Таким образом, ситуация зашла в тупик: договориться Виктор и Игорь не могли, а Вера Васильевна сомневалась и все откладывала окончательное решение.
Но вот неопределенности пришел конец. Бумаги наконец будут подписаны бумаги. Злой, взвинченный Осин явился в Отрадное точно в указанное время.
В гостиной было людно. Игорь с Людмилой, Галина, семейный адвокат Осиных — Глеб Михайлович Полищук. Естественно, с внуком, тоже Глебом Михайловичем Полищуком. С тех пор, когда дед передал внуку дела Веры Васильевны, а сам как бы собрался на пенсию, Полищуки всюду появлялись вместе. Чем безумно раздражали Виктора.
Глеб Михайлович вел семейные дела Осиных почти полвека. Едва окончив университет, он выиграл два громких процесса, заработал имя, свел знакомство с бабкой и стал ее доверенным лицом. Полищук считал кому и сколько денег подарила Вера Васильевна, делил имущество при разводах, разрешал конфликты. Виктора Глеб Михайлович не жаловал. «Вы — легкомысленный человек, — вычитывал не раз. — Давно пора остепениться, взяться за ум. У вас жена, дочь, бизнес. Вы ведете себя как мальчишка». Отрабатывая бабкины гонорары, Глеб Михайлович настойчиво взывал к благоразумию, свойству Виктору ни как ни присущему. Молодой Глеб мало отличался от деда. И хотя практиковал сравнительно недавно, чуть больше года, своим нудным морализированием уже достал Осина до печенок.
— Внимание, господа. Я имею честь огласить завещение Веры Васильевны, — сообщил Глеб.
Когда прозвучали роковые слова, у Виктора почти остановилось сердце.
— На всякий случай, — милейше улыбнулся Глеб, — повторяю: дом и земля под ним переходят в совместное пользование внукам профессора, Игорю и Виктору Осиным, из расчета 50 на 50.
Виктор поднял глаза на Веру Васильевну. Старая сука могла разделить имение как угодно! Могла как угодно, а разделила поровну! Бабушка ответила твердым бесстрастным взглядом. Ни сожаления, ни раскаяния, ни поддержки. Поровну! Не иначе! Весь сказ!
— Позвольте мне дополнить, — вмешался старый Полищук. — Согласно распоряжению моей доверительницы в том случае, если конфликт между вами будет перенесен на судебное поле, имение будет опечатано на три года. Если за это время вам не удастся прийти к соглашению, срок ареста будет продлен. Также Вера Васильевна побеспокоилась, чтобы за соблюдением ее воли наблюдала юридическая фирма «Полищук и Полищук». Зная авторитет указанной компании можно не сомневаться, все будет так, как хочет госпожа Татарцева-Осина.
В этом как раз никто не сомневался. Госпожа Татарцева-Осина всегда умела настоять на своем.
Виктор перевел взгляд на Галину. Болтает с Людой, в его сторону голову не повернет, гордячка. Ничего, ничего. Куда ты, милая, денешься с подводной лодки? После окончания процедуры он решительно направился к бывшей жене.
— Привет. Бабка и тебя пригласила?
— А как же! Я должна знать, чем владеет отец моей дочери.
О Дашке Виктор не подумал. Он всегда воспринимал Отрадное как сугубо личный вопрос.
— Вот рожу других детей и отпишу Отрадное им. Если мать моей дочери такая грубиянка, значит и девочка не лучше! — сказал из вредности, чтобы позлить Галину, а сам расстроился. Не будет других детей. Что попусту болтать.
Галина позеленела от злости.
— Да пошел ты со своими угрозами.
Вмешалась Людмила.
— Ребята, не собачьтесь. Проще всего стать врагами.
— Извини, — Виктор пошел на попятный. Он не желал ссор. Даже с Игорем!
Троюродный братец улыбался довольно:
— Виктор, ты как?
— Хреново.
— Не переживай. Дело к тому шло, сам знаешь, — и тут вставила пять копеек Людмила.
— Я не за чужое боролся за свое. И не уступил бы никогда, — успокоил Виктора старший Осин. — Я бы подал в суд, дом бы арестовали и мы оба ничего бы не получили.
Слабое утешение! Но это была правда. Игорь бы не уступил.
— Ладно, — буркнул Виктор и протянул Игорю руку.
Вера Васильевна поспешно ковыляла к ним.
— Мальчики! — в глазах блеснули слезы. Не поджатые бы губы, да не складка меж бровей — в пору посчитать, что грозная профессорша рада примирению, довольна, что братья поладили.
Однако, Виктор видел, занимало бабушку другое. Она смерила Игоря подозрительным взглядом. Припечатала Людмилу грозной улыбкой. «Молчите!» витало в воздухе. Молчим, молчим, лилось в ответ согласие. Бабкино решение разделить Отрадное имело цену. Какую хотелось бы знать?
— Игорь, я к тебе вечерком загляну, разговор есть, — сказал Виктор уже на улице.
— Пожалуйста, — неохотно согласился тот.
Люда перебила:
— Мы же в гости собрались!
— Ребята, не морочьте голову, — Виктор вскипел. — Я сказал вечером — значит, вечером.
— Я сказал, пожалуйста — значит, пожалуйста.
Виктор тайком наблюдал за Галиной. Она стояла на крыльце с отстраненным видом, дожидалась, пока Игорь и Люда предложат, подвезли ее до города. Те не спешили, не желая мешать Виктору.
— Галя! Мы едем или нет?! — он повел себя как в прежние времена. Одернул командным тоном!
— Едем, — отозвалась она.
— Хорошо выглядишь, — не отрывая глаз от дороги, оповестил спустя пять минут.
— Женщинам к лицу спокойная жизнь.
— Как твой хахаль?
— Он не хахаль, — объяснила Галина. — Он чудесный человек. Добрый, отзывчивый, веселый. Он дружит с Дашкой. Он любит меня.
— Я тебя тоже люблю, — вдруг сорвалось с губ.
«А как же Оля?» — даже испугался Виктор. Ему казалось любовь и русая королевна связаны в его сердце неразрывно.
— Как твоя блондинка? — бывшая жена была в курсе нынешних дел.
Виктор резко затормозил.
— Ни как! — он повернулся к Гале, потянулся губами к родному лицу. — Вернись, Галька. Ну, вернись.
Мгновение ему казалось: она колеблется.
— Нет, — прозвучало, как пощечина. — Нет.
Из всех свалившихся на голову бед, самым заслуженным был Галкин отказ.
Нет. В новой спокойной жизни для бывшего мужа не было места.
Нет. В сердце не осталось тепла.
Нет. Нет. Нет, отвергла его Галина.
Нет, лучше как-нибудь с кем-нибудь; чем с тобой, любимый.
— Ты знаешь, как я тебя любила.
— Знаю, конечно.
Виктор нервно кусал губы. Галкиной любви хватило бы на долгие годы. Он промотал, прокутил отпущенный свыше дар — любовь сильной, умной красивой женщины. Она отдала ему чувство, чистоту, молодость. Он взял, не понимая; спустил по мелочам, не ценя. Что ж теперь волосы рвать в отчаянии? Заслужил! Получи!
— Самое унизительное, — Галка повернула к нему бледное лицо, — ради дрянной поблядушки ты бросил пить, а ради мне не захотел.
Виктор насупился. Не оскорбления в адрес Марины задело его, покоробила суть. Действительно, Марина сумела вытянуть его из бездны. Почему же Галка не смогла?
— Я не думал об этом, — сказал Осин. — Я просто докатился до ручки и, наконец, поумнел.
— Слава Богу! И, слава Богу, без меня!
Да. Не чем крыть. Одно дело жрать водяру и получать удовольствие от процесса, другое — наблюдать результат.
— Ты пил, шлялся по бабам, выкидывал на ветер деньги, забывал обо мне с Дашой. Ты, Осин, сволочь. Обычная сволочь.
Если бы Галка сейчас заплакала, он бы обнял ее, прижал к груди, наговорил бы ласковых словечек, свернул бы с дороги в лес. Он бы помирился с нею. Привез домой, никогда бы не отпустил.
Она не заплакала. В новой спокойной жизни слезы иссякли. В новой жизни, рядом с добрым отзывчивым Романом она лишь бросила в лицо бывшему мужу:
— Сволочь! Обычная сволочь!
Простая констатация фактов не влекла за собой многообещающих последствий, не обещала мир.
— Я тебя и сейчас, наверное, еще люблю, — сказала Галя и отвернула взгляд в окно, — но это ровным счетом ничего не меняет. Я сыта тобой, Осин, по горло. Потому давай условимся: ты сам по себе, я сама по себе. Не лезь ко мне и твоя дочка не узнает, какой ты в действительности.
Виктор только крякнул. Галка, как Ванька-встанька, встанет из любой передряги и еще сдачи даст. Дашка — серьезный аргумент. Дашкина любовь — важнее Галки. Сколько ни есть во взбалмошной шестнадцатилетней девице любви к папочке — столько и есть смысла в Викторе Осине. Он только недавно понял простую истину: Даша — его единственная возможность продлиться во времени и пространстве. Других возможностей не будет. Других уже никогда не будет.
— Как она?
— Нормально.
Половину прошлого учебного года Даша провела в Венгрии. Старухе швейцарские банкиры в качестве бонуса предложили отправить внучку на семестр в частную школу. Галка поначалу противилась, боялась отпускать ребенка одного, но, поддавшись на уговоры уступила. Осина никто ни о чем не спрашивал. Он тогда пил и о дочке не думал. Нынешней осенью Даша сама захотела вернуться в Венгрию. И опять никто не поинтересовался у Осина, как он к этому относится. Впрочем, если честно, он не протестовал. Девочке нечего было здесь делать.
