Наталья Берзина
Я не умею прощать!
– Что ты предлагаешь?
– Не знаю! Наше счастье, что курьер шел почти пустой. Кто мог предположить, что собаки учуют траву? Ты уверен, что упаковка не была разорвана?
– Не должна была. Я распорядился и кофе от души насыпать. Не предполагаю даже, что могло произойти.
– Ладно. Теперь уже поздно горевать. Нужно восстанавливать канал. Традиционным способом уже переправлять нельзя. У меня есть кое-какие задумки.
– Какие именно?
– Пока говорить рано. Я перетру тему с одним человеком, он, кстати, у нас основной потребитель. Прикинь, вместо традиционного способа он продвигает тему через собственную организацию. Собрал стебнутых по жизни и устраивает для них развлекаловку. Подымит и предлагает развлечься всем вместе. Говорит, отбоя нет. У него там мужики в дефиците, самочки оголодали в край. Одно могу сказать, голова у него на месте. Сам, естественно, нигде не замечен. Его там полубогом считают. Подсаживает на дурь на счет раз.
– Ты хочешь сказать, что мои дилеры действуют неправильно?
– Ничего я не говорю! У каждого свои методы. Важен результат.
– И когда он будет? У меня уже готова солидная партия. Если бы не проблема на границе, уже вполне мог бы слить тебе любое количество дури.
– Потерпи недельку. Я пробью тему и свяжусь с тобой.
Мужчина небрежно швырнул трубку на стол. За окном бесшумно проносились по ночному проспекту дорогие автомобили. Взбодренные ночной прохладой после душного, жаркого дня, люди жаждали развлечений. Самая пора предложить им отшибающее разум зелье, да вот только сложности с таможней грозили всерьез затормозить весь процесс. Плеснув в широкий стакан немного виски, мужчина еще немного постоял у окна, залпом опрокинул в себя остро пахнущий напиток и решительно потянулся к телефону.
– Вик! Я тебя не разбудил? Подъезжай ко мне завтра. Перетрем твой вопрос. Кажется, тема назрела. По поводу курьера.
* * *
Волошин не спал. Он прислушивался к ровному дыханию Гали и прокручивал в памяти прошлое. Страшно было представить, что судьба, подарившая ему встречу с ней, приготовила такой удар. Разумом он понимал, что Галя потеряна для него навсегда, но смириться, принять это не было сил. Зачем тогда им нужно было встречаться? Откуда вообще взялся этот моряк? Ведь им так хорошо было вместе! Волошин впервые в жизни понял, что такое дом. Настоящий дом, где его любят и ждут. Только оказалось, что это всего лишь мираж, иллюзия, фантом. У него есть всего лишь жилище, а вовсе не дом. И жены нет! А есть лишь женщина, эти последние три месяца делившая с ним постель и хозяйственные хлопоты. Это он сам себе придумал, что Галя его жена. Как придумал, что у них будут дети и для них он построит большой уютный дом, где им так замечательно будет вместе. Так вышло, что ничего этого у него не случится, как не было всю жизнь. И все три месяца оказались только лишь эпизодом.
Оказывается, она его даже не любила, хотя говорила об этом довольно часто. Всего каких-то полчаса назад она рыдала у него на плече и просила простить. Да, он уже простил ее, потому что никогда не обладал на нее никакими правами. Она просто жила рядом, жила с ним и в то же время всем сердцем принадлежала тому далекому, незнакомому подводнику, который так некстати попал в госпиталь, да так, что теперь вопрос стоял о его жизни или смерти. Сам Волошин не раз и не два смотрел в глаза этой пренеприятнейшей даме с косой на плече и, нужно честно признаться, несколько раз заглядывал ей за спину. Откровенно говоря, там ему совсем не понравилось. А многие его друзья и сослуживцы остались там, за чертой. И никто не спрашивал их согласия.
Волошин осторожно, боясь потревожить сон Гали, высвободил из-под ее головы руку и вышел на кухню. За окном короткая майская ночь уже собиралась покинуть город. В предрассветных сумерках тусклее стали фонари, кусты сирени под окнами буйствовали пока еще сочной зеленью и гроздьями цветов. Тишину разрывали трели соловьев, доносившиеся от близких прудов. Красота и благолепие… Вот только тупо ноет сердце и невыносимо горек дым сигареты. Почему все это случилось именно с ним? – недоумевал Волошин. В той, прежней жизни он никогда не подпускал женщин так близко к себе не потому, что разошелся с женой буквально через полгода после свадьбы. Нет! Он вполне справлялся с бытом и прочими заботами сам. Просто ни одна не зацепила его, ни разу в его душе не поселилось незабываемое чувство единения. Да в целом и женщин у него было совсем немного, так, короткие курортные романы, ничего серьезного. Он делал вид, что ему это необходимо, а его подружки делали вид, что им хорошо с ним. Как говорят в янкесовских фильмах – ничего личного. Личное появилось неожиданно, в образе продрогшей на студеном февральском ветру молодой женщины, одиноко мерзнущей на пустынной троллейбусной остановке. То, что произошло дальше, не укладывалось ни в одну схему.
Голова болела так, словно в нее налили расплавленный свинец. Даже глаза открыть было невыносимо больно. Вязкая горечь уже подступала к горлу. Превозмогая себя, Таня поднялась на четвереньки и поползла. Рядом кто-то завозился и сонно забормотал. Руки нащупали край постели. С трудом придав себе вертикальное положение, женщина нашла дверь и вышла. Где-то должен быть туалет, знать бы где. Благо свет в коридоре горел, заветная дверь нашлась наконец, и Таня склонилась над унитазом.
Чтобы немного прийти в себя, она опустилась на край ванны и вдруг увидела в зеркале собственное отражение. Лучше бы не видела. По всему бледному телу были видны следы чужих рук. «Боже мой, что я здесь делаю? Что произошло? Где я? С кем?» – подумала Таня, но даже такая попытка разобраться в ситуации вызвала лишь очередной приступ тошноты.
Когда уже, казалось, желудок вывернулся наизнанку, невыносимо захотелось пить. Она напилась прямо из-под крана, теперь вялые мысли приобрели некоторую направленность. Отрегулировав душ, Таня стала под упругие струи и только теперь начала что-то вспоминать.
Да, вчера она развелась с мужем. С человеком, рядом с которым прожила двадцать пять невыносимо долгих лет. Наконец она обрела полную свободу, и выходит, тут же ею воспользовалась на всю катушку. Если бы не Лорик со своим предложением отметить знаменательное событие в ресторане, такого бы наверняка не случилось. Непрерывный, двадцатипятилетний конфликт разрешился вчера. Навсегда! Прямо там, в зале суда, она едва не расцеловала своего теперь уже бывшего мужа.
Все, больше не нужно будет терпеть его выходки, не нужно будет смотреть на его вечно недовольную физиономию. Она свободна! Главное, он не станет больше читать ей нравоучений, что должна делать жена. Со вчерашнего дня она уже не жена, а совершенно свободная женщина, и он ей не указ. Хотя нужно признать, что последние лет пять он ничего ей уже не читал, скорее вообще не замечал. Конечно, заботился по-прежнему. Но так, на уровне собаки. Даже еще хуже, потому что с собакой он разговаривал, а с ней нет. Впрочем, нет, он не молчал, но отвечал на ее вопросы так односложно, что больше ни о чем спрашивать не хотелось. И плюс ко всему эта бесконечная череда любовниц! Что он находил в этом занятии, непонятно. Вчера она доказала ему, что ей тоже все позволено. Да! Да, черт возьми! Она провела эту ночь с мужчиной, совершенно чужим, незнакомым, и пусть ей сейчас плохо, но вот только очень жаль, что он об этом ничего не узнает! Он все время говорил ей, что постель в супружеской жизни необходима, вот она прошла через постель – и что? А то, что теперь стыдно и больно. И противно, и следы чужих рук по всему телу и там, внутри, словно бы горит огнем, и на душе гадко, будто ее окунули с головой в омерзительные помои.
Она с остервенением терла и терла мочалкой свое поруганное тело, а слезы текли из глаз и не хотели никак останавливаться.
Таня быстро оделась в то, что нашла из своего, хотя на блузке недоставало половины пуговиц, а белья не осталось вовсе, лишь клочья кружев валялись там и сям. Пока она одевалась, удалось вспомнить, что приехала она сюда не одна, а с Лориком. Найти бы ее и бежать! Бежать отсюда домой, и как можно быстрее.
Лорика она нашла мирно спящей в объятиях такого же молоденького парнишки, как и тот, что остался в другой комнате. Осторожно, чтобы не разбудить парня, Таня растолкала подругу и чуть ли не силой вытащила в коридор. Голая Лорик зябко поеживалась и все порывалась вернуться обратно в теплую постель. Но иногда Татьяна бывала неумолимой. Подруге ничего другого не оставалось, как одеться и вместе с Татьяной выбраться из дома. Сверкающее июньское солнце только вставало над городом.
Такси им удалось поймать буквально через десять минут. Правда, цену водитель заломил несусветную, но ехать все равно было нужно.
Едва добравшись до дому, Татьяна отпустила Лорика досыпать, а сама нырнула в ванну. Здесь, в собственной квартире, сидя по горло в душистой пене, она наконец смогла немного собраться с мыслями.
