Артур – единственный из всех, кто разговаривал с ним как со взрослым, и Пат оценил это. Но сама тема беседы мало интересовала его.
– У меня хватает и своих собственных забот и без того, чтобы беспокоиться еще о двух миллионах собратьев.
Артур положил на стол вилку и внимательно посмотрел на него:
– Малыш, тебе надо еще очень многому научиться. Нам всем нужна помощь; люди, подобные нам, должны ближе держаться друг к другу, чем другие. Каждый, конечно, должен идти своим путем, но, если будем помогать друг другу, каждому будет легче. Возьми, например, себя самого. Где бы ты сейчас был, если бы мой брат не протянул тебе руку? Возможно, в тюрьме. Во всяком случае, за тобой числилась бы запись об аресте, и никакое будущее уже тебе не светило бы. У тебя хорошие корни. Не отбрасывай преимущества своего происхождения. Ты – счастливчик, что у отца, хоть он и умер, множество друзей, а у крестного важные связи.
– Ну и что с того? – спросил Пат, все еще невозмутимый.
– Как ты думаешь, кто платил за твое обучение в приходской школе?
Пат повел плечами.
– Не знаю. Думаю, отец Раймундо...
– Не будь простачком, малыш, – прервал его Артур. – Церковь нуждается в деньгах не меньше других. Думаешь, ты случайно встретился с Доном Витоне именно сейчас?
Пат задумался. Он считал, что это был простой случай.
– Знаешь ли ты, что это означает – он взял тебя за руку и пошел с тобой к столу? Знаешь, что означает факт, что ты сидишь за одним столом с моими братьями и со мной? Это означает, что Дон Витоне оказывает уважение нашей семье и признает тебя ее членом.
Пат уже не мог более сопротивляться ощущению тепла при мысли, что его включили в эту избранную группу, – чувству, которое никогда не испытывал раньше.
– Послушайте, конечно, я благодарен... – начал было оправдываться он.
Но Артур прервал его излияния:
– У тебя до сих пор молоко на губах не обсохло, малыш. Ты не знаешь всей истории. Но, если все выслушаешь и будешь следовать нашим советам, у тебя будет хорошее будущее. Ты умен, силен и происходишь из хорошей семьи. Все это очень важно. Так что если я сделаю тебе предложение, не вздумай строить из себя умника. Мы говорим о серьезных вещах. Толкуем о твоем будущем. Хочешь стать дешевым ничтожеством, чтобы никто не стоял за тобой, существом безо всякой власти, кроме той, которую имеешь в своих руках, безо всякого уважения к себе, – пожалуйста, пусть будет так! Но я советую тебе поумнеть!
И вдруг Пат увидел другую, совсем не безобидную сущность доброжелательного Артура, которой не замечал прежде, – стальную сердцевину внутри венка из улыбок и холодный свет за дружески сверкающими сочувствующими глазами. "Этот прием, – вдруг осознал Пат, – означает нечто гораздо большее, чем простую выставку обжор. Скорее он напоминает большой совет некоего средневекового правительства".
Он начал понимать, что все, что говорилось на этом приеме, нельзя принимать буквально. Все эти беседы, жесты, подмигивания и улыбки были частями какого-то сложного кода, который можно изучить только после долгих лет практики.
Часто смеялись по поводу большого приема в Гаване. Очевидно, многие из них присутствовали там на празднестве, но из того, что они рассказывали, было ясно, что эта поездка означала больше, чем простое развлечение.
– Ты видел этого огромного парня?.. Да, он смотрелся великолепно. Он становится похожим на настоящего негра на том ослепительном солнце... Как там поживает Вилли?.. Тот парень просто с приветом. Он прекрасный человек, но никогда нельзя сказать, что скажет или сделает в следующую минуту... А как насчет того маленького еврея, он был там?.. Ты шутишь? Этот наш верзила и шага не ступит без его совета. Иногда я задумываюсь, кто из них босс на самом деле... О, он делает массу вещей, ты понимаешь, что я имею в виду? Мы должны играть с ними в мяч тоже... Ну, это новая затея, не то что было в старые дни...
Пат немного захмелел от выпитого вина. Беседа клубилась возле его ушей в густом облаке сигарного дыма. Его голова начала клониться на грудь – одолевала сонливость. Затем он ощутил, как твердой, сильной рукой Артур схватил его за подмышку.
– Вставай, малыш, пошли. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то подумал, что ты не умеешь пить. Поехали домой.
Пат проспал весь обратный путь домой, пока братья тихо сплетничали, обсуждая подробности приема.
Последняя фраза, которую он запомнил, была произнесена Сэмом, высунувшимся из окна машины возле дома пастора.
– Заботься о себе, Рэй, – сказал он отцу Раймундо. – И дай мне знать, если тебе понадобится помощь в этом деле с ирландцем. Я тоже, знаешь ли, могу быть патриотом...
После этого обеда многое изменилось в жизни Пата.
Через несколько дней после приема в Джерси отец Раймундо позвал его к себе в кабинет.
– Ты помнишь, что Артур готовил с тобой о службе в полицейском департаменте?
Пат кивнул.
– Мне хотелось бы, чтобы ты обдумал эту идею очень серьезно. Уверен, что тебя примут. Работая в департаменте, ты можешь параллельно обучаться в колледже. Это было бы очень важным для твоего будущего. Конечно, я не имею власти над тобой, но можешь поверить, когда я говорю, что это хорошее дело. Кроме того, прошу тебя сделать это для меня. Как дань уважения за все, что я сделал для тебя.
– Мне не очень нравятся копы, отец. По крайней мере, то, что мне известно о них на данный момент. Знаю, что мой отец был одним из них, но это было слишком давно.
Священник развернулся в кресле к окну и бросил взор на улицу.
– Думаю, что ты поймешь, что сделал правильный выбор, – сказал он, игнорируя замечания Пата. – Найдешь бланк заявления о приеме на столе в своей комнате. Заполни его и принеси сюда.
Пату было трудно определить свое отношение к священнику. Он не мог сказать, что любит его. Но между ними возникла такая близость, подобно которой он никогда ни к кому не испытывал. И все же при этом они редко говорили о личном, а иногда священник вообще не разговаривал с ним по целой неделе подряд. Но Пат знал: то, что велел ему отец Раймундо, он должен сделать. В его же интересах следовать советам священника.
* * *
На следующей неделе он держал экзамен в Полицейскую академию на Хьюберт-стрит, в нижнем Ист-сайде, недалеко от прихода Богородицы, и спустя три месяца был принят в декабрьский набор.
Здание академии было старое обшарпанное, а комнаты чем-то напоминали Пату о днях, проведенных в сиротском доме в Джерси.
В первую неделю обучения всех курсантов академии послали в бюро для экипировки вблизи Центрального управления на Брум-стрит.
Пат удивился, что все предметы экипировки, которыми ему полагалось пользоваться, должны были быть куплены на его собственные деньги. Ничто не раздавалось бесплатно. Даже булавка, пристегивающая к форме значок полицейского, стояла пятнадцать центов. Все вещи, включая синюю униформу, которая понадобится ему позже, стоили более пятисот долларов. В экипировку входили: два ремня – один для оружия, другой для брюк; кобура; наручники и футляр для них; подсумок для амуниции на двенадцать барабанов с патронами (которые требовалось всегда иметь при себе каждому полицейскому); все предметы одежды для плохой погоды; перчатки; дневная и ночная (тяжелая) дубинки и револьвер на выбор – или "смит-и-вессон", или "кольт 38".
Когда курсанту выдавался револьвер, он ощущал странное волнение, подобное тому, которое испытываешь в быстро спускающемся лифте. Все беседы курсантов во время еды бутербродов героя[2] вертелись вокруг проблемы, какое оружие будет носить каждый, когда закончит практику. Горячие дискуссии возникали в определении преимуществ ношения кобуры под коленом, плечом или в паховой области.
Пат понимал, что именно вызывало это воодушевление. Смертельная власть в руке, возможность исправления несправедливости, мщения за оскорбления, личную незначительность. Теплая из орехового дерева ручка пистолета была как рука сильного доброго друга.
Половина парней уже просадили целые состояния на кобуры ковбойского типа, подсумки модели Панчо Вильи, модные затейливые свистки и громадные ночные дубинки.
Курсант Берри Бурке был поглощен закупками целой пригоршни миниатюрных полицейских значков в форме застежек для галстуков и других видов ювелирных украшений для себя и членов своей семьи. Высокий белокурый новичок был возбужден не меньше ребенка из трущоб, оказавшегося на выставке Продовольственной и сельскохозяйственной ассоциации Шварца.
– Эти вещи великолепны, и они позволят людям знать, что твои родственники некоторым образом связаны с полицией. Не собираешься приобрести несколько таких же вещиц? – спросил он Пата.
– Нет, – ответил Пат, – у меня нет семьи.
На самом же деле он раздумывал, понравится ли отцу Раймундо маленькое распятие с полицейским значком в центре.
