Широко улыбаясь, Джонни оглянулся на Нино и спросил:
— В самом деле хорошо или я одурел от радости?
Нино задумчиво ответил:
— Чертовски здорово. Но не торопись радоваться, подожди до завтра.
Джонни дернулся — его огорчил скептицизм Нино:
— Завтра будет, как сегодня, дубина ты стоеросовая! Тебе-то так в жизни не спеть. А чувствую я себя просто великолепно, так что не беспокойся.
Но больше в тот вечер он уже не пел. Они съездили в ресторан, потом Тина провела ночь в его постели. Правда, особых радостей от этой ночи она не получила и была несколько разочарована, но сам Джонни совершенно не огорчился: ну и что с того? Всех радостей в один день не ухватишь.
Утром, когда Джонни проснулся, ему вдруг показалось, что это лишь сон, и смутный страх охватил его. События вчерашнего вечера показались настолько невероятными, что он не мог в них поверить. Горло не царапало, не болело. Не одеваясь, он подсел к роялю, нерешительно взял несколько нот, тронул клавиши. Неприятных ощущений в гортани не возникло. Он решился — и запел в полный голос.
Звуки полились будто сами собой, безо всякого напряжения. «Все, — сказал сам себе Джонни, — черная полоса кончилась». Голос вернулся к нему навсегда. Теперь наплевать, пусть даже провалится очередной фильм или он обанкротится. Безразлично, что Тина осталась недовольна ночью, проведенной с великим Джонни Фонтейном. Все равно, если Вирджиния опять возненавидит его. Все не имеет значения, кроме одного — он опять может петь.
И только об одном пожалел он в то счастливое утро — что голос вернулся к нему не тогда, когда он пел для своих дочек. Вот если бы они первыми услышали бы его — как трогательно и прекрасно все получилось бы!
Сиделка вошла, постучавшись, в номер к Нино. Перед собой она катила белый столик с медикаментами и препаратами. Джонни поднялся со своего места и еще раз посмотрел на тихо спящего Нино. А может, он вовсе не спит сейчас, а умирает, отходит в мир иной?
Нет, Нино не позавидовал тогда тому, что к другу вернулся голос, — вдруг понял Джонни. Он другому позавидовал — что голос так много значил для того, что можно стать счастливым из-за возможности петь. Потому что его самого, Нино, этим невозможно было бы осчастливить. Не было для Нино на свете ничего такого, что могло бы не то чтобы сделать его счастливым, но хоть пробудить желание жить, оставаться в живых.
Майкл Корлеоне прилетал в Лас-Вегас поздно вечером и предупредил, что встречать его в аэропорту нет необходимости. Его сопровождали двое: Том Хейген и новый телохранитель — Альберт Нери.
В отеле для прибывших заранее подготовили самые почетные номера. Апартаменты, предназначенные Майклу, устроили бы даже королевскую чету. Все, кому он назначил встречу, ждали приезда Корлеоне-младшего в гостиной.
Фредди первым бросился навстречу брату, заключая его в объятия. За время своей ссылки на курорт Фредо располнел, но выглядел куда более оживленным и бодрым. Одет он был по последней моде в прекрасно сидящий серый костюм с подобранными в тон прочими атрибутами — от рубашки и галстука до шелковых носков. Над его прической явно поработал первоклассный парикмахер, а над ногтями старательная маникюрша. Одним словом, узнать в нынешнем денди того безучастного ко всему молодого человека, каким он приехал в Лас-Вегас, было просто невозможно.
Фредди любовно оглядел брата:
— Хорошо выглядишь, Майкл! Молодец, что сделал операцию, на щеке и следа не осталось. Это Кей уговорила тебя, да? А чего ж она сама не приехала?
Майкл ответил теплой улыбкой:
— Тебя и подавно не узнать, Фредо! Ты прямо преобразился. А Кей поехала бы со мной, но опять ждет ребенка. И первый-то совсем малыш, тоже одного не оставишь. Да я ненадолго сюда, только по делу. Завтра же вечером обратно, крайний срок — послезавтра утром.
— Ну, не раньше, чем ты отведаешь здешних яств. Тут шеф-повар так готовит — пальчики оближешь, — сказал Фредо. — Давай сразу под душ, переодевайся к ужину, а я обо всем остальном позабочусь. Тут целая куча народу выстроилась в очередь, чтобы повидаться с тобой. Как только скажешь — предстанут пред ясные очи.
— Замечательно, — мягко сказал Майкл. — Только Моу Грина давай оставим напоследок. А сейчас пригласи Джонни Фонтейна, Нино, Люси и ее приятеля-доктора поужинать с нами. Заодно и переговорим, — он обернулся к Тому Хейгену. — Ты как считаешь, Том?
Том подтвердил кивком свое согласие. Они с Фредди встретились довольно прохладно, и Том прекрасно понимал, почему. Не впервые в неблагосклонности дона винили его, советника. Хейген сам не знал, почему дон так резко отвернулся от среднего сына. Никаких обвинений или кривотолков на этот счет не было. Дон просто дал понять, что Фредди надо держать на расстоянии — и все.
Было уже к полуночи, когда, наконец, приглашенные уселись за накрытый к ужину стол в апартаментах Майкла. Люси расцеловала его, но ничего не сказала о том, как он изменился после операции. Юлиус Сегал внимательно осмотрел восстановленную скулу и коротко отметил:
— Чисто сделано. А как с насморком?
— Все в полном порядке, спасибо, — улыбнулся Майкл. Он вообще постоянно находился в центре внимания. Все вдруг заметили, как в его внешности стали проявляться отцовские черты: в жестах, в манере говорить. Так же, как дон, он внушал окружающим уважение и даже некоторый страх, оставаясь при этом спокойным и подчеркнуто мягким. Что касается Тома Хейгена, то он, как обычно, держался в тени. Альберт Нери, который для всех окружающих был новым лицом, тоже вел себя скромно и сдержанно: от ужина отказался, сказав, что не голоден, и устроился в уголке поближе к двери, погрузившись в курортную газету.
Поужинав, они отпустили официантов, и Джонни сказал:
— Ты хотел поговорить с нами, Майк?
— Но прежде всего поздравить тебя вместе со всеми твоими поклонниками, — сказал Майкл, — говорят, что ты теперь поешь лучше, чем когда бы то ни было.
— Спасибо, — ответил Джонни, пытаясь угадать, какой услуги от него потребуют и для чего их всех собрали сегодня. Впрочем, гадать пришлось недолго, Майкл заговорил, обращаясь ко всем сразу:
— Семья Корлеоне подумывает о том, чтобы обосноваться здесь, в Лас-Вегасе. Предполагается продать в другие руки оливковую фирму «Торговый дом Дженко» и заняться вплотную игорным бизнесом на курортах. Мы с доном и с Томом Хейгеном проработали этот вариант и сочли его перспективным. Для нашей Семьи в Неваде открываются новые горизонты. Конечно, это произойдет не завтра, возможно, понадобится года два-три или больше, чтобы привести дела в порядок и сменить ориентацию, но таковы наши планы. Часть акций здешнего отеля уже сейчас находится в руках наших друзей, отсюда и начнем. Когда Моу Грин продаст нам свою долю, отель полностью перейдет в руки семейства.
На холеном и округлившемся лице Фредди возникло некоторое беспокойство.
— Майк, почему ты решил, что Моу Грин готов расстаться со своими акциями? Он никогда не говорил ничего подобного, и, насколько я знаю, очень любит этот курорт. Не думаю, чтобы он мог пойти нам навстречу.
Майкл спокойно ответил:
— Я сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться, — хотя он произнес эти слова без особых эмоций, на присутствующих словно дохнуло ледяным мраком. Возможно, потому, что именно так любил говорить сам Крестный отец — и ничего хорошего подобная формула не сулила.
Майкл обратился к Джонни Фонтейну:
— Дон очень рассчитывает на тебя, Джонни. На первых порах, чтобы привлечь клиентов, понадобится классное шоу. Нам объяснили, что развлечения — как пряности, которые придают блюду пикантность. Мы хотим предложить тебе контракт на пять выступлений в год. Будешь приезжать сюда на недельку, не возражаешь? И твои друзья по кино тоже, они ведь не откажутся, как ты думаешь? Ты ведь многим уже помог, теперь их черед оказать услугу.
— Разумеется, — сказал Джонни, — для Крестного отца я на все готов, — но уверенности в его голосе не прозвучало, поэтому Майкл добавил с улыбкой:
— В деньгах никто из них не потеряет, можешь пообещать это смело, Джонни.
— Понимаешь, тут под боком еще десяток отелей и казино, — высказался Джонни Фонтейн. — Как бы другие не опередили вас.
— Строительство трех ближайших отелей финансируют наши друзья, — подал голос Том Хейген. — Значит, еще три гостиницы с казино принадлежат Семье Корлеоне.
— Вы получите акции, если пожелаете, — добавил Майкл. — Считай, что я говорю это от лица дона.
— Завтра же начну собирать команду, — сказал Джонни Фонтейн.
Теперь Майкл повернулся к Люси и Юлиусу Сегалу.
— Я ваш должник, — сказал он доктору. — Но если мои сведения верны, вам хотелось бы вернуться за операционный стол, куда вас никак не подпускает медицинская ассоциация из-за старой истории с абортами. Я правильно излагаю суть? Вы и правда хотели бы продолжить резать и потрошить?
