Лицо Пуаро ничего не выражало.
– Почему ваш муж сам себя обвиняет в этом преступлении? – спросил он.
– Да потому что он… – На языке Сьюзан вертелось грубое слово, но она вовремя остановилась. Ее собеседник ухватился за это:
– Вы хотели сказать: «Потому что он придурок» и превратить все в шутку. Правда, шутка была бы не так уж далека от истины.
– С Грегом всё в порядке. Он нормален. Нормален.
– Я кое-что о нем знаю, – сказал Эркюль. – Знаю, что несколько месяцев до вашей встречи он провел в психиатрической лечебнице в Форсдайк-хаус.
– Но диагноза ему так и не поставили. Он находился там добровольно.
– Это правда. Согласен, что его нельзя назвать сумасшедшим в полном смысле этого слова. Но он, без всякого сомнения, психически очень нестабилен. У него очень развит комплекс Поликрата[84] – думаю, у него это с детства.
– Вы не понимаете, месье Пуаро. – Теперь Сьюзан говорила быстро и убежденно. – У Грега никогда не было шанса. Именно поэтому мне так нужны были деньги дяди Ричарда. А дядя Ричард был совершенно безразличен – он ничего не мог понять. Я знала, что Грег должен как-то самоутвердиться. Он должен был почувствовать, что он – личность, а не просто помощник аптекаря, мальчик на побегушках. А теперь все изменится. У него будет своя лаборатория, и он станет создавать свои собственные косметические композиции.
– Да-да. Вы готовы подарить ему целый мир, потому что любите. Любите его слишком сильно, чтобы это могло принести ему счастье или покой. Нельзя дарить людям подарки, которые они не готовы принять. Ведь в конце концов он все равно останется тем, кем быть не хочет…
– Кем же?
– Мужем Сьюзан.
– Вы очень жестоки! И говорите абсолютные глупости!
– В том, что касается Грега, вы абсолютно беспринципны. Вам нужны были деньги дяди – не для себя самой, но для вашего мужа. Насколько сильно они были нужны вам?
Миссис Бэнкс в гневе развернулась и убежала.
– Я подумал, – беззаботно сказал Майкл Шайн, – что подойду и еще раз попрощаюсь. – Он улыбнулся своей завораживающей улыбкой. Пуаро почувствовал на себе его очарование.
Несколько минут сыщик изучал Майкла в полном молчании. У него было впечатление, что этого человека он знает хуже всех присутствовавших в доме, потому что Шайн умел показывать только ту часть себя, которую считал выгодной в данный конкретный момент.
– Ваша жена, – заговорил Пуаро светским тоном, – женщина совершенно необычная.
Брови Майкла поползли вверх.
– Вы так думаете? Она мила, я согласен, но, к моему большому сожалению, не очень умна.
– Она просто не пытается быть умной, – согласился Пуаро. – Так или иначе, все, что надо, ей известно. А это так редко встречается в наши дни… – вздохнул он.
– Это вы о малахитовом столике? – снова улыбнулся актер.
– Возможно, – кивнул сыщик и, немного помолчав, добавил: – И о том, что на нем стояло.
– Вы имеете в виду восковые цветы?
– Именно восковые цветы.
Шайн нахмурился:
– Я вас не всегда понимаю, месье Пуаро. Однако, – он опять включил свою улыбку, – я чрезвычайно благодарен вам за то, что все эти тайны наконец закончились. Довольно неприятно – и это еще мягко сказано – жить с подозрением, что кто-то из нас убил бедного старичка Ричарда.
– Именно таким он вам показался, когда вы встретили его впервые? – спросил детектив. – Бедным старичком Ричардом?
– Конечно, он очень хорошо сохранился и все такое…
– И был совершенно нормальным человеком…
– Без сомнения.
– И даже, можно сказать, человеком проницательным?
– Думаю, что вы правы.
– Проницательно судил о людях…
Улыбка артиста не изменилась.
– Вот здесь я с вами не соглашусь, месье Пуаро. Меня он явно не одобрил.
– Наверное, он посчитал, что вы человек непостоянный? – предположил сыщик.
Майкл рассмеялся.
– Что за старомодное понятие!
– Но ведь это правда, не так ли?
– Интересно было бы знать, что вы имеете в виду?
Детектив сложил перед собой кончики пальцев.
– Знаете, мы провели некоторое расследование, – пробормотал он.
– Вы?
– Не только я.
Майкл Шайн бросил на сыщика быстрый вопрошающий взгляд. Пуаро заметил, что реагирует он очень быстро. Мужчина явно не был дураком.
– Вы хотите сказать, что мной заинтересовалась полиция? – спросил актер.
– Знаете, полиция никак не могла согласиться с тем, что убийство Коры Ланскене – это обычное преступление.
– И что же, они интересовались мной?
– Они интересуются передвижениями всех родственников миссис Ланскене в день убийства, – чопорно ответил Пуаро.
– Вот это уж совсем ни к чему. – Теперь Майкл заговорил печальным, доверительным тоном.
– Неужели?
– Больше, чем вы можете подумать! В тот день я сказал Розамунде, что у меня ланч с неким Оскаром Льюисом.
– А в действительности его не было?
– Нет. В действительности я ездил на встречу с женщиной по имени Соррел Дайнтон – довольно известной актрисой. Мы играли с ней вместе в последней постановке. Как неудобно получилось – полиция такой ситуацией, может быть, и удовлетворится, а вот Розамунда…
– Ах вот в чем дело! – Эркюль напустил на себя вид скромника. – Так у вас уже были трения по поводу этой маленькой дружбы?
– Ну да. Более того, Розамунда заставила меня пообещать ей, что я больше не буду встречаться с этой женщиной.
– Да-да, я понимаю, что это может привести… Entre nous[85], вы были с этой женщиной любовниками?
– Да, так получилось. Не могу сказать, что она мне особенно нравилась…
– Но она на вас «запала»?
– Довольно надоедливая особа. Некоторые женщины бывают очень прилипчивыми. Хотя, согласитесь, полицию это в любом случае должно удовлетворить.
– Вы так думаете?
– Трудно себе представить, что я зарубил Кору топором в то время, когда приятно проводил время с другой женщиной на расстоянии многих и многих миль от нее. У Соррел дом в Кенте.
– Понятно, понятно. И эта мисс Дайнтон даст показания под присягой?
– Думаю, это ей не очень понравится, но, поскольку речь идет об убийстве, выбора у нее, боюсь, не будет.
– Она бы дала показания, даже если б вы не были вместе с ней в тот день.
– Что вы имеете в виду? – Внезапно Майкл помрачнел, как туча.
– Женщина к вам неравнодушна. А когда женщины неравнодушны, они готовы подтвердить и правду, и неправду.
– Уж не хотите ли вы сказать, что не верите мне?
– Верю ли я вам или нет, не имеет никакого значения. Убеждать вы будете совсем не меня, а инспектора Мортона, – улыбнулся Пуаро, – который, кстати, только что вышел на террасу через боковую дверь.
Майкл Шайн резко повернулся на каблуках.
– Я узнал, что вы находитесь здесь, месье Пуаро, – сказал инспектор Мортон, когда они с сыщиком прогуливались по террасе. – Я приехал вместе с суперинтендантом Парвеллом из Мэтчфилда. Ему позвонил доктор Ларраби. Он рассказал о произошедшем с миссис Лео Эбернети, и суперинтендант приехал задать несколько вопросов. Доктору все это не очень нравится.
– А как здесь появились вы, мой друг? Ведь до вашего Беркшира отсюда очень далеко, – поинтересовался Эркюль.
– Я тоже хотел задать несколько вопросов. А все люди, которым я хотел их задать, по странному стечению обстоятельств собрались именно здесь, – ответил полицейский и, помолчав, добавил: – Признавайтесь, ваша работа?
– Да, моя.
– И как результат – миссис Лео Эбернети без сознания.
– Моей вины в этом нет. Если б она пришла ко мне… Но она этого не сделала. Вместо этого стала звонить своему адвокату в Лондон.
– И вот в тот момент, когда она раскрывала перед ним душу, – вдруг ТРАХ!
– Вы правы – ТРАХ!
– И что же она успела ему сообщить?
– Очень мало. Она дошла только до того, что смотрела на себя в зеркало.
– Ну, что же, – произнес инспектор философским тоном. – Женщины иногда это делают. – Он внимательно посмотрел на бельгийца. – Это наводит вас на какие-то мысли?
– Да. Я думаю, что знаю, что она хотела сказать.
– Лучший в мире предсказатель. Вы всегда им были. И что же это было?
– Простите, а вы ведете расследование смерти Ричарда Эбернети?
– Официально – нет. Но если оно имеет отношение к смерти миссис Ланскене…
– Несомненно, отношение оно имеет. Однако я попросил бы вас, друг мой, дать мне еще несколько часов. Тогда я буду знать, правильными ли были мои предположения. Прошу заметить – только предположения. Если это…
– Что «если это»?
– Тогда я смогу представить вам в руки неоспоримое доказательство.
– Это нам точно не помешало бы, – с чувством заметил инспектор Мортон и вопросительно посмотрел на Пуаро: – Что вы там скрываете?
