыкнула.
Джон смущенно посмотрел на нее.
– Рона, может быть, у вас найдется какое-то лекарство, чтобы унять боль? Она накатывает спазмами, и это… тяжело переносить.
Рона кивнула.
– Джон, я полагаю, у вас пищевое отравление. – Она замолкла, задумавшись, постукивая туфлей по полу. – Поскольку с Гленом связаться невозможно, я, пожалуй, сделаю вам промывание желудка.
Джон запротестовал, но не очень решительно, а Рона, не слушая его, быстро вышла из комнаты. Я почувствовал огромное облегчение. Наконец-то дело со здоровьем Джона попало в надежные руки.
Глянув на него, я неспешно вышел в коридор.
Рона была внизу, говорила по телефону своим обычным спокойным тоном, объясняла горничной на другом конце линии, что нужно немедленно сюда принести. Она была помощницей брата, готовила все лекарства, так что знала, где что лежит в его кабинете.
– Слушайте внимательно, Элис. Я сейчас вам продиктую, что мне нужно, и вы немедленно принесете это сюда. Срочно, вы поняли?
Я слышал, как она назвала желудочный зонд и лекарства – висмут, морфий, магнезию и гидрат окиси железа. Заставила горничную записать все в блокнот рядом с телефоном.
Митци Бергман появилась, когда Рона положила трубку. Спросила, может ли чем-то помочь.
– Можете, – быстро ответила Рона. – Наполните все бутылки, какие найдутся в доме, горячей водой и принесите в спальню Джона. А ты, Френсис, – добавила она, поймав взгляд моей жены, – спроси Анджелу, где у них тут бренди, и принеси мне бутылку.
Я нагнал ее в коридоре недалеко от двери Джона и тихо спросил:
– Ты собираешься дать ему морфий?
– Да, сделаю инъекцию, чтобы ослабить боль. У Анджелы есть шприц.
– А так можно, Рона? – спросил я с сомнением. – Ведь у тебя нет диплома.
Она бросила на меня яростный взгляд, что для нее было необычно.
– К черту диплом. Я могу сделать инъекцию морфия не хуже любого дипломированного доктора.
– То есть ты считаешь его положение серьезным?
Она кивнула.
– Точно не знаю, мой друг. Но вполне возможно, что все это очень серьезно.
Наверное, Рона все же преувеличила (это я тогда так подумал), женщины вообще склонны к экзальтации. Потому что ее брат, наконец появившийся час спустя, оценил состояние Джона не как критическое.
Рона изрядно повозилась с бедным больным. Напичкала его содержимым своих флакончиков, сделала обещанную инъекцию морфия, как следует промыла желудок (во время этой процедуры я предпочел покинуть спальню) и, наконец, заставив его проглотить большую порцию бренди, обложила бутылками с горячей водой. Должен сказать, что от рюмочки бренди я бы тогда и сам не отказался.
Осмотрев больного и выслушав сестру, Глен недоуменно вскинул брови. Диагноз «пищевое отравление» он счел маловероятным. Сказал, что скорее всего это обострение язвенной болезни желудка. Что касается диареи, то в это лето ее наличие зафиксировано уже у нескольких жителей нашей деревни. Нас с Френсис он заверил, что жизнь Джона вне опасности и потому оставаться нам здесь нет смысла.
– Но за ним нужен присмотр, – возразила Френсис.
– Да, – согласился Глен. – И он может позволить себе сиделку, если захочет, но разве Митци и Анджела не смогут справиться с этой задачей?
Глен, как и я, был другом Джона Уотерхауса. Что касается меня, то мы вообще выросли вместе – я, Глен и Рона. Поэтому со мной он говорил всегда вполне откровенно, не заморачиваясь врачебной этикой.
– Нет, – воскликнула Рона, – если Анджела мне позволит, я присмотрю за Джоном сама! – Затем добавила с легкой улыбкой: – Он ведь теперь мой пациент, разве не так?
Глен рассмеялся.
– Ты по-прежнему настаиваешь на своем диагнозе?
Рона пожала плечами.
– Старый идиот заслужил свои болячки в животе, – произнес Глен, обращаясь к нам с Френсис. – Я неоднократно говорил ему об этом. Только сегодня утром я прислал ему флакончик с микстурой, сказал принимать по столовой ложке каждые четыре часа, написал это на бумажке, и что он? Берет и выпивает залпом половину флакончика. Говорит, что подумал, что так боль скорее пройдет. Что после этого можно ожидать от такого человека?
– Выходит, поэтому ему стало плохо? – удивилась Френсис.
Глен отрицательно покачал головой:
– Нет, от этого не могло. Там, по счастью, не было ничего, что могло причинить вред.
– А что это была за микстура? – спросил я.
– Умеренное болеутоляющее. Висмут и чуточка морфия.
Френсис посмотрела на Рону.
– Но ты тоже вколола ему морфий. Может быть…
– Нет-нет, – поспешно оборвала ее Рона, – это не могло принести ему вреда. Не стоит и говорить. – Но она выглядела сильно обеспокоенной, я это видел.
Мы помолчали.
Френсис неожиданно сорвалась с места.
– Ладно, я побегу наверх, пожелаю Джону спокойной ночи.
– Не уважает твоя жена нас, докторов, – шутливо заметил Глен. – Не спросила у меня разрешения посетить пациента.
Пока Френсис была наверху, мы поболтали о том о сем минут пять. Рона мрачно молчала. Глена больше интересовало, вышла ли наконец Анджела из своей прострации, чтобы спуститься и предложить нам выпить перед уходом. Шел десятый час вечера, а у него был сегодня тяжелый день. К тому же Глен не обедал.
Однако Анджела не появилась, и мы трое покинули дом без выпивки. Рона осталась присматривать за больным. Глен дошел с нами до нашего дома, но отказался от приглашения Френсис зайти и разделить поздний ужин. Он ожидал очередного вызова и имел время только быстро перекусить.
После ужина мы зашли в гостиную посидеть, обменяться впечатлениями.
– Дуглас, – сказала Френсис, – Рона чем-то обеспокоена.
– Я это заметил. Но теперь этим занимается Глен.
– Но Рона тревожится неспроста.
Я удивленно посмотрел на жену.
– Френсис, о чем ты?
– Я думаю, Рона боится, что с этой микстурой что-то не так.
– Но она сама ее приготовила.
– Нет. Сегодня она уехала в Торминстер на поезде в девять сорок, я это знаю, потому что она звала меня с собой. Так что эту микстуру готовил Глен. А я бы не позволила Глену делать для меня лекарства. Он такой невнимательный.
– Моя дорогая, на что ты намекаешь?
– На то, что Глен мог ошибиться и спутать лекарства. Так что я захватила с собой вот это. На всякий случай. – Френсис быстро вытащила предмет, который держала за спиной.
Я уставился на наполовину пустой пузырек с лекарством.
Затем рассмеялся.
– Ты боялась, что Джон выпьет вторую половину?
– Не только это, – проговорила Френсис. – Конечно, мы друзья и все такое, я понимаю, но доктора не имеют права на такие ошибки. В общем, в случае чего можно сделать анализ микстуры и убедиться, что с ней все в порядке.
Таким образом, мы были вовлечены в эти события с самого начала.
Однако началом болезни Джона я считаю не тот день пятого сентября, а неделей раньше, когда мы все собрались в доме Уотерхаусов на небольшую вечеринку. Именно тогда в первый раз была упомянута язва желудка. Конечно, все это было сделано в шутливой форме, поскольку после ужина беседа приняла неожиданный поворот.
