– Вот как – Брови Вульфа чуть приподнялись. – В таком случае вам следует немедленно известить прессу. Не хотите ли воспользоваться телефоном?
– Господи, я очень хотел бы это сделать У меня есть право…
– Мистер Андерсон, у вас нет вообще никаких прав, кроме того, что вам придется заплатить мне свою долю гонорара, если я его заслужу. Вы находитесь в моем кабинете только потому, что н терплю ваше присутствие.
Подумайте сами, я собираюсь взяться за дело, которое настолько сбило с тон у мистера Крамера, что он хочет получить от меня подсказку еще до того, как я начал им заниматься. Он не против моих грубостей, он настолько привык к ним, что, будь я вежливым, он потащил бы меня в участок как важного свидетеля преступления. Вы собираетесь звонить?
– Черт возьми, нет, и вы это прекрасно знаете
– Жаль. Чем яснее я вижу картину, тем меньше она мне нравится. – Вульф вернулся к кандидатам. – Вы говорите, мисс Коппел, по именно эта вечно занятая юная особа, мисс Шеперд, поставила поднос со стаканами на стол?
– Да, она…
– Она взяла их у меня, – вступила Элинор Венс, – когда я достала их из шкафа. Она уже стояла и тянула руки, и я позволила ей взять их.
– Из того самого закрытого шкафа, в котором хранится «Хай спот»?
– Стаканы из толстого темно-синего стекла, из такого, что нельзя было видеть, чтоо в них налито?
– Вы не заглядывали в них сверху?
– Нет.
– Если бы в один из них было что-нибудь положено, вы бы увидели?
– Нет, – сказала Элинор. – Если вы считаете, по мои ответы слишком коротки и я даю их слишком быстро, так это потому, по я отвечала на эти и многие другие вопросы сотни раз. Я могу ответить на них даже во сне.
Вульф кивнул.
– Понятно. Значит, у нас есть бутылки в холодильнике, стаканы на столе и программа в эфире. В течение сорока минут все шло гладко. Оба гостя были хороши. Ни одно из опасений мистера Трауба не подтвердилось.
– Это была одна из лучших передач года, – сказала мисс Фрейзер.
– Просто великолепная передача, – заявил Талли Стронг. – За первые полчаса в студии смеялись тридцать два раза.
– А как вам понравилась вторая половина? – с усмешкой спросил Трауб.
– Мы подходим к этому, – вздохнул Вульф. – Итак, подошел момент открыть бутылки с «Хай спотом», выпить его и начать восхваления. Кто принес их из холодильника? Опять вы, мисс Венс?
– Нет, я, – сказал Билл Медоуз. – Это часть шоу. Я должен при включенных микрофонах отодвинуть стул, пройти, открыть дверцу холодильника, снова закрыть ее и вернуться с бутылками, затем кто-нибудь…
– В холодильнике было восемь бутылок. Сколько вы взяли?
– Четыре.
– Как вы решили, какие именно брать?
– Я ничего не решила. Я обычно беру те четыре, которые стоят впереди.
Вы понимаете, по все бутылки с «Хай спотом» абсолютно одинаковы. Нет возможности отличить одну от другой. Как, по-вашему, мне решать, какие брать?
– Не могу сказать. В любом случае вы этого не делали?
– Нет. Я уже сказал, что просто взял четыре бутылки, которые стояли ближе всего ко мне. Это естественно.
– Да. А затем принесли к столу и открыли
– Я донес их до стола, но, что касается того, кто их открыл, тут мнения расходятся. Мы считаем, что я этого не делал, поскольку. как обычно, поставил их на стол и быстро вернулся к своему стулу, чтобы быть у микрофона. бутылки всегда открывает кто-нибудь другой. И не всегда один и тот же. В этот день это могли сделать Деби, мисс Коппел, мисс Венс, Стронг и Трауб. Я говорил в микрофон и не видел, кто открывал бутылки. Вся операция занимает достаточно много времени, и человеку, проделывающему ее, нужна помощь. Нужно откупорить бутылки, разлить содержимое по стаканам и раздать их. Надо раздать участникам передачи и бутылки.
– А кто занимается этим?
– О, кто угодно, или, точнее сказать, несколько человек одновременно.
Вы знаете, их просто передают – и стаканы и бутылки. После того как напиток разливается по стаканам в первый раз, бутылки остаются наполовину наполненными. так что они передаются тоже.
– Кто же занимался этим в тот день?
– Как раз здесь мы не пришли к единому мнению. – Билл Медоуз заколебался. Он чувствовал себя неспокойно. – Как я уже сказал. все были там: мисс Коппел и мисс Венс, Стронг и Трауб. – вот почему это так сложно.
– Сложно или нет, – запальчиво произнес Вульф, – но помнить, что случилось, особенно такую простую вещь, вполне возможно. Это как раз тот самый момент, в котором больше, чем где бы то ни было, важна ясность. Мы знаем что мистер Орчард получил бутылку и стакан, в котором был цианистый калий, и выпил достаточно, чтобы яд убил его. Но мы не знаем, по крайней мере я, произошло ли это случайно или в результате умысла одного или нескольких присутствующих это очень важный момент. Так или иначе стакан и бутылка были кем-то поставлены перед мистером Орчардом. Кто же поставил их туда?
Вульф посмотрел на присутствующих. Ни у кого не нашлось что сказать, но и причин отводить взгляд также ни у кого не было. Наконец Талли Стронг, снова надевший очки, заговорил:
– Мы просто не помним, мистер Вульф.
– Чушь! – На лице Вульфа появилось отвращение. – Наверняка помните.
Нет ничего удивительного в том, по Крамер ни к какому выводу не пришел. Вы лжете. Все до одного.
– Нет, – возразила мисс Фрейзер. – На самом деле они не лгут.
– Вы неверно употребили местоимение, – перебил ее Вульф. – ое замечание относилось и к вам, мисс Фрейзер.
Она улыбнулась.
– Вы, конечно, можете подозревать и меня, если угодно, но я бы этого не делала. Все выглядит следующим образом. Эти люди не только работают в моей программе, но они к тому же и друзья. Конечно, между ними бывают споры, возникают трения, что вполне естественно для людей, работающих вместе, даже когда их двое, тем более если их пятеро или шестеро. Но они – друзья, а это главное. – Она говорила в таком темпе и с такими интонациями, как будто находилась в эфире. – Это просто ужасно. Мы все помним, как пришел доктор и осмотрел его, потом сказал, что ничего нельзя трогать и никому нельзя уходить. Так можете ли вы всерьез ожидать, что кто-нибудь из них или, если вы включаете и меня, кто-нибудь из нас скажет: да, я дал ему стакан с ядом.
– Содержимое бутылки также было отравлено.
– Хорошо, пусть так. Разве можно ожидать, по кто-то из нас скажет: да, я видел, как один мой друг давал стакан и бутылку, и назовет этого друга.
– Так, значит, вы согласны со мной, по все вы лжете?
– Ни в коем случае. – Мисс Фрейзер была слишком серьезна, чтобы улыбнуться. – Это настолько обычная процедура, по никому не пришло в голову отмечать и запоминать детали. Потом был шок, смятение, приехала полиция, возникло напряжение, так по мы просто плохо все это помним.
Ничего удивительного здесь нет. Я бы как раз удивилась, если бы кто нибудь запомнил детали. Например, если бы мистер Трауб смог уверенно сказать, что мистер Стронг поставил стакан и бутылку перед мистером Орчардом. Это доказывало бы только одно: мистер Трауб ненавидит мистера Стронга, по меня бы очень поразило. Я не верю, чтобы один из нас ненавидел кого-то другого.
– Но это не означало бы, – сухо пробормотал Вульф, – что кто-нибудь из вас обожал мистера Орчарда и отвергал как чудовищную мысль убить его.
– Господи, да кто же мог захотеть убить его?
– Не знаю. Это как раз то, для выяснения чего я и нанят. Если, конечно, яд попал к тому, кому предназначался. Вы говорите, что не удивлены, но я удивлен. Меня удивляет, как полиция не арестовала всех вас.
– Черт возьми, они чуть было не сделали этого, – мрачно сказал Трауб.
– Я была уверена, что они заберут меня, – заявила Мадлен Фрейзер. – Это пришло мне в голову, как только доктор произнес слова «цианид» Я думала не об этом стакане и бутылке и даже не о том, как это отразится на моей программе, а о смерти мужа. Он умер шесть лет назад, отравившись цианидом.
Вульф кивнул.
– Газеты не обошли вниманием этот факт. Значит, это было первое, что пришло вам в голову?
– Да, когда врач сказал о цианиде. Быть может, вы этого не поймете, но так оно и было.
– Со мной произошло то же самое, – вступила Дебора Коппел тоном, подразумевавшим, что здесь кого-то в чемто напрасно обвиняют. – Мисс Фрейзер была замужем за моим братом. Я видела его сразу после смерти. А в тот день я увидела Сирила Орчарда и… Она остановилась. Глядя на нее в профиль, я не мог видеть ее глаз, но видел сжатые пальцы. Через секунду она продолжала: – Да, это сразу же пришло мне в голову…
Вульф нетерпеливо перебил ее.
– Ясно. Не буду притворяться, что я доведен до белого каления тем, что вы, закадычные хорошие друзья, не в состоянии вспомнить, что произошло. Если бы вы вспомнили и рассказали полиции, я бы не получил этой работы. – Он посмотрел на стенные часы. – Уже двенадцатый час. Я немного надеялся, что мне удастся, собрав вас всех вместе, вбить клин… Но кажется, это невозможно. Вы слишком влюблены друг в друга. Мы попусту потратили время. Я не получил ничего, даже микроскопического фактика, которого не почерпнул бы до этого из газет. Может, мне и не удастся ничего сделать, но все же я намерен попытаться. Кто из вас проведет здесь ночь? Именно столько времени – может быть, меньше или больше – мне придется потратить на каждого из вас, и я хочу начать сейчас. Кто из вас останется?
