Дорога хлестала плетью по рыжим холмам, рассекая заросли кустарника, выбивалась на лысый гребень, чтобы через мгновение рвануться вниз, к пересохшему речному руслу.
Ветер упруго вдавливался в салон из-под приспущенного стекла, нес запах горелого сена, гари и клевера… В село, что расположилось в восьмидесяти километрах от города, Клямин получил заказ еще утром. Туда и обратно - сто шестьдесят, почти половина плана…
Только вот скучно без радиоприемника. В таксомоторах радиоприемник не предусмотрен инструкцией, почему - никто объяснить не мог. Но водители приспосабливались, возили свои. И у Клямина был маленький немецкий коротковолновый. Брал что угодно, даже Мексику. А Клямин был в Мексике - заходил туда не раз на судах торгового флота. Но сейчас приемник молчал. Клямин пощелкал пальцем по пластмассовому корпусу - никакого эффекта, молчок. Вспомнив о недавней игре в лото, Клямин усмехнулся: завтра Серафим потребует от толстого Романа погашения проигрыша, Серафим долгов не прощает. Сколько же щелчков-шалабанов выдержит сизый румпель управляющего плодово-овощной базой? Не более тридцати, это точно. На флоте, помнится, иной раз от нечего делать наказывали проигравшего шлепками колоды карт по носу.
Но дружески, без пристрастия, так, скуки ради… А эти нет, эти друг друга ненавидят. Неспроста они играли под щелчки - не детская забава. Унизить друг друга хотят. Деньги? Что им деньги! Ну, проиграют за один раз тысячу-другую - эка невидаль. Серафима с компанией мало чем можно удивить. Разве что щелкнуть друг друга по носу. При всех. От души. Под хохот приятелей. В этом, пожалуй, еще и была острота. Сколько лет Клямин знаком с Серафимом? Года три, не меньше. А свел их горбоносый Михаил. Он сказал Клямину: «Есть люди, которым нужен хороший водитель и человек, на которого можно положиться. Будешь доволен». И Клямин был доволен.
В приоткрытое окно ветер загнал шмеля. Тот заметался по салону, ударяясь о стекла. Временами, притомившись, стихал. До первого толчка. И вновь возмущенно снимался с места. Клямин попытался прижать непрошеного гостя ладонью к лобовому стеклу, но шмель увертывался, еще больше разоряясь. Пришлось остановить автомобиль и распахнуть дверь. Поупрямившись, шмель вылетел, протягивая за собой возмущенное свое гудение…
Степь пахнула вечерним стоялым дурманом. Клямин выключил двигатель, сошел на обочину, присел на корточки. В жухлой траве беседовали два кузнечика. Иногда стихали, чтобы собраться с мыслями. Клямин тронул ближайший сухой стебелек одуванчика, и тот мигом полысел, обнажая младенческое темя.
Закоренелый горожанин, Антон Клямин испытывал к природе чувство умиления и сентиментальной печали, какую испытывают добрые по натуре люди к далеким провинциальным родственникам. Родственников у Клямина не было. Была тетка в Москве, сестра покойной матери. Но Клямин ее видел мельком двадцать с лишним лет назад, когда прибыл в Москву на парад. Моряки лихо шагали по Красной площади, Антон Клямин был правофланговым.
Вечером, получив увольнительную, он поехал к тетке. Та жила в Спиридоньевском переулке, в пестрой коммунальной квартире, где занимала угловую комнату. Тетка встретила племянника без особого удовольствия: у нее болел зуб. Клямин посидел для приличия четверть часа и с облегчением распрощался. С родственниками было покончено навсегда. Но тем не менее его закаленное сердце нет-нет да вдруг начинало испытывать тоску по единокровному человеку…
Село выползло из-за холма. Небольшое, с опрятными белыми избами. В самом центре, на пригорке, церковь подняла две свои луковки. На одной, что повыше, желтел крест. Деревянный мост зависал над неглубоким оврагом, дно которого застилали консервные банки, драные картонные ящики и прочая ненужность. Мощенная крупной галькой главная улица делила село на две части. Вблизи избы уже не казались аккуратными. Некоторые из них были заколочены. Над заборами густела усталая пыльная зелень, кое-где уже пробитая первой осенней проплешью. Людей не было видно. Где тут улица Профсоюзная? Ни одной таблички… Клямин решил постучать в какое-нибудь окно, потом передумал и поехал к церкви.
Три старухи сидели на лавочке у церковного забора, одинаково сложив руки на коленях. Клямин опустил стекло и поздоровался. Старухи молчали.
- Спите, что ли, бабки? - не выдержал Клямин. - Или померли?
- Тебя дождемся и помрем. Вместе чтоб, - ответила та, что сидела слева.
Подруги согласно закивали.
- Село-то какое? Верхняя Терновка, верно? А улица Профсоюзная где?
- Кака така Профсоюзная? Я вот на Антелериской живу. Езжай на Антелериску. Надоел.
- Мне Профсоюзная нужна, - улыбнулся Клямин.
- И слыхом не слыхали, где та Профсоюзная. Фамилия-то как? Кто нужон?
Клямин взглянул на листочек.
- Снегирев.
Старухи молчали, вспоминая.
- Ну, - подтолкнул Клямин.
- Что «ну»? Нет у нас таких. Есть Ситниковы, есть Губасовы, а Снегиревых нету…
- Ишшо есть Порубаевы, - пискнула та, что сидела в середине. - Я Порубаева… А Снегиревых нету и не было.
«Вот те на, - озадаченно подумал Клямин. - Из этой дыры, пожалуй, и в диспетчерскую не дозвониться. Надо разыскать сельсовет». И проговорил:
- Телефон-то есть в вашей Терновке?
- Есть! - разом закивали старухи. - У батюшки. Врачиху завсегда вызываем.
Клямин вышел из автомобиля и, толкнув калитку, прошел узкой опрятной аллеей к церковному крыльцу.
Зеленая краска на перилах протерлась до дерева, ступени скрипели. Поднявшись на паперть, он толкнул дверь. Но та оказалась запертой. Стучать было как-то неловко. Может, звонок есть?
В это время за спиной Клямина послышался шорох раздвигаемых ветвей. Клямин обернулся и увидел мужчину средних лет в сером костюме и косоворотке. Стриженные ежиком волосы открывали невысокий прямоугольный лоб.
- Милости просим завтра. - Голос мужчины звучал мягко и доброжелательно.
- Мне надо позвонить по телефону.
- Здесь церковь, а не почта.
Клямин подошел к перилам паперти и уперся руками:
- Я прогнал восемьдесят километров. По вызову. А где заказчик, хрен его знает!
Мужчина покачал головой и что-то укоризненно прошептал.
- Пардон! - буркнул Клямин и сошел с крыльца. - Восемьдесят километров - не баран чихал. Верно? Считайте: туда и обратно только по счетчику рублей тридцать пять. Верно?
- Вы таксист? Вас-то я и жду. Снегирев моя фамилия. - Мужчина улыбнулся и развел руками, словно извиняясь. - Но ехать я не собираюсь.
Клямин подозрительно оглядел мужчину. Что это еще за шутки?
- Сейчас все объясню… Местный священнослужитель Андрей Васильевич Снегирев, - добавил мужчина, представляясь.
Он отстранился, пропуская Клямина на выложенную ровным галечником тропинку.
«В один конец поп мне еще заплатит - душу вытряхну, а за обратно может и не заплатить, имеет право. - Клямин накачивал себя злостью. - Но я ему устрою крестный ход со свечами, попомнит…» Клямин сдерживался из последних сил, чтобы не раскричаться.
Резные листочки терновника, зеленые, со светлой кокетливой оторочкой, валились на аллейку с обеих сторон, образуя густой коридор, в конце которого угадывалось какое-то строение.
- Очень рад вашему прибытию, - говорил в спину Клямина Снегирев. - А то, знаете, не надеялся, далековато. А вы не сомневайтесь, я оплачу вам оба конца, не сомневайтесь.
- Само собой, - миролюбиво ответил Клямин.
Они вышли к низкому добротному сараю, в распахнутых дверях которого виднелась старенькая «Волга» с откинутым капотом. Рядом топтался парень лет двадцати с небольшим. Круглое лицо парня было перепачкано, рукава клетчатой рубашки закатаны, потертые джинсы, казалось, вот-вот свалятся с тощих бедер.
- Местный специалист Григорий, - представил Снегирев парня. - Третий день лечит мой автомобиль, а тот ни с места.
Молодой человек конфузливо развел руками, пнул ботинком колесо.
- Искры нет… Искра в баллон ушла - и не найти.
