– Да, сэр. Никогда не забуду, что почувствовала, когда вошла в комнату с пылесосом и увидела лежащую миссис Лео, – рассказала Джанет. – Она лежала, и сперва мне показалось, что она мертва. Думаю, что она потеряла сознание, когда говорила по телефону, – вы только представьте, ей пришлось встать в такую рань! Никогда не подозревала, что она способна на такое.
– Да уж, такое трудно себе представить, – беззаботно заметил Пуаро. – Наверное, она поднялась самой первой?
– Не совсем так – миссис Тимоти к тому времени тоже встала. Она вообще у нас ранняя пташка – всегда ходит на прогулку до завтрака.
– Она как раз из того поколения, которое привыкло рано вставать, – кивнул сыщик. – Молодежь так рано вставать не приучена.
– Это уж точно, сэр. Все еще спали, когда я принесла им утренний чай. А ведь это было довольно поздно – пока я оправилась от шока, пока вызвала доктора, пока сама подкрепилась чашечкой чая…
Горничная вышла, и детектив задумался над ее рассказом.
Мод Эбернети уже поднялась, а молодое поколение все еще пребывало в постелях – но это, подумал Пуаро, ровным счетом ничего не значит. Любой мог услышать, как открывалась дверь комнаты Хелен, потом прокрасться за ней и подслушать – а после этого вернуться в кровать и притвориться спящим.
«Но если я прав, – размышлял сыщик, – а я, как правило, всегда бываю прав! – то не имеет смысла выяснять, кто где находился в тот момент. Прежде всего, мне необходимо найти доказательство в том месте, где, как я вычислил, оно должно находиться. А потом я произнесу свою маленькую речь, сяду и понаблюдаю, что произойдет после этого».
Как только Джанет вышла из его спальни, Пуаро залпом выпил свой кофе, надел пальто и шляпу, проворно сбежал по ступенькам лестницы и вышел из дома через боковую дверь. Быстрым шагом пройдя четверть мили до почты, он заказал междугородний разговор. И вот он опять разговаривал с мистером Энтвислом:
– Да, это опять я! Забудьте о том задании, которое я вам дал. C’etait une blague![80] Кто-то нас подслушивал. А теперь, mon vieux[81], слушайте настоящее задание. Вы, как я уже сказал, должны сесть на поезд. Но поехать не в Бёри-Сент-Эдмундс, а домой к Тимоти Эбернети.
– Но Тимоти с Мод в Эндерби-холле!
– Вот именно. В доме нет никого, кроме женщины по фамилии Джонс, которая за обещание солидного largesse[82] согласилась присмотреть за домом, пока они отсутствуют. Я хочу, чтобы вы кое-что забрали в доме.
– Мой дорогой Пуаро, но ведь я не могу опуститься до грабежа!
– Это не грабеж. Вы скажете восхитительной миссис Джонс, которая вас знает, что мистер и миссис Эбернети попросили вас взять именно этот предмет и отвезти его в Лондон. Поэтому она ничего не заподозрит.
– Что же, может быть, вы и правы, но мне это все равно не нравится. – Было видно, что адвокат сильно колеблется. – А почему вы не можете сами поехать туда и взять все, что вам надо?
– Потому что я буду незнакомцем, имеющим вид иностранца, а это значит – подозрительной личностью, которой миссис Джонс сразу же начнет чинить препятствия! А с вами она этого делать не будет.
– Не будет, это вы правильно подметили. Но что подумают Тимоти и Мод, когда узнают об этом? Я ведь знаю их уже сорок с лишним лет…
– И Ричарда Эбернети вы знали столько же! А Кору Ланскене вы знали с младенчества!
– Вы уверены, Пуаро, что это действительно необходимо? – спросил Энтвисл измученным голосом.
– Во время войны на плакатах задавали вопрос: «Вы уверены, что ваша поездка необходима?» Так вот, я говорю вам, что она необходима, и скажу даже больше – она жизненно необходима!
– И что же я должен там забрать?
Эркюль ответил, и это привело юриста в еще большее замешательство.
– Честное слово, Пуаро, я не понимаю…
– А вам это и не надо. Понимать должен я.
– И что же я должен сделать с этой чертовой штуковиной?
– Вы отвезете ее в Лондон и доставите по адресу в Элм-Парк-Гарденс. Если у вас есть карандаш, то запишите его.
Записав, мистер Энтвисл произнес все еще измученным голосом:
– Надеюсь, что вы знаете, что делаете, Пуаро.
Было видно, что адвокат сильно сомневается, однако в ответе сыщика не было и следа сомнений.
– Конечно, я знаю, что делаю. Конец уже близко.
– Если б мы только могли узнать, что собиралась сказать мне Хелен… – тяжело вздохнул Энтвисл.
– Да не надо ничего узнавать – я это уже знаю.
– Знаете? Но, мой дорогой Пуаро…
– Объяснения подождут своей очереди. Будьте уверены, вы их получите. Я знаю, что увидела Хелен Эбернети, когда посмотрелась в свое зеркало.
Завтрак прошел не слишком приятно. Ни Розамунда, ни Тимоти так и не появились. Остальные же говорили тихими голосами и ели меньше, чем обычно.
Джордж был первым, к кому вернулось хорошее настроение. По своему характеру он был деятельным оптимистом.
– Надеюсь, что с тетей Хелен все будет в порядке, – сказал он. – Доктора всегда сгущают краски. В конце концов, что такое сотрясение мозга? Часто от него через пару дней остаются одни воспоминания.
– Во время войны у одной моей знакомой было сотрясение мозга, – сказала мисс Гилкрист светским тоном. – На нее свалился кирпич или что-то в этом роде, когда она шла в сторону Тоттенхэм-Корт-роуд, – это было во времена бомбежек. И она вообще ничего не почувствовала. Просто продолжила свой путь, а в поезде на Ливерпуль, через двенадцать часов, потеряла сознание. Так вот, поверите вы или нет, но она совершенно не помнила, как попала на вокзал и села в поезд, просто ничегошеньки. Она просто не могла понять, как вдруг оказалась в больнице. Ей пришлось провести там около трех недель.
– Чего я никак не могу понять, – сказала Сьюзан, – так это кому Хелен могла звонить в такой жуткий час и зачем она это делала?
– Скорее всего, она заболела, – вынесла свой вердикт Мод. – Знаете, как это бывает – проснулась, плохо себя почувствовала и пошла звонить доктору. А потом у нее закружилась голова, и она сковырнулась. По-другому всего этого не объяснишь.
– Не повезло, что она разбила голову об этот мраморный упор, – заметил Майкл. – Если б она упала в сторону этого толстого ковра на полу, то ничего не случилось бы.
Дверь отворилась, и в столовую вошла нахмуренная Розамунда.
– Не могу найти эти восковые цветы, – пожаловалась она. – Я имею в виду те, что стояли на малахитовом столике в день похорон дяди Ричарда. – Она бросила подозрительный взгляд на Сьюзан: – Ты их случайно не забирала?
– Разумеется, нет! – огрызнулась миссис Бэнкс. – Послушай, Розамунда, как ты вообще можешь думать о малахитовых столиках, когда тетю Хелен увезли в больницу с сотрясением мозга?
– А почему нельзя об этом думать? Если у тебя сотрясение мозга, то ты об этом знаешь и тебя больше ничего не волнует. Тете Хелен мы уже ничем помочь не можем, а нам с Майклом завтра к ланчу надо вернуться в Лондон, потому что мы должны встретиться с Джеки Лиго по поводу назначения даты премьеры «Успеха баронета». Поэтому-то я и хочу все утрясти с этим столиком. Но мне бы хотелось еще взглянуть и на восковые цветы. Сейчас на столике стоит фарфоровая ваза – очень мило, но она не совсем подходит к этому столику по стилю. Не могу понять, куда делись цветы, – может быть, Лэнскомб знает?
Дворецкий как раз в этот момент заглянул в столовую, чтобы посмотреть, закончили ли они завтрак.
– Можете убирать, Лэнскомб, – сказал Джордж, вставая. – А что же сегодня с нашим иностранным другом?
– Ему отнесли кофе и тосты наверх, – ответил дворецкий.
– Petit dejeuner[83] для УДКБ ООН, – усмехнулся Кроссфилд.
– Лэнскомб, вы не знаете, куда могли деться восковые цветы, которые обычно стояли на малахитовом столике? – спросила Розамунда.
– Как я понимаю, миссис Лео была с ними не очень аккуратна. Она собиралась заказать новый стеклянный экран, но не уверен, что успела это сделать.
– Ну, и где же они?
– Думаю, что в чулане под лестницей, мэм. Именно туда мы обычно кладем вещи, которым необходим ремонт. Вы хотите, чтобы я поискал?..
– Нет. Я сама этим займусь. Майкл, сладкий мой, пойдем со мной. Там темно, а я не собираюсь одна ходить по темным местам после того, что случилось с тетей Хелен.
Все немедленно взглянули на актрису.
– Что ты имеешь в виду, Розамунда? – спросила Мод своим глубоким голосом.
– Как что – ведь кто-то заехал ей по голове, разве нет?
– Она неожиданно потеряла сознание и упала! – резко заметил Грегори.
Миссис Шайн рассмеялась:
– Это она сама тебе об этом рассказала? Не будь дурачком, Грег, конечно же, ей заехали по голове!
– Нельзя говорить такие вещи, Розамунда. – Голос Бэнкса все еще был напряжен.
