Валерий Ильичёв
БОЛЬШАЯ ИГРА
Сделав усилие, женщина заставила себя перешагнуть через тело убитого ею человека.
«Хорошо, что он упал лицом вниз, и я не вижу его пронзительных завораживающих меня серых глаз. Странно, но я не чувствую к нему прежней ненависти. Словно все его грехи и мои обиды взлетели вверх вместе с его подлой душой и бесследно испарились. Чего я жду? Мне надо уходить. А где стреляющая авторучка? Нельзя оставлять здесь улику, изобличающую меня в этом убийстве!»
Женщина заглянула в сумочку, желая убедиться, что взяла с собою орудие преступления. Соприкосновение пальцев с гладким корпусом опасной игрушки, немного успокоило ее:
«Кто бы мог подумать, что эта элегантная авторучка пренебрежительно выплюнула смертельный заряд в холеное лицо когда-то любимого мною человека».
Внезапно она почувствовала сожаление, что её покинуло чувство уязвленного самолюбия и ненависти к убитому: «Неужели мне было так дорого страдание от унижений, которым он подвергал меня весь последний месяц?»
Эта мысль была ей неприятна, и женщина заставила себя вернуться в реальность холостяцкой квартиры, хозяин которой, беспомощно раскинув руки, лежал на полу: «Теперь мне надо уничтожить свои следы, хотя я всегда могу объяснить свое присутствие в этой комнате. А вот идея Людки все обставить так, будто Никонова убили из-за денег мне нравится. Пусть милиция поищет злого и беспощадного грабителя».
Достав из сумки матерчатые перчатки, женщина надела их и решительно направилась к столику, где в верхнем ящике у хозяина хранились ценности. Ящик был закрыт. И хотя она знала, где лежит ключ, решила им не пользоваться. Пройдя на кухню, взяла большой кухонный нож с толстым крепким лезвием и, просунув в узкую щель, отжала замок. Вытащив и открыв черную деревянную шкатулку, увидела золотую зажигалку, красивую блестящую табакерку, обручальное кольцо, несколько золотых коронок, пачку долларов и сберкнижку на довольно крупную сумму. Женщина высыпала содержимое из шкатулки на стол. Взяв со стола салфетку, завернула в неё все кроме сберкнижки, которую сбросила на пол, рядом с трупом. Тут её взгляд упал на массивный золотой перстень, тускло поблескивающий на указательном пальце мертвеца.
«Настоящий грабитель забрал бы эту дорогую вещичку, не побрезговал». И преодолевая отвращение к холодеющему телу человека, одно прикосновение которого ещё несколько месяцев назад заставляло её плоть трепетать, она довольно легко стянула с послушного пальца хвастливое мужское украшение. Женщина взглянула на поверхность сделанной на заказ печатки: «И откуда у этого сына токаря и поварихи такое тщеславное желание иметь свой фамильный герб?» Выгравированное на золотой поверхности гусиное перо в чернильнице — его символ принадлежности к журналистике. А вот аист, вытянувшийся в почти одну тонкую линию в стремительном полете к солнцу, совсем не подходит убежденному холостяку.
Женщина небрежно бросила перстень на дно сумочки и направилась к выходу из квартиры. Она могла обойти стороной лежащее неподвижно тело, но, пересилив себя, перешагнула через труп, словно преодолевая невидимую черту запоздалого раскаяния.
Перед дверью остановилась и вновь с беспокойством заглянула в сумочку: «А я все-таки здорово нервничала. Мне все время кажется, что я забыла здесь в квартире эту смертоносную авторучку».
Наконец, решившись, она приоткрыла дверь: на лестничной клетке никого не было. И убийца поспешно начала спускаться вниз.
— Наконец-то эта стерва убралась оттуда, — зло выдохнул Дон, — бабенка оказалась крепче, чем я думал.
Дон выключил подслушивающую аппаратуру. Он сидел со своими боевиками в соседней квартире, снятой для ведения наблюдения за ставшим опасным журналистом.
«Теперь с ним покончено. Только эта глупая ревнивая баба зря думает, что история завершена. Все только начинается», — подумал Дон и, повернувшись к Кроту, приказал:
— Вот тебе дубликат ключа, быстро иди туда. Сначала убедись, что баба не сплоховала и писарь — покойник! Не дай Бог оживет. И возьми там все, что нам нужно. С тобою пойдет Веник. Так что подметите там все как следует.
«Эти дурни все равно не оценят мой каламбур», — подумал Дон с легким презрением, смотря вслед безоговорочно выполняющим его приказ боевикам. Оставшись один в квартире, он отключил аппаратуру прослушивания, и взял в руки записанную кассету последнего разговора журналиста с разгневанной любовницей.
«Здорово мы её разогрели и подготовили. Она — дуреха думает, что действовала самостоятельно, не подозревая, что это я дергал все время как кукловод ниточки, настраивая её на это убийство. Да и Людка — её подруга расстаралась, последние два месяца разжигая ненависть к неверному любовнику. И последнюю каплю я сбросил ей в переполненную негодованием душу, прислав крамольные фотографии и письма. Девка свою роль выполнила и пусть пока погуляет. А доказательства её вины мы подкинем ментам чуть позже. Сейчас пока не до нее: люди мне противостоят серьезные. Малейшая оплошность и я погиб».
На улице быстро начинало темнеть. Где-то вдали прогремел гром, ещё не угрожающе, а так для острастки, как недовольный неожиданным пробуждением хищный, опасный зверь.
«Тучи сгустились. Будет гроза или небо только пугает?» — Дон невольно поежился, но поспешил взять себя в руки. Началась «Большая игра» и он, сделав первый ход, теперь не мог отвлекаться на пустяки. Ошибка в этой игре вела к смерти.
В тот же вечер на другом конце большого города произошло ещё одно убийство, также спланированное людьми, ликвидировавшими журналиста Никонова. И к этому новому ходу в «Большой игре», сам того не ведая, оказался причастным спившийся бродяга Гришка по уличной кличке Лоскут.
Не подозревая о надвигающейся беде, Гришка, сдав пустую посуду, собранную на помойках, купил на углу у магазина бутылку самогона. Изделие бабки Зины было отвратительным, но зато от него быстро дурнела голова и наступало спасительное забытье. С бутылкой в кармане Гришка надеялся, что его примут в компанию Ковра и он переночует в теплом подвале большого дома вместе с другими бродягами. Поначалу его приняли радостно, но после распития самогона Ковер, как обычно, пришел в дурное расположение духа и начал выгонять непрошенного гостя. Месяц назад злобный и мстительный Ковер беспричинно избил Лоскута и он, помня о жесткой расправе, покорно выбрался из подвала. Уже стемнело. Гришка стоял в нерешительности, не зная идти искать другое укрытие или заночевать под открытым небом на виднеющейся невдалеке длинной лавке. Гришка не догадывался, что выбирает между жизнью и смертью. Наконец, он, прихрамывая, направился к детской площадке, где днем на лавочке местная молодежь смаковала пиво и можно было обнаружить пустые бутылки. Его поиски не увенчались успехом и, он прилег на лавочку, уставившись вверх на звездное небо. Гришка не мог знать, что в доме, возле которого он предавался состоянию безмятежного удовольствия, уже все подготовлено к новому убийству.
Елена Курдюнова была «челноком». Полгода назад, приехав в Москву, познакомилась с Анатолием, занимающимся частным извозом. И теперь, каждый раз привозя товар в Москву, останавливалась у этого молодого симпатичного ей холостяка. Она даже начала подумывать о замужестве, надеясь потом перевезти в Москву сына и старую мать. И лелея эти далеко идущие планы, она не отказывала ему в выполнении отдельных поручений, все чаще даваемых ей в последнее время. Она все чаще перевозила за рубеж какие-то свертки, передаваемые Анатолием его друзьям. Несколько раз её находили за границей какие-то подозрительные личности и просили передать Анатолию в знак благодарности какие-то посылки. Своим обостренным женским чутьем Елена замечала страх и нервозность сожителя: «С наркотой связался, наверное, дурачок и меня втянул. Но ничего, когда настанет момент прижать потенциального жениха к стенке будет совсем не вредно намекнуть, что знаю о его грязных делах. Пусть сто раз подумает, прежде чем отказаться жениться на мне».
Эта мысль её утешала и заставляла мириться с незавидной ролью тайного курьера. Но в последнее время она все чаще испытывала сомнения, что возит именно наркотики: во всяком случае в последние несколько раз, несмотря на маленькие габариты перевозимые ею свертки были неправдоподобно тяжелые.
«Золото или свинец там у них, что ли?», — она не подозревала, как близка к разгадке.
Обычно в день её очередного приезда Анатолий накрывал стол, выпивал с нею на двоих бутылку водки и нетерпеливо вел в постель. Но в этот вечер все было не так. За ужином он пил мало и аппетитные деликатесы, явно не лезли ему в горло. Да и шутил он меньше обычного, не торопясь переходить к любовным играм.
