— Извините, что отвлекаю вас, — сказал им комиссар, — но нам нужна ваша помощь. Не могли бы вы прежде всего сказать, кто только что покинул гостиницу? Не думаю, что это кто-нибудь из ваших постояльцев…
— В самом деле, — подтвердила одна из сестер. — Марго Лонваль живет в тридцати километрах к востоку от Сен-Совера, в Фортерре; она частенько приходит сюда выпить кофе, особенно когда стала председателем Клуба почитателей Колетт.
— Ну а что касается двух жертв, они вам, конечно же, знакомы? — продолжал комиссар.
Кларисса де Малгувер положила ложечку пены на ломтик хлеба, прежде чем осторожно ответить:
— Жюли Брюссо иногда приходила выпить чаю.
— Степенная была женщина, — добавила ее сестра Жюльетта. — Сдержанная, но очень умная. Нам ее будет не хватать.
— Она работала в мэрии, не так ли?
— Она в основном занималась архивами и социальным обеспечением, — подтвердила Кларисса, засовывая выбившуюся прядку под чепчик.
— Ее очень любили в наших краях, — поддержала ее длинноволосая сестра. — Она вытащила из нужды много семей.
— Но была в ней какая-то тайна, — продолжила Кларисса. — Она никогда не рассказывала о своем прошлом. Известно только, что ее родные погибли в железнодорожной катастрофе до того, как она поселилась здесь, вот уже… сколько, Жюльетта? Двадцать пять лет?
— Да, около того. Примерно в то же время, когда мы…
Кларисса поспешно перебила ее:
— Мы так и не знали, замужем ли она.
— А у нее не было близких в Фортерре или Гатине? — настаивал Фушеру.
— Нет, насколько нам известно. К ней никто не приходил. В свободное время она гуляла в лесу или перебирала архивы кантона.
— И никогда не уходила в отпуск?
— Почему же, каждый год она уезжала в Бретань… Сейчас припоминаю, что она ни разу не говорила, куда именно. — Кларисса нахмурилась. — Она была превосходной пловчихой. Поэтому нас так поразило известие о… несчастном случае. Впрочем, поражена была и Мадлен Дюжарден, бывшая учительница. Она хорошо знала ее. Можете поговорить с ней.
— Мы это сделаем, — заверил комиссар Фушеру. — А месье Ришело?
Сестры в нерешительности переглянулись.
— Ах! — наконец вымолвила младшая. — Месье Ришело — это совсем другая история…
Покинув ферму Туро, комиссар Фушеру, по совету своих хозяек, направился кратчайшей дорогой, сокращающей путь к замку. Он прошел вдоль тутовых деревьев, обещавших хороший урожай ягод. Остановился перед зарослями дикой черешни и крыжовника. Их кисловато-горький привкус напомнил о детстве его жены, прошедшем в деревне: Клотильда много раз рассказывала ему, как собирала дички, убегая в лес одна. В свое время она тщетно пыталась убедить его в прелести этих невыносимых ягод, которые находила восхитительными, но видела лишь гримасу на его лице от кислятины. Как в давние времена, он поднес ко рту одну ягодку, боязливо раскусил ее и тотчас выплюнул, не в силах соперничать с отвагой Клотильды.
Больше он не пытался воскрешать прошлое.
Благодаря своей профессии он мог по-иному бороться с произволом смерти. Он ускорил шаг в направлении замка, чтобы провести расследование кончины нотариуса. Его все еще не покидало недоумение, когда он перебирал в памяти рассказанное сестрами де Малгувер о месье Ришело. Тот, живя в Салодри, регулярно сновал между Сен-Совером и Парижем. Недавно он приобрел спортивную машину и наведывался к некоторым знатным семьям с тех пор, как его честолюбивые устремления материализовались в Департаментском совете Бургундии. Казалось, все способствовало процветанию этого именитого провинциала. Какого черта понадобилось ему отравить себя в библиотеке замка Сен-Совера накануне семинара, где он должен был представлять местную администрацию?
Комиссар Фушеру сделал крюк, пройдя через решетчатую, со смазанными петлями калитку ограды двора Патэ; обогнул сарацинскую башню, опасливо поглядывая на ее осыпающийся верх. Будто контрастируя с ней, за башней возникло строение XVII века, оштукатуренное и покрашенное тепловатого оттенка охрой, приготовленной из сырья, добываемого в Пюизе.
Очутившись перед южным фасадом, он немного отступил и по откосу спустился к тополиной аллее, откуда мог вдоволь любоваться всем ансамблем целиком. На последнем этаже отыскал два открытых окна библиотеки, в которой накануне вечером вместе с Джемани и бригадой уголовной полиции начал расследование подозрительной смерти месье Ришело.
Он в задумчивости дошел по тенистой аллее до зеленой прогалины, в центре которой с удивлением заметил тоненькую фигурку девочки, притаившейся за колодцем, края которого были увиты настурцией.
Появившаяся из боковой аллеи молодая брюнетка с волнением в голосе кричала:
— Анжела! Анжела!
Шаловливый ребенок еще больше съежился, не желая попадаться матери на глаза; играя, девочка молча, потихоньку передвигалась вдоль круглой стенки своего каменного щита, оставаясь невидимой.
С веселым цинизмом Фушеру наблюдал за маневрами ребенка: как же рано проявляется жестокость…
— Анжела? Где ты?
Он вздрогнул при звуках знакомого голоса, усиленных тревогой. Перевел взгляд на женский силуэт, стоящий против солнца на краю опушки.
— Жизель Дамбер! — с изумлением воскликнул он.
Узнав его, она слегка попятилась.
Разочарованная тем, что мать, похоже, перестала ее искать, девочка, в свою очередь, испугалась. Она вынырнула из-за своего укрытия, запыхавшаяся, будто прибежала издалека.
— Мама!
Загипнотизированный видом ребенка, бегущего к своей матери, комиссар Фушеру не сводил с нее глаз; он разглядел в ней что-то знакомое, уже когда-то виденное: этот детский профиль, волну русых волос, легкое покачивание бедрами.
Обнаружив присутствие незнакомца, девочка бросилась к матери, прижавшись к ней. Она сразу почувствовала себя в безопасности и повернула голову, чтобы посмотреть на незнакомого мужчину.
Комиссар стоял разинув рот: казалось, он увидел живую копию своей сестры Мерилис, когда той было четыре года. И тотчас вспомнилась исступленная ночь, которую он провел с Жизель. Неужели этот ребенок — плод той скоротечной любви? От такого предположения в глазах у него потемнело, он покачнулся, но разум тут же отмел подобную вероятность. Сделал несколько быстрых шагов, но внезапный приступ боли в ноге заставил его остановиться. Совладав с болью, он перевел дыхание и яростно потер отнимающееся колено.
Девочка подняла лицо к матери:
— Ты думаешь, этот господин тоже упал, как и я?
Она приподняла подол своего платьица, с некоторой гордостью посмотрев на свежую царапину на коленке, уже смазанную йодом.
Вновь захлестнутый волнением, Фушеру растерянно обратился к Жизель:
— Вы не сообщили о своем материнстве… впрочем, вообще не подавали о себе вестей…
Ответом ему было тягостное молчание.
— Сколько же лет ребенку? — спросил он.
Жизель, кляня в душе эту непредвиденную встречу, продолжала молчать.
Она лихорадочно искала способ уклониться от прямого ответа. У нее был все тот же бегающий взгляд, как прежде. Не выдержав, он напрямую спросил:
— Скажите, это наш?
Жизель потупилась.
— Стало быть, вы даже посчитали бесполезным информировать меня? — отчеканил он с еле сдерживаемой злостью.
— Мне всегда казалось, что вы ничем не хотите связывать себя. Впрочем, после пережитой вами драмы грешно было бы на вас сердиться…
— Почему это именно женщина должна решать — что мужчине в тягость, а что дает ему свободу? — тотчас возразил он.
Почувствовав скрытое напряжение в голосах взрослых, Анжела попыталась завладеть вниманием матери.
— Я есть хочу! — заявила она.
Жизель воспользовалась этим бессознательным призывом к порядку, чтобы положить конец неприятному разговору.
— Сейчас не время продолжать… — с явным облегчением произнесла она.
— В самом деле… — иронично произнес Фушеру. — И когда я могу надеяться на разговор с вами?
— Я пробуду в Сен-Совере еще дней десять.
— Вы тоже участвуете в семинаре? Я что-то не встречал вашу фамилию в программе… — удивился он.
— Анжела болела, и я не смогла вовремя подтвердить свое участие. Но вы-то здесь…
— Я в командировке… — отрезал он, избегая уточнять в присутствии ребенка мрачные причины своего приезда в Пюизе. — Могу я увидеться с вами сегодня вечером?
— Давайте позднее… после моего выступления.
— Что ж, подожду, у меня нет выбора. Остановился я на ферме Туро. А вас я где могу найти?
— Площадь Думер… у Мадлен Дюжарден, одной из организаторов семинара.
— И одной из наших свидетельниц. Таким образом, у нас есть двойной повод свидеться…
— Конечно, — поведя рукой, сказала она со знакомой ему уклончивостью.
