— Я должен выяснить конец фразы, то есть закончить предложение таким образом, чтобы оно приобрело смысл. Послушайте, как вы вот это находите: «Привет. Я не ждала, что ты придешь отсюда, через дверь».
— Я не понимаю. — Она медленно покачала головой. — Как я уже сказала, эта игра мне представляется просто идиотской, а предложенное вами завершение фразы еще более глупым.
— Вы же явно меня не ожидали, — усмехнулся я, — но тот, кого вы ожидали, не должен был появиться через дверь. Ясно, что я имею в виду? Вы ожидали его появления сквозь распахнутое французское окно за вашей спиной… Ах! А вот и он сам идет сюда.
Она поспешно обернулась, чтобы не пропустить появления великолепного экземпляра мужской особи, который действительно материализовался сквозь французское окно с сияющей улыбкой на физиономии.
— Привет, красавица! — произнес он утробным голосом, модулированным именно таким образом, что женское начало в его собеседнице должно было незамедлительно толкнуть ее в его объятия. — Я видел, что она уехала, поэтому решил…
Отчаянное выражение ее лица подсказало ему, что что-то тут не в порядке. Он отвел от своей пассии глаза и увидел этот «непорядок» в виде меня.
— Вот и новая незавершенная фраза! — радостно воскликнул я. — Давайте-ка я попробую закончить и ее: «…поэтому и решил, что безопасно войти через окно и снова отдаться любви».
— Кто, черт побери, этот кретин? — спросил великолепный экземпляр мужской особи с самым неподдельным возмущением на физиономии.
— Я — Рик Холман. Это я причина всяческих ваших неудобств. Харви Маунтфорт — тот самый, против чар которого не в силах устоять ни одно женское сердце, приписывая вам такие добродетели, о которых вы даже понятия не имеете, верно?
— Вы напрашиваетесь на хороший щелчок по носу, черт бы вас побрал! — прорычал он.
— Успокойся, дорогой! — взмолилась Марсия Роббинс. — Кое в чем он прав. Его зовут Риком Холманом, и он действительно может причинить уйму неприятностей.
Маунтфорт на самом деле был великолепным самцом, если ваши взгляды на мужскую наружность совпадают со вкусами журнальных художников. Очень высокий, с превосходной фигурой. На нем была светло-голубая шелковая рубашка и безукоризненно отглаженные габардиновые брюки. Иссиня-черные волосы давно следовало бы подстричь, одна прядь совсем по-мальчишечьи свисала на лоб. Серые глаза и правильные черты лица как-то терялись на фоне мощной квадратной челюсти. Заверните его в яркую обертку — и он окажется Божьим даром в ответ на мольбы не очень юной девы со слегка устаревшими вкусами.
— Остынь, Харви! — решительно произнесла Марсия Роббинс. — У нас и без того слишком много неприятностей!
Маунтфорт обошел вокруг письменного стола, направляясь к тому месту, где стоял мой стул, и взглянул на меня сверху вниз.
— Прекрасно. Если ты, кретин, источник одних неприятностей, то поднимись и докажи это!
Может быть, потому, что я провел дурно утро, или же потому, что я подсознательно отождествлял себя со всеми парнями с неровными, как у меня, зубами и слегка искривленными носами, но меня взбесило его предложение, которое Маунтфорт наверняка почерпнул из какого-то вестерна древних времен. Я резко ударил его носком правого ботинка по голени и почувствовал удовлетворение от смачного звука соприкосновения наших конечностей. Маунтфорт завопил от боли, отчаянно обхватил ногу обеими руками, отскочил на другой ноге на несколько шагов назад, потерял равновесие, и его повело в сторону, так что в итоге он сполз по стене вниз.
Я мрачно взглянул на Марсию:
— Он всегда такой? Или просто только что наглотался витаминов?
— Он…
Я не имел возможности расслышать ее ответ из-за протяжного не то воя, не то стона Маунтфорта.
— Не обращайте внимания! — посоветовал я ей. — Давайте дождемся, когда он замолкнет, тогда сможем спокойно продолжить разговор.
В конечном итоге вой сделался тише, переродившись в подобие всхлипывания, когда он подтянулся на руках в вертикальное положение, а потом доскакал на одной ноге до кресла, чтобы рухнуть на него.
— Вы сломали мне ногу, Холман! — заявил он дрожащим голосом. — Я вас убью за это. Я…
— Ох! Расслабься, пожалуйста! — нетерпеливо прикрикнула на него блондинка. — Это же всего лишь пустяковый синяк.
— Пустяковый синяк? — Он довольно долго смотрел на нее. — Он сломал мне ногу, говорю тебе! Я же слышал, как хрустнула кость в том месте, куда он ударил, причем в тот момент, когда я не смотрел на него. Я собираюсь…
— Помолчи-ка лучше! — прикрикнула она. — Подумаешь, пнул ногой тебе в голень, причем ты сам же напросился на это! Успокойся и молчи. Надо же нам выяснить, в какую историю мы влипли… — Она перевела взгляд на меня: — Ну что же, мистер Холман, вы весьма успешно провели свою игру… в перефразировку, кажется, так вы ее назвали? А теперь объясните, в чем все-таки дело.
— Вам известно, из-за чего волнуется Барбара Дун?
— Официально — нет, — пожала она плечами. — Но когда у Барбары что-то не ладится, она начинает кричать по всякому поводу. А ту ленту она оставила вчера вечером в машине, что было не слишком осмотрительно с ее стороны, поскольку ей хорошо известно, что ее секретарша отличается необычайной любознательностью.
— Официально Рейнер оказался жертвой несчастного случая на охоте, — сказал я. — Но его жена думает, что его убили.
— Убили? — Ее голос изменился до неузнаваемости. — Ох, это из-за записей, надо думать?
— Правильно. Еще кое-кто поделился со мной интересной версией. Хотите послушать?
— По-моему, у меня нет выбора. — Губы ее насмешливо скривились. — Так что разумеется. Выкладывайте, мистер Холман. Слушаю вас с нетерпением.
— Предложенная версия гласит, что вы с присутствующим здесь Харви проводите время с удовольствием, устраивая возню на полу кабинета всякий раз, когда Барбара Дун уходит из дому. Далее, что у вас обоих есть основания ненавидеть ее. Вы ее ненавидите, потому что… ну, вы же слышали эту запись, а Маунтфорт — потому, что когда-то был женат на ней, а она едва не испортила ему карьеру, разведясь с ним. У вас якобы была любовная связь с Рейнером до его смерти, так что, разумеется, вы не могли не знать про эти записи. Не исключено, что вы со стариной Харви сплотились и образовали своего рода союз, чтобы…
— Ваши рассуждения настолько прозрачны, что их можно без труда продолжить, мистер Холман! — холодно произнесла она. — По-вашему, мы тайно договорились сначала убить доктора Рейнера, а затем похитить магнитные ленты и использовать их для того, чтобы шантажировать Барбару, так?
— Ну, нечто в этом роде, — согласился я.
— Полагаю, одного моего заявления о том, что все это — плод вашей буйной фантазии, не будет достаточно? — спросила Марсия.
— Возможно, это и на самом деле бредовая теория, — сказал я, пожимая плечами, — но, во всяком случае, она дает право потребовать развернутого ответа.
— У меня никогда не было романа с Рейнером, — твердо заявила она. — И я не имела ни малейшего понятия о существовании этих магнитных записей до вчерашнего дня. Ну а то, что происходит между мною и Харви в настоящее время, — исключительно наше личное дело, и это не имеет ничего общего ни с какими «тайными заговорами». Является ли мой ответ достаточно исчерпывающим, мистер Холман?
— Полагаю, что да, если только я не сумею доказать, что вы лжете.
— Послушайте, Холман. Вы не можете… — Маунтфорта охватило настолько сильное желание защитить Марсию Роббинс, что он на мгновение забыл про свою голень. И это было ошибкой. Звериный вопль, раздавшийся, едва он попытался встать на ногу, это доказал. Он снова плюхнулся в кресло с жалобным стоном и моментально утратил всякий интерес к происходящему.
— Мне говорили, что вы первоклассный стрелок, чудо-охотник, любитель охотничьих трофеев, Харв, — произнес я очень вкрадчиво. — Если вдова Рейнера права, то кто-то отправился в лес в тот день, когда был убит ее муж, намеренно подкрался к намеченной цели и всадил пулю в затылок.
— Что? — У него отвисла квадратная челюсть, он вытаращил на меня глаза. — Но вы же не можете серьезно предполагать, что я…
— Почему же нет? — спросил я. — Если только что изложенная версия о вас и Марсии соответствует истине хотя бы наполовину, она весьма популярно объясняет причину вашего намерения уничтожить Рейнера.
— Вы сошли с ума! — заявил он. — Я находился по крайней мере за сотню миль от Рейнера в тот день, когда его убили.
— Вы можете это доказать?
— Конечно! — Но спустя секунду его голубовато-серые глаза посмотрели куда-то в сторону. — Черт знает, что такое, Холман! Уже прошло столько времени, я не могу в точности вспомнить все подробности того утра, но я не сомневаюсь, что в случае необходимости сумею это доказать.
