...Загубили коня в колхозе «Почепском». Кто, каким образом? А кто его знает. Ветврач разрешил пахать землю — на нем, на племенном жеребце! Гранит бился, не давал запрячь себя в плуг (умница был, говорят)—повредил себе что-нибудь или перенапрягся? Или, как считает ветврач, плохо за ним ухаживала зоотехник, к которой конь был прикреплен? Какое-то время Гранит стоял, сильно дрожа, не ел, потом лег на бок — и его увезли на мясокомбинат (возбудить уголовное дело по факту убийства прокурор, к сожалению, не мог, он мог опять же только предъявить иск на те 7 тысяч, которые стоил конь).
...Просто удивительно, до чего доходит косорукость и на что способно равнодушие. Поручили бульдозеристу выгрести с колхозного сеновала старое сено, он начал работать, зная, что выхлопная труба его трактора не покрыта сеткой. Сено загорелось от первой же искры, он пытался сбить пламя трактором — загорелся сам трактор, он — к реке, и за это время сгорел сеновал. Как это назвать?
Без устали работает прокурорский надзор, особенно сейчас — в условиях перестройки. Идут проверки, поднимаются пласты документаций. Обнаружив бесхозяйственность, халтуру, хищения, предъявляют иски, возбуждают уголовные дела. Героически разгребают авгиевы конюшни.
Вот он, кстати, идет по улице города Почепа, мой герой, невысокий, коренастый, пожалуй, даже чуть полноватый человек лет сорока в кожаном пальто и шляпе — советник юстиции, районный прокурор Сазонов. Город его маленький, а район его очень большой и не очень-то легкий — земля малоплодородна, а главное, измята, изрезана оврагами, промочена болотами, захвачена (знаменитыми Брянскими) лесами. Как говорится, проблем хватает — хватает работы и прокурору. То и дело катит он по району на сбоем «газике», который, побывав в трех капремонтах и бесчисленных текущих, бряцает и гремит, как мешок с железным ломом, а все же старается, бежит. Иные хозяйства так же вот бренчат и только что не разваливаются на ходу, вперед, однако, тоже как-то продвигаются. Но как разболтан бывает их механизм, как разложено— и это, наверное, самое главное — сознание некоторых их руководителей, привыкших держаться на поверхности видимого благополучия путем ложных обязательств, сводок и клятв. Когда-то их вынуждали к тому жестокие обстоятельства, а теперь они сами привыкли, за долгие-то годы. Я вовсе не в восторге от того, что прокурор вынужден заниматься хозяйственными делами, и не уповаю на то, что одними только усилиями прокуратуры можно решить экономические проблемы. Но на данном этапе (когда многие просто отвыкли работать по-человечески) прокуратура вынуждена взять на себя не только социальные и нравственные, но еще и, так сказать, нравственно-хозяйственные функции. Хотя они и не просты. Всякий раз нужно понять: где нарушения вызваны несовершенством хозяйственного механизма, попыткой добиться хоть какого-то результата (об этом часто пишет «ЛГ»), а где — просто халтура или низменная корысть...
Едет прокурорский «газик», переваливается в глубоких, как ущелья, колеях, осторожно ползет через топи, застревает в грязи — вот так же порой тяжко и трудно идет сам прокурорский надзор (в прокуратуре три человека, считая самого прокурора, — некомплект). Ну послушайте, возможно ли это: стали они проверять распределение квартир в Почепском горисполкоме, нашли сплошные нарушения, сделали представление в исполком (пока его рассматривали, квартиры были, разумеется, заселены) и тут произошел эпизод, поразивший всех троих юристов в самое сердце. Некая молодая женщина заняла квартиру самовольно, прокуратура дала заключение о нарушении закона, но в исполком пришел почтенного возраста человек, отец молодой женщины, и сказал добродушно: «Конечно, по закону мы не правы, но давайте решать вопрос по-партийному». Что тут самое поразительное — формулировка «по-партийному» или тот факт, что «захватчики» квартиру все-таки получили? (В одном решении так и было сказано: «выдать ордера на самовольно захваченную площадь».) Начисто разрушенное правосознание!
Владимир Михайлович идет мимо книжного магазина, куда его тянет магнитом, но куда он даже вечером не сможет заглянуть— ждут дела. Он садится за рабочий стол и думает привычно: только бы не помешали ни звонком, ни вызовом...
Но постойте, кто может мешать прокурору? Есть Закон о прокуратуре СССР, который строго определил место и роль прокурора. Он — страж закона, обязанный осуществлять надзор за его выполнением и вмешиваться всякий раз, когда он нарушен, — это ответственная государственная функция. Он — представитель центральной власти на местах, от местной власти независим и подчиняется только вышестоящему прокурору. Так говорит закон — но, увы, в жизни так не всегда. В действительности закон этот зарос густым слоем дурных традиций и безобразной практики.
Кто, спрашиваете, смеет мешать прокурору? Да любой представитель местной власти, любое должностное лицо, и РАПО, и райпо, и прохожий молодец. Однажды вызвал к себе Владимира Михайловича предисполкома, в его кабинете сидел бригадир бригады строителей, который пожаловался, что им не выплатили положенных денег. И предисполкома потребовал прокурора к ответу! Ну позвонил бы он, спросил — Сазонов ответил бы ему, что, по предварительным данным ревизии, бригада сделала мало, а получила много, как бы не пришлось ей возвращать полученное. А теперь прервана работа, потеряно время, да и нервное напряжение — разговор был неприятный — не так-то скоро пройдет. Такой вызов может быть когда угодно.
Много сейчас корневых проблем вывернуто корнями вверх, многое стало ясно, четко обнаружился, например, и феномен сопротивления. О нем уже говорилось и с высоких трибун, и в печати, о нем вообще нередко приходится слышать — рассказывали мне о нем и на Брянщине. Наряду с перестройкой, наперекор и во вред ей идет сопротивление, причем часто именно на уровне районного руководства. Не всего, разумеется (и я сейчас говорю не о Почепе и не о конкретных лицах), но есть среди них люди, которые живут надеждой: пошумит перестройка и перестанет, поускоряется ускорение и остановится на месте, размагнитится воля действию, уляжется ветер. Спокойно станет и тихо. Возродятся былые традиции (кстати, мне рассказывают о возникшем явлении «ухода в Брянские леса», вместо прежнего застолья устраиваются там вокруг пня с бутылкой — форма сопротивления антиалкогольной политике). А главное, снова умолкнет гласность и, стало быть, пройдет страх разоблачения, вновь можно будет заменить работу бумажными показателями. А пока суд да дело, большим подспорьем служит им депутатская неприкосновенность.
Впервые я услышала об этой проблеме от прокурора Брянской области Н. В. Викулина. В некоторых, уголовных делах, сказал он, субъектом преступления (то есть преступником) является руководитель— тут полезно процитировать статью Генерального прокурора СССР А. М. Рекункова в журнале «Коммунист» (№ 1, 1986 г.), очень, кстати, интересную, где говорится о «сращивании части обюрократившихся руководителей с дельцами и жуликами». Но все эти руководители являются, как правило, депутатами местного Совета, без согласия которого привлечь их к ответственности невозможно. Тут-то и вступает в дело фактор сопротивления: Совет прокурору согласие дает далеко не всегда. Противятся депутаты, многие годы работают они вместе, привыкли друг к другу. Разумеется, бывают ситуации, когда депутат-руководитель, опять-таки из-за несовершенства хозяйственного механизма, вынужден был отступить от каких-то устаревших инструкций. Тут однозначного подхода быть не может. Ну, а если — халтура и корысть? Тогда «круговая оборона» депутатов социально вредна. И вот получается: исполком прокурору отказал, и тот обращается снова, вопрос рассматривается уже на сессии Совета, которая бывает раз в квартал. Время идет, а сроки следствия коротки.
И возникает противоестественная ситуация: всех обвиняемых судят, а один директор (который, быть может, виновней всех) оказывается вне досягаемости органов правосудия, его дело вынуждены выделить в особое производство. Вот и рождается тогда у людей (небезосновательно, кстати) убеждение, страшное по своей горечи, что равенство граждан перед законом существует только на бумаге.
Сазонову все же удалось привлечь одного директора совхоза к уголовной ответственности, но отношений прокурора с местными властями — и с райисполкомом, и с райкомом — это не улучшило. И с райкомом? Да, и с райкомом.
В колхозе «Власть Советов» строили картофелехранилище и, не укрепив фундамент, стали возводить крышу. Не были вовремя доставлены нужные материалы, наемная бригада, выполнявшая работу, говорят, предупреждала об опасности, ее не послушали, словом, подушки фундамента разошлись под тяжестью крыши, и она, сложившись, рухнула внутрь, раздавив стоящий внизу грузовик. Прораб строительства был привлечен к уголовной ответственности, а возмещение убытков (свыше 6 тыс.) возложено на нескольких человек, в том числе председателя колхоза, работника РАПО и других.
