Кирилл Казанцев - Тайное становится явным

Только в десять вечера начальник уголовного розыска Железнодорожного РУВД Глеб Огульнов вырвался с работы. Запер кабинет, сдал ключи дежурному. Табельный «Грач» предпочел не сдавать, сроднился уже с этой килограммовой «цельнометаллической оболочкой» под мышкой, чувствовал себя без нее не то чтобы уязвимым, но каким-то… недоукомплектованным.

— До завтра, Глеб Кириллович, — попрощался дежурный, провожая глазами спортивную фигуру сорокатрехлетнего майора полиции — живую легенду управления, частенько сравниваемую с небезызвестным Глебом Жегловым (а Глеб Кириллович, действительно, от персонажа Высоцкого позаимствовал не только имя).

На улице давно стемнело. Накрапывал дождик. Осень выдалась слякотная, с повышенным температурным фоном. Майор обошелся без зонта — для жесткого «ерша» на голове влага не помеха, поднял воротник кожаной куртки и зашагал на управленческую парковку. Машин вокруг «Ровера» практически не осталось — редкий сотрудник засидится на работе до десяти вечера — тем более в день, когда наша сборная опять собралась кому-то проигрывать. Футбол Глеб Кириллович не любил. Он забрался в машину, включил стеклоочистители и задумался. «Не слабо Глеб Кириллович поднялся, — шептались за спиной коллеги, — «Ленд-Ровер» приобрел — здоровый, как авианосец, в полной люксовой комплектации…» Дождь пошел на спад, сквозь матовую изморось проступало кирпичное здание управления, расположенное в квартале от железнодорожного вокзала. Окна 2-го отделения находились на первом этаже. «Обитель зла-2», — шутили сотрудники и чертыхались «клиенты» заведения. Майор прокручивал в голове события ушедшего дня. Ситуация под контролем, бразды правления в правильных руках. На работе запарка: четыре нераскрытых убийства, снова бытовая драма с обольщением и топором — нестареющая классика. Словно сговорились в этом сибирском мегаполисе кончать своих избранниц «в состоянии аффекта» популярным плотницким инструментом. Большая кровопролитная любовь. Начальство не дает покоя, ведь не за горами выборы в Думу, раскрываемость должна быть идеальной. При чем тут выборы в Думу? Какое дело криминальному элементу до большой политики (и наоборот)? С раннего утра сплошные совещания, накрутки, оргвыводы. Секретарша шефа Ася Владимировна только и успевала бегать с этажа на этаж, таская макулатуру с управленческими печатями. «По «Аське» общаемся», — удачно пошутил Володька Лихачев, заместитель Огульнова. Подхалимы на высоте, стелятся перед высоким начальством, в рот ему заглядывают. Просто на дух не выносил всех этих приспособленцев, подпевал, блюдолизов, трясло от одного их вида — скользких, вкрадчивых, якобы лояльных — ах, только на вас вся надежда, Глеб Кириллович, на вашу мудрость и прозорливость… Тьфу. Мудрость и прозорливость всегда при нем — давно бы уже голову откусили, не стой он на страже…

Ладно, прорвемся. Всегда прорывались. Майор Огульнов завел машину и вырулил через открывшийся шлагбаум на улицу Полярников, помчался на кольцо к цирку. Ничто не мешало: вечерняя пробка рассосалась, а ямы в асфальте его рессорам — что слону дробина. Развернулся, покатил по Надымской, уверенно разгоняясь. На скорости, превышающей разрешенную ПДД, лучше думалось. «Хватит думать, — чертыхнулся мужчина, — домой пора». Ведь должен он хоть иногда появляться дома, для чего отгрохал в новой квартире на улице Галущеева дорогущий ремонт? Для галочки? Кстати, про Галочку… Майор резко затормозил у переливающегося огнями цветочного магазина с мыслями о том, что он не черствый сухарь и должен делать приятное жене — не так уж много у Галки радостей. Детей не завели, работать муж запрещает, кукует сутками напролет в пятикомнатной квартире, гадая, прибудет ли сегодня муж на «побывку». Так уж получилось, что догнала судьба однажды, потащила в загс, вцепившись клещами… Десять минут спустя он загрузил на заднее сиденье охапку желтых роз, хоть и слышал что-то недоброе про желтый цвет, вроде как к разлуке или измене, но Галке все равно понравятся, пусть только попробуют не понравиться. Проехав полквартала, снова ругнулся, смяв пустую сигаретную пачку. Пришлось остановиться у киоска.

У окошка скопилось полдюжины гопарей. Уже совершенно неадекватные, ржали, как кони, донимая продавщицу и поджидая клиента для «окучки». Огульнов поморщился — в натуре, стая диких макак. Подобную публику он тоже не выносил. Наследие советской власти и лихих девяностых — собрать бы всех в одну колонну и шагом марш в пропасть — чтобы делами заниматься не мешали! Он зашагал к киоску — уверенный в себе, независимый, с брезгливо поджатыми губами. Шпана насторожилась. Какое-то чучело в драной кепке с наушниками неохотно оторвалось от оконца, упершись взглядом. Шевельнулось что-то слева, справа — задумались, уроды. Вроде серьезный дядька, на «Ровере»… Ситуация под контролем — хотя чего тут, право слово, контролировать!

— А ну, кыш, — процедил он. — Чего прирос к окошку?

— А ты чего, бурый? — обиделся гопник. — Стою — значит, надо. Ты откуда взялся такой, дяденька? — ну, точно, полный идиот, акушерка при рождении об стену ударила.

— Смотри-ка, крутой, — пикнул фальцетом кто-то справа. Огульнов даже отвечать не стал — ниже достоинства. Как обычно — был бы запевала, а подголоски найдутся. Эта публика предсказуема, как кот, которому показали валерьянку.

— Сейчас с нами бабосиком поделятся… — размечтался другой.

Майор схватил «запевалу» за шкирку, встряхнул и отбросил, как прилипшую гусеницу. Можно до «Грача» дотянуться, но что-то не хочется. Хулиганы загомонили, а «запевала», скользкий, как угорь, сделал танцевальный пируэт, устоял на своих двоих и прыгнул в стойку, хищно растопырив пальцы. Боже, какой примитив.

— Пацаны, да это ж мент! — прозрел какой-то глазастый заморыш и трусливо попятился. — В натуре мент, он из «двойки», мне Шпиндель на него показывал, говорил, что с этой фигурой лучше не связываться…

Для ускорения процесса майор сделал вид, что тянется к кобуре под мышкой. И тут молодую шпану как ветром сдуло, растворились в кустах, прилегающих к облезлой многоэтажке. Даже пнуть некого.

— Пачку «Кэмела», — вздохнул Огульнов, протягивая продавщице скомканную купюру. Сдачу не взял, закурил, обозрел хозяйским оком притихшие кусты.

Дорога к дому в этот вечер оказалась терниста и извилиста. В мегаполисе участились случаи поджога дорогостоящих машин. Он не рискнул оставлять свой «Ровер» у подъезда. Загнал на охраняемую парковку, где имел зарезервированное местечко, отправился домой кратчайшим путем — по каменным джунглям, мимо поликлиники, хваленого в городских СМИ детского садика с теремком и резьбой по дереву — через гулкую, пустынную подворотню, завершающуюся решеткой и всегда открытой калиткой.

— Помогите… — донесся слабый женский стон, сменившийся криком боли. Возня, приглушенная брань. Глеб Кириллович невольно ускорился. Он порядочный коп, а коп обязан реагировать на сигналы граждан! Вновь забился в каменном мешке отчаянный вопль, и Огульнов побежал, впечатывая подошвы в каменные плиты. Как же вовремя, черт возьми! Оказалось, что в двух шагах от распахнутой калитки и выхода в пустынный двор двое отморозков подкараулили женщину. Внешне — какие-то серые, невзрачные, в натянутых на глаза шапчонках. Один выворачивал женщине руку, другой вырывал сумочку, в которую она вцепилась что есть мочи, плевалась ему в лицо, кричала.

Майор Огульнов мгновенно оценил ситуацию. Не насильники — обычные «гоп-стопщики», пацанва непуганая. А баба тоже хороша, шляется поздно вечером, да еще в таком «приглашающем» виде! Светлые сапожки, светлая сумка, демисезонное пальтишко белого цвета — в темноте такой не спрятаться. А главное, роскошные светлые волосы — они рассыпались по плечам после того, как с нее свалилась шапочка… Классовая ненависть обуяла начальника уголовного розыска! Как он ненавидел эту шваль подзаборную! Она повсюду, отрывает от работы, мешает заниматься настоящим мужицким делом!

— А ну, ша!!! — прорычал он, подлетая к решетке. А хулиган уже вырвал у девушки сумку… и выронил ее, услышав глас правосудия у себя над ухом. Рассыпались нехитрые предметы женского обихода, покатилась, постукивая, губная помада.

— Валим, Толян! — взвизгнул первый, отпуская женщину.

— А хрен-то… — выплюнул второй, делая стойку.

Блеснуло что-то в руке — и что, интересно? Какие мы крутые. И УК РФ не боимся? Девушка зашаталась, стала сползать по грязной стеночке, пачкая нарядное пальтишко. Первый хулиган растерянно метался, не зная, что делать. А «товарищ» подпрыгивал, как болванчик, вертел между пальцами «перышко». Бросился, но замахнуться не успел, схлопотал по челюсти. Какого черта выставлять «скворечник», когда отводишь руку с ножом? Мощный получился удар, но хулиган опомнился, ойкнул от боли, выронил «инструмент»… и вдруг проворно свалил вбок, отбился от стены, словно мячик. Надо же, какой шустрый… Огульнов крутанулся за ним, чтобы схватить за рукав, но тот опять ускользнул, хулиган кинулся бежать, но ноги заплелись. И вновь ушел от возмездия, откатился, а там уж подскочил, побежал, растворяясь во мраке проходного двора. Майор метнулся, чтобы схватить подельника, но и тот уже мчался прочь, оглашая подворотню энергическими выражениями.