— Восемьдесят восемь, восемьдесят девять, девяносто, — считала про себя Джой, склонив голову и проводя расческой по золотому водопаду волос.
«Зачем? — спрашивала она себя. — Господи Боже, зачем я здесь?»
В распахнутую дверь видна была часть раскаленного солнцем двора и сосны на краю его.
«Господи Боже, — думала она, — как меня занесло в такое болото? Для чего мне причесываться? Будь я лысой, что бы от этого изменилось?»
— Девяносто два, девяноста три…
«А как этот скот хохотал мне в лицо… Я тогда едва не взорвалась! Мне хотелось умереть… Или убить его…»
Она сидела за кухонным столом, прислонив маленькое зеркальце к банке с вареньем. Вот уже больше часа она все смотрелась в зеркало и расчесывала свои роскошные золотые волосы. Зеркало было для нее источником силы и убежищем от давно терзавшего страха.
Родилась она в штате Луизиана, было ей двадцать восемь лет, только зеркало позволяло думать, что не дашь ей и двадцати пяти. На ферме она жила уже больше трех недель, и даже ночи не приносили ей покоя.
Все три года после свадьбы со Свэлом О’Нили она не видела никого из его родных. А приехав сюда, заявила, что эти трудные дни пережить им надо сообща. И действительно тогда так думала.
«Бедный Свэл, как ужасно с ним поступили», — говорила она Кэсу, его отцу, стараясь забыть издевательский хохот, которым муж встретил ее слова, что у нее больше нет ни гроша.
Ей и так было тошно при мысли о том, что ей уже двадцать восемь, что красота ее скоро увянет и не за горами жуткая старость. Издевательский смех мужа развеял ее последние надежды, она сломалась, в панике собрала последние доллары и помчалась на автобусе в Ривервью, где обитало семейство О’Нили. Куда же еще ей было ехать на шесть долларов?
Джесси О’Нили, неотрывно наблюдавшая за ней, перевела взгляд в окно. Палящее солнце висело прямо над фермой. По двору ковылял их большой охотничий пес Мехико, и тень под ним была похожа на чернильную лужу.
«Посмотрю, как там бобы, да поставлю хлеб в печь, — подумала Джесси, — вот-вот с поля вернутся».
Отойдя, она заглянула в кастрюлю с бобами, сунула в печь маисовые лепешки и легко выпрямилась. Лицо ее разгорелось от жара, простенькое платье открывало колени. Цыпки на загорелых босых ногах еще более подчеркивали свежесть кожи. Заметив, что на нее смотрит Джой, улыбнулась в ответ. Та ведь так красива и так ласкова с ней, простой девчонкой, которой всего пятнадцать и которая даже не мечтала о тех краях, что Джой довелось повидать…
Джесси стала накрывать на стол.
«Она просто ангел, — лениво думала Джой, продолжая расчесывать волосы. — Такая прелесть — и такие мерзавцы братья! Чего в жизни не бывает! Ну и дерьмо же мой Свэл! А я-то едва не расхныкалась, когда он тогда заржал… И совершенно зря. Я ничуть не подурнела, достаточно глянуть в зеркало, чтобы в этом убедиться…
А Митч все время смотрит на меня так зло, словно я ему мешаю. Показала бы я ему, кто чего стоит, только не поймет…»
На холме террасами шли полоски обработанной земли. Невзрачные хлопковые кусты не поднялись и до колена — из-за проливных дождей их одолели сорняки. Зато ниже, где земля была получше, темно-зеленый ковер достигал деревьев над рекой.
Утро выдалось теплым и ясным, но из-за вчерашнего дождя воздух все равно был полон удушливой влагой, а с запада опять надвигались тяжелые тучи.
Один из работавших на склоне мужчин остановил мула, вынул плитку жевательного табака, обернулся и взглянул вдаль. Он был сед, кожа лица загрубела и стала похожа на древесную кору, рубаха вылиняла и заскорузла от пота.
Кэс О’Нили уже разменял шестой десяток, и прожитые годы не прошли для него даром. В выцветших голубых глазах застыло выражение неизлечимой ограниченности и готовности услужить. Таким взглядом смотрят старые дворняги, которые всю жизнь получают одни пинки, но надеются, что когда-то их приласкают.
Когда-то вся эта земля была его, но после смерти жены вот уже полтора десятка лет он продавал надел за наделом, пока не остался лишь дом и пара гектаров леса вдоль реки. Последние годы он уже сам подряжался обрабатывать свои прежние земли, оставляя половину урожая новым хозяевам.
Не пьянство и не карты были тому виной, а лень и беспечность. И еще страсть к приобретению старых машин. Их набралось уже семь штук, ни одна не на ходу, они просто увязли в песке возле дома, делая двор похожим на свалку.
Опершись на ручки плуга, он стал ждать Митча, который погонял своего мула выше по склону.
«Парень — зверь, — подумал Кэс. — Божий день для него слишком короток. Такой и мула загонит. Да и меня бы свел в могилу, вздумай я с ним тягаться!»
Митчу исполнилось двадцать три. Маленькие глаза, как кусочки кремня, глубоко засели в костлявом лице, обожженном солнцем. Только на висках после недавней стрижки оставались белые пятна.
— Ни к чему надрываться, Митч, — проскрипел Кэс. — Говорю тебе — земля слишком сырая. Только сорняки с места на место перетаскивать. Ты еще за стол не успеешь сесть, как они опять пустят корни.
Митч встряхнул вырванный пук травы, чтобы ссыпалась земля.
— Если ночью дождя не будет, глядишь, половина и засохнет, — упрямо возразил он. — Что-то же надо делать, сами они не пропадут.
«Без толку спорить, — подумал Кэс, — все равно не убедишь. Такого упрямца поискать. Ладно, пора распрягать и возвращаться. Джесси уже на стол накрывает… если только Джой ее не заболтала».
Вздохнув, он огорченно покачал головой. Да, бывают минуты, когда хочется послать все к черту…
Распрягли. Кэс влез на мула, Митч зашагал рядом.
— Если дождь не даст вечером поработать, схожу к Джеймисонам, может, по радио было что насчет Свэла, — заговорил Кэс. Сидел он на муле боком, свесив ноги на сторону. Поскольку Митч промолчал, Кэс добавил:
— Дожили! Чтобы узнать новости о собственной семье, приходится ходить к соседям!
«Опять он про радио, — подумал Митч. — Вбил себе в голову — и все!»
И так дела у них шли ни к черту, а тут еще эти болтуны Джеймисоны повадились каждый день заявляться: мол, по радио только и речь что про Свэла. То, что говорили о нем, не должно было вроде радовать Кэса, но старик, похоже, смотрел на вещи иначе.
«Отец слушает все это с таким видом, словно речь идет не о парне по кличке О’Нили Бешеный Пес, а о большой шишке».
Кэс интересовался мельчайшими подробностями и по вечерам пересказывал их в городе зевакам у здания суда.
Но теперь все кончилось, теперь о Свэле ничего не услышишь, имей хоть полдюжины приемников. Когда тебя засадили за решетку, ты больше ни к чему ни чертовым сплетникам, ни газетчикам. И не будет дела лет двадцать — тридцать, пока не выпустят (если только за примерное поведение). Или пока не убьют.
В кухне было душно. Над долиной разносились раскаты грома и грохот грузовиков по мосту.
Они сели за стол: Кэс в торце, Митч и Джой — лицом друг к другу. Джесси у плиты накладывала на тарелки бобы, Кэс повернулся к Джой:
— Никого из Джеймисонов не видели?
— Нет, не приходили.
— Значит, про Свэла ничего нового, — вздохнул Кэс. — Эх, узнать бы хоть что-то…
— Он нам напишет, как только сможет, — вмешалась Джесси, — я уверена!
Кэс отмахнулся.
— Да я не про письмо. Письма идут долго. Да и не станет он нам писать. Вот будь у нас, как у Джеймисонов, радио…
Джой, покосившись на Митча, который жевал, уставившись в тарелку, рискнула заговорить, улыбнувшись Кэсу:
— А я как раз сегодня утром об этом думала! Думала, как было б здорово, будь у нас радио! То есть, если бы у вас было радио… Я-то не в счет. Но все равно, радио — это здорово! Я просто не могу без него с тех пор, как обзавелась первым приемником. Получила в подарок на конкурсе красоты. Помните, я рассказывала, как победила на конкурсе красоты у себя дома, едва мне исполнилось шестнадцать, и мне дали целую кучу призов и подарков. Я все их продала, но приемник оставила, так он мне понравился. Ну, конечно, я тогда была куда красивее…
И она хихикнула, словно боясь, что кто-то не согласится.
— Сейчас у меня уже смелости не хватило бы выйти на конкурс.
Митч не поднимал глаз.
«Муж получил пожизненный срок, а ей хоть бы что», — подумал он.
А Кэс думал только про радио и не желал отвлекаться на всякую ерунду, поэтому промолчал.
«Да, папаша у них самый твердолобый», — подумала Джой.
— Ты могла бы выиграть любой конкурс, — горячо возразила Джесси, отвернувшись от плиты. — Правда, папа?
— Да-да, конечно, — рассеянно промямлил Кэс.
«Раз она уже выиграла приемник, пусть попробует, может, и для нас добудет», — подумал он. Только вот ничего не слышал он о конкурсах красоты за последнее время.
