— Вы так думаете?
— Это было ясно. Да и Паола так сказала. Они ликвидируют свой магазин.
— А присутствовал при этом сам Поль Гримес? Тот тип с короткой бородкой, как вы его описывали?
— Нет, он больше не показывался. Я так и не видел его с момента нашей встречи с вами.
— Паола не говорила, куда они собираются ехать?
— Я не спрашивал об этом. Она поехала машиной в сторону Монтевиста.
— А какой у них фургон?
— Старый «фольксваген». А что, с ними что-то приключилось? — полюбопытствовал негр.
— Нет, я просто хотел поговорить с Гримесом по поводу одной картины, но так и не смог его застать.
— Чтобы приобрести картину?
— Возможно…
Он недоверчиво посмотрел на меня:
— Неужели вы любите такие… рисунки?
— Иногда…
— Жаль. Если бы они знали, что появился клиент, то, думаю, не торопились бы так ликвидировать свою картинную фирму, а заключили бы с вами еще одну сделку.
— Возможно. Не продадите ли мне две четвертинки виски «Из Тенесси»?
— А не лучше ли вам взять сразу полкварты? Получится тогда дешевле.
— Нет, — покачал я головой, — мне нужны две порции, а не одна большая.
Кивнув головой, он сразу же протянул мне две бутылочки. Я поблагодарил и распрощался.
Проезжая в центр города, я на минуту задержался, чтобы спросить в музее о Фреде Джонсоне. Однако помещение музея уже было на замке. После этого я направился к дому Джонсонов. Темнота уже окутала все вокруг. Во многих домах уже горел свет. Расположенное чуть в стороне здание больницы издали казалось большой блестящей глыбой света среди густой зелени, ее окутавшей.
Я припарковался рядом с домом семьи Джонсонов. Подошел к входу и поднялся по потертым ступенькам крыльца ко входной двери.
Похоже, что отец Фреда находился неподалеку, прислушиваясь к чему-то снаружи, так как он сразу же отозвался, как только я начал стучать в дверь.
— Кто там? — хрипло спросил он.
— Лу Арчер. Помните, я был уже здесь днем и расспрашивал о Фреде.
— Верно, помню… — ответил он с оттенком гордости за свою память, фиксировавшую такие незначительные события.
— Могу ли я зайти к вам, мистер Джонсон, и немного поговорить? — вежливо спросил я.
— Жаль, но ничего из этого не получится… Жена накрепко заперла дверь снаружи.
— А где же находится ключ от этой двери?
— Она взяла его с собой в больницу. Побаивается, что я выйду на улицу и попаду под транспорт. Хотя, по правде говоря, я сейчас совершенно трезвый… такой трезвый, что мне даже плохо… Она наверняка знает это как медсестра, но ей нет до этого дела… Держит, как заключенного…
В его голосе звучала жалость к самому себе, к своему беспомощному положению в доме.
— И все же не могли бы вы как-нибудь впустить меня к себе? Ну через окно, что ли…
— Она потом замучила бы меня за это… — с сомнением в голосе ответил он.
— Так ведь она ничего не узнает! — настаивал я. — А у меня есть с собой немного виски. Хотели бы вы немного хлебнуть?
— Выпил бы с удовольствием… — подтвердил он с явным оживлением. — Но как же вы сможете попасть ко мне вовнутрь? Это просто невозможно, к сожалению…
— У меня есть с собой несколько разных ключей. Я их попробую сейчас… — тихо пояснил я.
Во входной двери этого старого дома был такой же простой старый замок, как и он сам. Мне удалось открыть его уже со второй попытки. Затем я так же осторожно запер за собой дверь и прошел по плотно заставленному холлу. Старик Джонсон нетерпеливо подталкивал меня своим толстым животом и руками. В свете висящей под самым потолком слабой лампочки было заметно радостное оживление на его лице. Его радовала возможность выпить и то обстоятельство, что мы с ним сумели «обойти бдительность» его строгой жены.
— Вы сказали, что у вас есть для меня глоток виски… — нетерпеливо напомнил он.
— Потерпите еще пару минут, — успокоил его я, осматриваясь вокруг с явным интересом.
— Я же почти совсем больной… — настаивал он, переминаясь с ноги на ногу. — Разве вы не видите, как мне плохо…
Я кивнул головой и открыл одну из моих бутылочек с виски, передавая ее в дрожащие от нетерпения руки.
Старый Джонсон сразу же приник к горлышку. Через каких-нибудь пять-семь минут бутылочка была уже пуста. Он удовлетворенно крякнул, жадно облизал языком свои губы, а потом и горлышко бутылочки.
Признаться, я чувствовал себя здесь как-то неловко, ощущал себя вором, проникшим в чужой дом с нехорошими целями.
На старого Джонсона выпитое виски почти не подействовало. Оно лишь несколько поправило дикцию его хриплого голоса и помогло лучше формулировать свои мысли и фразы.
— Когда-то я частенько пил виски «Из Теннеси»… и катался оттуда на рысаках… Это ведь виски «Из Теннеси», разве в е так?
— Да, вы правы, мистер Джонсон.
— Говорите мне просто «Джери», ведь вы мне друг! Я отлично могу распознать хорошего человека.
Джери Джонсон поставил пустую бутылочку на нижнюю ступеньку лестницы, дружелюбно положил руку мне на плечо и с чувством сказал:
— Яне забуду вашей услуги! Как вас зовут, дружище?
— Арчер.
— Чем вы занимаетесь, мистер Арчер?
— Я частный детектив, — откровенно ответил я, показав ему фотокопию моей лицензии, выданной властями штата. — Меня наняли найти пропавшую картину. Это портрет молодой женщины, написанный известным художником, который жил ранее здесь, в Санта-Тереза. Это Рихард Хантри. Вы, наверное, слышали это имя.
Он нахмурил брови, пытаясь собраться с мыслями. Виски теперь в большей мере давало о себе знать.
— Я не уверен, что слышал это имя… Вы должны поговорить с моим сыном. Он смыслит в этом отлично.
— С ним я уже недавно говорил. Оказывается, Фред взял эту картину для исследования и принес сюда, домой…
— Сюда?
— Да, так он сам сказал мне при встрече сегодня днем.
— Не могу поверить в это! Фред не взял бы чужую картину! Он очень порядочный человек, и всегда был таким. Ничего и никогда в жизни не крал… Да и в музее ему всегда доверяют.
Прервав его горячую речь о сыне, я пояснил:
— Фред тоже утверждает, что не крал эту картину, а просто взял ее на время домой, чтобы провести некоторые исследования.
— Какие же это могут быть исследования?
— Я не вполне уверен в том, какие именно исследования, но если верить словам Фреда, он хотел установить по краскам дату ее написания. Ведь автор давно исчез из города. Лично у него уже не спросишь. Следовательно, нужны некоторые исследования.
— И кто это был?
— Рихард Хантри.
— Пожалуй, я о нем что-то слышал… В нашем музее есть, кажется, его картины…
Говоря это, старый Джонсон усиленно тер свою седую голову, словно стараясь этим освежить свои воспоминания. Через пару минут он добавил:
— Но он, помнится, умер…
— Да, умер или погиб, — подтвердил я. — Но так или иначе, его теперь нет здесь в городе уже больше двадцати пяти лет. Поэтому, если бы краски на картине оказались свежими, а не старыми, это означало бы тот факт, что ее рисовал не Хантри, — терпеливо пояснил я ему.
— Извините, я это все плохо понимаю… — признался Джонсон.
— Главное то, что Фред принес эту пропавшую картину сюда, а ночью она была кем-то украдена, когда он крепко спал. Так он утверждает. Известно ли вам что-нибудь по этому поводу?
— Конечно же, нет! — воскликнул Джонсон. Все его лицо покрылось сетью морщин, когда он выражал свой протест. Да и выглядеть он стал вдруг еще старше. — Вы думаете, что это я взял картину…
— Я совсем так не думаю! — заверил я расстроенного Джонсона.
— Надеюсь, что так. Фред побил бы меня, если бы я лишь коснулся «его святынь»… Мне нельзя даже входить в его комнату…
— Упоминал ли Фред о том, что из его комнаты прошлой ночью исчезла картина?
— Ничего такого я от него не слышал.
— А вы видели Фреда утром?
— Конечно!
— Он ничего не говорил о пропаже картины?
— Нет!
— Я хотел бы осмотреть комнату Фреда. Это возможно?
— Не знаю даже… — замялся Джонсон. — Жена… не любит впускать кого-либо в дом… Если бы могла, то избавилась бы и от меня заодно…
— Но ведь вы сказали, что сейчас она дежурит в больнице, — напомнил я ему.
— Верно, утром она ушла на работу, — подтвердил он.
— Откуда же она узнает, что я был здесь?
— Она всегда все знает… Наверное, как-то незаметно выпытывает все у меня… Это сильно вредит мне… действует на нервы… — он вздрогнул. Потом умоляюще посмотрел на меня и спросил: — А нет ли у вас еще одного глотка виски?
Я кивнул и показал ему вторую бутылочку «Из Тенесси». Джонсон сразу же потянулся к ней, но я отодвинул ее в сторону, не скрывая виски от его взора.
