– Официально – нет. Но если оно имеет отношение к смерти миссис Ланскене…
– Несомненно, отношение оно имеет. Однако я попросил бы вас, друг мой, дать мне еще несколько часов. Тогда я буду знать, правильными ли были мои предположения. Прошу заметить – только предположения. Если это…
– Что «если это»?
– Тогда я смогу представить вам в руки неоспоримое доказательство.
– Это нам точно не помешало бы, – с чувством заметил инспектор Мортон и вопросительно посмотрел на Пуаро: – Что вы там скрываете?
– Ничего. Абсолютно ничего. Поскольку то доказательство, которое я придумал, может не существовать. Я ведь вычислил его дедуктивным методом, основываясь на обрывках разных разговоров. И я могу, – это было сказано совершенно неубедительным голосом, – ошибаться.
– Такое с вами случается довольно редко, – улыбнулся Мортон.
– Вы правы, хотя должен признаться – скорее, вынужден признаться, – что иногда это происходило.
– Что же, должен сказать, что рад это слышать! А то вечно быть правым – это, должно быть, так скучно…
– Я этого не нахожу, – заверил Пуаро инспектора, который опять рассмеялся.
– И вы хотите, чтобы я повременил со своими вопросами?
– Нет-нет, отнюдь! Работайте по своему плану. Полагаю, вы не планируете кого-то арестовывать?
– Для этого слишком мало улик, – покачал головой инспектор. – Ведь для ареста нужно разрешение прокурора, а до этого нам еще очень далеко… Нет, мне просто нужны заявления от некоторых лиц о том, где они находились в означенный день. С одним из них надо будет вести себя поосмотрительнее.
– Понятно. С миссис Бэнкс?
– Да уж, в проницательности вам не откажешь… Да, она была там в день убийства. Ее машина была припаркована возле карьера.
– Но никто не видел, как она ехала на этой машине?
– Нет, – покачал головой полицейский и, подумав, добавил: – Плохо, что она никому не сказала о том, что была там в тот день. Теперь ей придется дать убедительное объяснение этому.
– Давать объяснения она умеет, – сухо сказал Пуаро.
– Да. Умная молодая леди. Может быть, даже слишком умная.
– Слишком умным быть вредно. На этом попадаются все убийцы. А что-нибудь новенькое о Джордже Кроссфилде появилось?
– Ничего определенного. Совсем ничем не выдающийся тип. Тысячи таких, как он, молодых людей передвигаются по стране на поездах, автобусах или велосипедах. Люди через две-три недели затрудняются сказать с абсолютной точностью, когда они были в том или ином месте или видели того или иного человека, – вздохнул Мортон и опять ненадолго замолчал, после чего продолжил: – У нас появилась довольно любопытная информация от матери-настоятельницы одного монастыря – уже забыл, как он называется. Две ее монахини собирали пожертвования. Создается впечатление, что они заходили в коттедж миссис Ланскене накануне того дня, когда та была убита, но на их звонки и стук никто не откликнулся. Это совершенно естественно – хозяйка уехала на север, на похороны Эбернети, а Гилкрист, получив свободный день, отправилась на экскурсию в Борнмут. Все дело в том, что монахини говорят, что в доме кто-то был. Они якобы слышали вздохи и стоны. Я предположил, что это было на день позже, – но мать-настоятельница утверждает, что такого не могло быть. У них, видите ли, строгий учет. Могло ли случиться так, что кто-то искал что-то в коттедже, воспользовавшись отсутствием обеих женщин? И, может быть, этот кто-то, не найдя того, что искал, вернулся на следующий день? Вздохи, не говоря уже о стонах, мало о чем говорят мне. Даже монахини могут поддаться влиянию внешних факторов, а уж в доме, в котором было совершено убийство, обязательно должны звучать стоны. Вопрос в том, был ли в коттедже кто-то, кто там быть не должен? А если да, то кто это был? Все семейка Эбернети собралась на похоронах.
– А эти монахини, которые собирали деньги в том районе, – задал Пуаро, казалось бы, совсем неуместный вопрос, – они не пробовали вернуться в другой день?
– Они действительно появились позже, где-то через неделю. Насколько я понимаю, как раз в день досудебного разбирательства.
– Ну что же, – сказал Эркюль, – все совпадает. Все очень хорошо совпадает.
– А почему такой интерес к монахиням? – спросил Мортон.
– Их постоянно мне подсовывают, хочу я этого или нет. Вы ведь заметили, инспектор, что они появились именно в тот день, когда в коттедже оказался кусок отравленного свадебного торта.
– Но вы ведь не думаете… Это абсолютно абсурдно…
– У меня не бывает абсурдых идей, – жестко ответил сыщик. – А сейчас, mon cher, я оставляю вас с вашими вопросами, касающимися нападения на миссис Эбернети. А сам отправляюсь на поиски племянницы недавно почившего Ричарда Эбернети.
– Поосторожнее с тем, что будете говорить миссис Бэнкс.
– А я вовсе не ее имею в виду. Я говорю о второй племяннице Ричарда Эбернети.
Пуаро нашел Розамунду сидящей на лавочке и наблюдающей за тонким ручейком, который затем превращался в небольшой водопад, превращавшийся, в свою очередь, в ручеек среди корней рододендронов.
– Надеюсь, что я не помешаю Офелии, – произнес сыщик, усаживаясь рядом с актрисой. – Вы, возможно, учите роль?
– Я никогда не играла в шекспировских пьесах, – ответила миссис Шайн. – Разве что в студии. Джессику в «Венецианском купце». Жуткая роль.
– Но не без пафоса. «Я никогда не испытываю радости, когда слышу приятную музыку…» Какую же ношу она должна была нести, бедная Джессика, дочь ненавидимого и презираемого еврея! Какие сомнения она должна была испытывать, когда брала дукаты отца, чтобы бежать с любовником… Джессика с золотом – это одно, а Джессика без золота – совсем другое.
Розамунда повернулась и посмотрела на Эркюля.
– А я думала, что вы уже уехали, – сказала она обвиняющим голосом и опустила глаза на свои ручные часики. – Сейчас уже больше двенадцати.
– Я пропустил свой поезд, – объяснил Пуаро.
– Зачем?
– Вы что, думаете, что я пропустил его по какой-то причине?
– Думаю, что да. Вы ведь человек аккуратный, не правда ли? И если б вы хотели успеть на поезд, то успели бы на него.
– Ваша логика изумительна. Кстати, мадам, я сидел вон в той маленькой беседке в надежде, что вы нанесете мне визит.
Розамунда уставилась на него:
– А почему я должна была это сделать? Вы же вроде уже попрощались со всеми в библиотеке.
– Вы правы. И что же, нет ничего такого, что вы хотели бы сказать мне?
– Нет, – женщина покачала головой. – Мне надо очень многое обдумать. Важные вещи.
– Понимаю.
– Обычно я не очень часто думаю, – пояснила актриса. – Мне кажется, что это просто потеря времени. Но сейчас это важно. Мне кажется, что человек должен планировать свою жизнь такой, какой хочет ее видеть.
– Вы занимаетесь этим планированием?
– В общем – да. Мне надо принять решение по одному вопросу.
– По вопросу вашего мужа?
– В какой-то степени.
Пуаро подождал с минуту, а потом сказал:
– Только что приехал инспектор Мортон… – Сыщик подождал, не задаст ли Розамунда какой-нибудь вопрос, и продолжил: – Он офицер полиции, который занимается расследованием убийства миссис Ланскене. А сюда он приехал, чтобы вы рассказали всё о том, что делали в день ее убийства.
– Понятно. Алиби, – весело проговорила миссис Шайн. На ее красивом лице появилось озорное выражение. – Майкл точно попался, – сказала она. – Он думает, что я не знаю, что в тот день он был с той женщиной.
– А откуда вы это знаете?
– Это было понятно по тому, как он сказал мне о ланче с Оскаром. Знаете, так восхитительно небрежно, а его нос слегка подергивался, как бывает всегда, когда он врет.
– Я благодарю Бога, мадам, что не являюсь вашим мужем!
– Ну, а потом, естественно, я проверила, позвонив Оскару, – продолжила Розамунда. – Мужчины всегда так глупо врут!
– Боюсь, что он не очень верный муж? – осмелился вставить сыщик.
– Вы правы, – не стала спорить его собеседница.
– А вам все равно?
– Знаете, в каком-то смысле это меня развлекает, – ответила актриса. – Я имею в виду, что весело иметь мужа, которого все женщины хотят у тебя увести. Я бы не выдержала, если б моего супруга никто не хотел, как, например, у бедняжки Сьюзан. Правда, Грег – такое ничтожество!
Детектив внимательно изучал ее.
– А если предположить, что кому-то из женщин удастся – я имею в виду удастся увести вашего мужа? – поинтересовался он.
– Не удастся, – сказала Розамунда и добавила: – Только не сейчас.
– Вы имеете в виду…
– Я имею в виду, только не сейчас, когда у меня появились деньги дяди Ричарда. Естественно, Майкл реагирует на этих сучек. Эта Соррел Дайнтон почти смогла увести его – хотела сохранить только для себя, но для Майкла всегда большую роль играла внешняя сторона происходящего. А теперь он может устраивать дорогие ланчи и выпендриваться, как ему заблагорассудится. Может попробовать себя в роли продюсера, а не только актера. Он, знаете ли, очень амбициозен и действительно талантлив. Совсем не то, что я. Я обожаю играть на сцене, но как актриса я ноль без палочки, хотя и очень красива. Нет, я больше не беспокоюсь о Майкле. Потому что это мои деньги, понимаете?
