«Ах, женщины, женщины! — подумал Кнутас. — Непревзойдённые мастера по взваливанию на себя ответственности за свинское поведение своих мужчин».
— Что именно стало невыносимо?
— Он практически всё время был нетрезв и перестал справляться с работой. Пока он работал в «Готландс тиднингар», дела шли неплохо. Проблемы начались, когда он открыл своё дело и стал сам себе хозяином. Стал пить по будням, не приходил домой ночью, не выполнял условий контракта, потому что не мог явиться вовремя или просто забывал отослать клиенту обещанные фотографии. В конце концов я подала на развод.
Руки Анн-Софи, казалось, жили собственной жизнью и продолжали совершать неконтролируемые движения, пока она рассказывала. Хлопья кожи летели на колени. Она заметила взгляд Кнутаса и объяснила:
— У меня зимой всегда так, никакие кремы не помогают. Всё от холода. Ничего не могу с этим поделать, — смущённо добавила она.
— Да-да, конечно, простите, — извинился Кнутас и достал трубку, чтобы переключить внимание на что-то другое. — Как его алкоголизм отразился на вашей дочери Пии?
— Она стала молчаливой и замкнутой. Старалась пореже бывать дома. Говорила, что пойдёт делать уроки к одноклассникам, а сама училась всё хуже и хуже. Стала прогуливать, а потом у неё начались проблемы с пищеварением. Я даже не сразу поняла, насколько всё серьёзно. Осенью, когда она перешла в десятый класс, врачи поставили ей диагноз «анорексия». Она болела до самого окончания школы.
— Но продолжала учиться, несмотря на болезнь?
— Да, ей всё-таки поставили не самую тяжёлую степень, но от расстройства пищеварения она страдала довольно долго, это точно.
— Как вам удалось справиться с ситуацией?
— К счастью, у меня был знакомый на материке, специалист по таким заболеваниям. Он помог мне. Мне удалось уговорить Пию поехать туда вместе со мной. Тогда она весила всего сорок пять килограммов при росте метр семьдесят пять.
— А как на это отреагировал ваш муж?
— Он не хотел ничего видеть и слышать. Наш брак на тот момент уже практически распался.
— Чем занимается ваша дочь сейчас?
— Живёт в Мальмё, работает библиотекарем в городской библиотеке.
— Она замужем?
— Нет.
— Дети есть?
— Нет.
— Как вам кажется, у неё всё хорошо?
— Что вы имеете в виду?
— Как ей живётся?
Сидящая напротив комиссара женщина посмотрела ему прямо в глаза, не говоря ни слова. Правая бровь слегка дёрнулась. Тишина стала просто звенящей. Это было так тягостно, что ему пришлось нарушить её:
— Как бы вы описали ваши отношения?
— Как регулярные.
— То есть?
— Она звонит мне раз в неделю. Всегда по пятницам.
— Вы часто видитесь?
— Она приезжает сюда на пару недель каждое лето, но всегда останавливается у друзей.
— И когда она приезжает, вы встречаетесь?
— Ну да, конечно встречаемся. Конечно.
Бенгта Юнсона объявили во внутренний розыск по полицейскому радио, и результат не заставил себя долго ждать. Уже через пару часов Карин позвонил участковый из Слите. В участок пришёл мальчик и сообщил, что, кажется, видел Юнсона. Карин попросила дать ему трубку.
— Кажется, я знаю, где находится мужчина, которого вы разыскиваете, — произнёс хриплый голос подростка на другом конце провода.
— Вот как, и где же он?
— В Оминне, в одном из коттеджей. Это вообще коттеджный посёлок.
— Ты его сам видел?
— Да, он выгружал вещи из машины около одного из домов.
— Когда?
— Вчера.
— Почему ты решил сообщить об этом в полицию?
— Папа моего лучшего друга работает полицейским в Слите. Я рассказал другу, что видел какого-то странного мужика около коттеджей, а он передал своему папе.
— Почему он показался тебе странным?
— Грязный какой-то, одежда драная. Он сильно нервничал и всё время оглядывался, как будто не хотел, чтобы его увидели.
— Он заметил тебя?
— Нет, думаю, что нет. Я стоял за деревом. Подождал, пока он зайдёт в дом, и тогда уже поехал на велике дальше.
— Он был один?
— По-моему, да.
— Опиши, пожалуйста, ещё раз, как он выглядит.
— Немолодой, лет пятьдесят-шестьдесят. Полный.
— Ещё что-нибудь, какая у него причёска?
— Тёмные волосы завязаны в хвост.
У Карин в животе заурчало от волнения.
— А что за вещи он выгружал из машины?
— Я не видел.
— А как ты вообще его заметил?
— Мы живём совсем недалеко оттуда. Возвращался домой от друга.
— А ты сможешь показать этот коттедж?
— Конечно.
— Можно поговорить с кем-нибудь из твоих родителей?
— А их сейчас нет дома.
— Хорошо. Никуда не выходи, мы приедем через полчаса. Где ты живёшь?
Через пять минут Карин и Кнутас уже выехали на восток, в Оминне, популярный летний морской курорт в северо-восточной части острова. Участковый из Слите должен был ожидать приезда коллег дома у мальчика.
За окнами автомобиля сгустились зимние сумерки. Фонарей вдоль дороги не было, они ехали почти вслепую, ориентируясь лишь на дальний свет и возникавшие через равномерные промежутки отражатели. Мимо проносились одинокие домики, в окнах мерцал тёплый свет, напоминая о том, что даже здесь, в провинции, живут люди.
Перед домом, на подъезде к гаражу, стояла полицейская машина из Слите. Мальчика звали Йон, на вид ему было лет пятнадцать. Вместе с отцом он отвёл полицейских в коттеджный посёлок. Очертания домов едва виднелись в темноте. Хорошо, что они догадались взять с собой фонари, а то пришлось бы блуждать вслепую. Лучи света выхватывали домики в традиционном скандинавском стиле, покрашенные красной фалунской краской. Коттеджи и прилегающие к ним участки были обнесены аккуратными заборами. Ноябрьским вечером пустынный район казался чем-то вроде города-призрака. Карин поёжилась и подтянула повыше молнию куртки.
В одном из домов, стоящем вдали, у самой опушки леса, в окнах зажёгся свет. У Кнутаса мелькнула мысль, что, возможно, стоило взять с собой подкрепление. Или собак. На случай, если Юнсон окажется не один. Комиссар нащупал во внутреннем кармане пальто рукоятку служебного пистолета.
Оружия не было только у Карин, поэтому ей пришлось подождать в отдалении. Мальчика отправили домой. Остальные, погасив фонарики, пошли к дому и остановились в нескольких метрах, чтобы оценить ситуацию и выработать план действий.
У забора стоял старый «вольво-амазон». Кнутас пригнулся и подкрался поближе, двое напарников следовали за ним. Он остановился под окном, а местные полицейские встали по обе стороны входной двери.
В доме было тихо. Кнутас осторожно выпрямился и заглянул в окно. За считаные секунды он успел отметить в комнате каждую мелочь: камин, перед ним кресло-качалка, стол и четыре стула, старинная люстра. Очень уютно. На столе несколько пивных бутылок. Он дал знак коллегам — пусто.
И в ту же секунду всем троим показалось, что в доме всё же кто-то есть, Кнутас быстро присел. Из дома послышался шум и грохот. Полицейские выжидали. У комиссара болели ноги, пальцы сводило от холода. В доме снова стало тихо. Кнутас заглянул в окно и увидел, что в кресле у камина, спиной к окну, сидит рослый мужчина. Судя по собранным в хвост волосам, это и есть Бенгт Юнсон собственной персоной. Он подбросил в камин дров, огонь весело разгорелся. Мужчина придвинул стол поближе. На столе стояла початая бутылка виски, рядом со стаканом — пепельница. Мужчина курил и смотрел на огонь, а потом повернулся к столу и отхлебнул виски. Юнсон, точно.
Справа виднелся коридор и часть кухни. Кнутасу показалось, что Бенгт один, но полной уверенности не было. Один из полицейских поёжился — на улице стоял мороз, а одеты они были слишком легко.
Внезапно Юнсон встал и посмотрел в окно. Кнутас резко присел, не удержал равновесия и упал. Неизвестно, заметил ли его Юнсон, но пора действовать — будь что будет.
Он встал за дверью, вытащив пистолет, и, кивнув остальным, с размаху вышиб дверь.
Перед ними в растерянности стоял Бенгт Юнсон. Он был здорово пьян и плюхнулся обратно в кресло-качалку, не выпуская стакана из рук.
— Какого чёрта?.. — Вот и всё, что он смог сказать, когда в комнату ворвались трое полицейских с пистолетами в руках.
В камине уютно потрескивал огонь, комнату освещал мягкий свет керосиновой лампы. Разыскиваемый преспокойно сидел у камина.
Ситуация казалась настолько абсурдной, что Кнутас едва не расхохотался. Комиссар опустил пистолет и спросил:
— Как дела, Бенгт?
— Спасибо, ничего, — пробормотал мужчина в кресле. — Как это мило, что вы заглянули на огонёк.
В его присутствии она чувствовала себя неуверенно, не знала, как себя вести. Он наверняка был раза в два старше. Вообще-то, она должна была относиться к нему просто как к доброму дяденьке, и не больше. Но что-то в его поведении смущало её. Иногда он легонько дёргал её за волосы, как будто играл с ней, поддразнивал. Она краснела и смущалась, чувствуя, что за этими заигрываниями стоит нечто большее. Когда их взгляды встречались, он серьёзно смотрел на неё, словно раздевая. Это было не то чтобы неприятно. Украдкой наблюдая за ним, она иногда думала, что он довольно симпатичный: мускулистое тело, густые блестящие волосы, у висков чуть тронутые сединой. Морщины около глаз и рта выдавали его истинный возраст. Немного пожелтевшие неровные зубы с пломбами.
