— Эй, как тебя… ты что творишь, сука? — прохрипел он. — Это, по-твоему, сексуальные игры? Тебя так обучали, да?
И вновь приблизилось женское лицо. Но не то, что было раньше, без резко очерченных линий, а также… белокурых волос. Их заменило что-то каштановое. Но он узнал ее запах — теперь он вызывал лишь рвотный рефлекс.
— Мы прерываем наши сексуальные игры, Глеб Кириллович, — безо всякой игривости сообщила девушка, — для передачи важного сообщения. Просим прощения, что обошлись с вами не по-товарищески, вы действительно самоотверженно бросились спасать незнакомую девушку, но это не умаляет вашей натуры и ваших преступлений.
— Ты что несешь, сука! — и вторая попытка освободиться из позорного плена завершилась громом Зевса в голове. «Театральная постановка!» — прозрел он. Отморозки подставные, его поджидали в этой подворотне!
— Слишком сложно, да, — подумав, призналась девушка. — Актерам пришлось импровизировать и спасаться бегством, ввиду пистолета у вас под мышкой. Характерная роль — я получила удовольствие, съем квартиры на сутки в подходящем месте — слава богу, в наше время с этим нет проблем. Дело не в вас, Глеб Кириллович, и даже не в зрителях, которым безразлично, где настигнет вас возмездие, а исключительно в НАС — такие уж мы затейники и фантазеры…
Что она несла? Половина фраз не оседала в голове, а смысл остальных не доходил. Тут есть и другие? И вдруг он уловил, что за спиной у девушки мерцает постороннее тело — такое же нечеткое, а перед кроватью установлено что-то на долговязой треноге… Майор всмотрелся… и начал покрываться мурашками от ужаса. Что еще устанавливают на треноге, как не записывающую аппаратуру, которую не хочется держать в руках? Его снимала видеокамера — он слышал легкое жужжание!
— Ты кто такая, сука? — простонал он. — Ограбить хочешь?
— Нет, мы из другого анекдота, Глеб Кириллович. Разумеется, я не Олеся и не Оксана — в пылу обуявшего вас либидо вы называли меня и той и другой. В вашем положении лучше не дергаться — привязали вас прочно, и не ругаться — вашу нецензурную брань в недалеком будущем услышат миллионы людей. Среди них будут и дети. Приделайте фильтр для базара, Глеб Кириллович.
— Да что, вашу мать, происходит?..
— Мир такой странный, Глеб Кириллович, — вздохнула девушка. — Смиритесь. Мы сами удивлены.
В комнате рассмеялся мужчина. И снова он задергался — какого черта?!
— Вы покойники, твари… — захрипел Огульнов, и это было самое литературное в последующей бранной тираде. — Вы хоть знаете, суки, на кого руку подняли?
— Именно поэтому, Глеб Кириллович, мы и здесь, — сказала девушка, — поскольку прекрасно знаем, кто вы такой. Дело ваше, хотите материться при детях — материтесь. Вы такой сексуальный, когда сердитесь.
— Неужто? — пробормотал мужчина. — Надеюсь, эта фраза не войдет в окончательную редакцию нашего фильма?
— Конечно, дорогой, вырежем. Горько признавать: майор Огульнов — очень сексуальный мужчина, но ему не удалось поколебать мою добропорядочность и вселенское целомудрие. Начнем, коллега?
— Подождите… — запаниковал Огульнов, когда над ним склонились две «кляксы». — Что вы хотите делать? Кто вы такие? — Гнев сменился страхом, его трясло и ломало, он до крови закусил губу, чтобы не выглядеть последним ничтожеством. Соленый пот заливал глаза, их невыносимо щипало.
— Вы нас видите, Глеб Кириллович? — спросил мужчина.
— Да, черт бы вас побрал…
— Отлично. Если видите, значит, существуете. Перед вами — ночная стража, господин майор. Не сказать, что в современной России это что-то новенькое, но еще не избитое. Проявите фантазию, представьте демона из ада, явившегося за вашей душой. Или апостола Петра с ключами — дело хозяйское. Не волнуйтесь, ваш мистический транс продлится недолго. Мы вас вытащим из него, обещаем. Дорогая, ты проверила? Мы ни в чем не ошиблись?
— Это он, — подтвердила девушка. — Я ознакомилась с документами в портмоне. Там, кстати, спрятана маленькая иконка — как-то странно, да?
— Не вижу ничего странного, — ухмыльнулся мужчина. — Чертям икона не помеха. Вот в Кремле, например, эти иконы висят на каждом шагу… — Он дождался окончания очередной нецензурной тирады, откашлялся. — Вы чем-то расстроены, Глеб Кириллович? Считаете, мы неправильно распределили роли? Привыкли находиться «сверху»? Увы, это время прошло, с сегодняшнего дня роли распределяются правильно. Итак, Огульнов Глеб Кириллович, — повысил голос мужчина, — заслуженный работник внутренних дел, гроза преступного мира, бескомпромиссный борец за очищение улиц наших городов от криминального сброда — пользующийся авторитетом среди коллег и любовью среди простых граждан… Заткнитесь, Глеб Кириллович, а? А не то мы сами вас заткнем. Ваши сильные стороны — решительность и гибкий ум, вы не сторонник лебезить перед начальством и не выносите подхалимов. Имеете собственное мнение и всячески его отстаиваете. Суровы, как сорок пятый калибр. Храбры — истории известны несколько случаев, когда вы лично выезжали на захват особо опасных преступников и не особо с ними церемонились. Данным способом вы гоняете адреналин — ваша кровь не должна застаиваться. Вам нужен риск, нужно упоение от опасной гонки, от перестрелки, от драки, от погони, от чувства собственной безнаказанности. Вы — специалист до мозга костей…
— Профессиональная версия, — уважительно заметила девушка.
— Никак не меньше. Но, увы, вы не Жеглов, Глеб Кириллович. Вы любите деньги. Вы жадны, вы упиваетесь дарованной вам властью, вы садист, батенька, человеческая жизнь для вас — пустой флакон…
— Ты уже мертвец, сука… — процедил Огульнов. Он сжал кулаки, напрягся, побагровел, жилы вздулись по всему телу… но рождения Левиафана не произошло, путы держали крепко.
— Вам нечего возразить, — ровным голосом продолжал мужчина. — Сколько уголовных дел вы сфабриковали за свою карьеру, господин майор? Сколько невинных отправили за решетку? Счет идет на десятки, не так ли? Сколько человек вы прикончили лично или послужили непосредственным виновником их смерти — не защищая при этом свою жизнь или жизнь других граждан? Вас боятся, причем не только преступный мир. Вы мстительны, коварны, непредсказуемы. На вас опасно заявлять — вы осторожны, хитры, потащите за собой толпу, и это останавливает тех, кто хотел бы от вас избавиться. Ваша биография не блещет оригинальностью, но в некотором роде показательна. Десять классов образования, в начале девяностых, отслужив в армии, открыли собственный бизнес. Тогда это было просто — достаточно гаража и паяльника. Подойдет и утюг — надежный прибор для узнавания правды. Но карьера рэкетира вас не устраивала, хотелось большего. Рэкетиры долго не жили. Вы много думали, но тут вмешался случай — и жизнь заиграла свежими красками. Воплощение анекдота: хулиган Петров попал за драку в полицию, где и проработал до самой пенсии. Вы поняли, где проворачивают настоящие дела. Недолгая карьера в ППС, выколачивание дани у мелких коммерсантов, но теперь уже под эгидой государства, школа милиции, после офицерские звездочки. Вы демонстрировали начальству, что такое эффективная работа, как за считаные дни найти виновных и привлечь их к ответственности. По прошествии лет решили попробовать себя в качестве детектива — и это удалось. Вы росли, набирались опыта. Когда российскую милицию безо всяких оснований переименовали в полицию, вы с легкостью прошли переаттестацию. Увы, это только в Америке полицейских называют копами. В России их еще долго будут называть ментами…
— Эй, ты… кончай тянуть кота за яйца… — прохрипел Огульнов. — Че за хрень ты тут порешь?..
— Перечисляю ваши грехи, Глеб Кириллович. Жителя нашего города — мелкого коммерсанта по фамилии Халтурин — приговорили к двум годам колонии строгого режима за ложный донос на полицейского. Этим полицейским были вы. Началось с того, что вы переспали с женой Халтурина — эффектной женщиной — и тот узнал. Не имея о вас информации, Халтурин пошел выяснять отношения. А потом подал в правоохранительные органы заявление, в котором говорилось, что вы нанесли ему тяжелые побои. Но суд разобрался по справедливости. В ходе расследования выяснилось, что у вас есть алиби — в момент нанесения побоев вы находились дома, что подтвердила и жена. В итоге дело возбудили на самого Халтурина. Он оказался виновным по второй части 306-й статьи УК — ложный донос о совершении преступления, соединенный с обвинением лица в совершении тяжкого преступления. Безвинно пострадавший Халтурин отправился топтать зону, эффектная женщина сделала аборт — настолько неудачно, что детей у нее уже не будет. А Халтурину в колонии отбили почки — так сильно, что он никогда уже не заживет полноценной жизнью. Бессмысленно спрашивать про угрызения совести, Глеб Кириллович. А ведь эти люди не являлись вашими классовыми врагами.
