— Капитан Велесов, вам надлежит вернуться в Томское управление и оформить командировку в Челябинск, предварительно обосновав такую необходимость. А тебе, Димыч, — почти ласково добавил Олег, — настоятельно советую действовать с оглядкой. Огрести неприятностей можно в один момент, а вот расхлебать их бывает трудновато.
— Спасибо, я это учту, господин подполковник, — сурово ответил я.
— Ну-ну, учти, — хмыкнул Олег и прервал связь.
Велесов после разговора выглядел сильно удрученным, поэтому я счел необходимым его подбодрить.
— Паша, не вешай нос! Я тебя обязательно дождусь в Челябинске, и мы вместе поедем брать этого неуловимого «мамку». А то, глядишь, и самого Мстителя за вымя возьмем!
— Вы, Дмитрий Алексеевич, умеете вселять оптимизм, — вымученно улыбнулся Велесов. — Ладно, живы будем — не помрем. До встречи!
Он ушел, а я вернулся в гостиницу и попытался уснуть. На удивление, мне это удалось почти сразу.
Северный Афганистан. Бадахшан.
Февраль 201… года.
Пробуждение нельзя было назвать приятным. Фархад, еще не проснувшись окончательно, почувствовал дикий голод. И не менее сильную жажду. Фляга на поясе оказалась пустой, хотя Фархад ясно помнил, что, когда вошел в этот древний храм, воды оставалось больше половины. Пошарив по карманам, он нашел пару сухарей и маленький «язычок» бараньей бастурмы, высохший до каменного состояния. Не торопясь и тщательно размачивая еду слюной, Фархад съел все до последней крошки. Голод немного утих, зато пить теперь хотелось невыносимо. Эмир попробовал лизнуть прохладный камень стен — сухо. Впрочем, этого следовало ожидать, иначе как бы здесь смогло так долго сохраниться тело старика.
Фархад, вспомнив свой странный сон, оглянулся на алтарь и… не увидел никакого тела! Он даже головой потряс — никого. Спотыкаясь, поднялся на возвышение. Большой плоский камень был пуст. Хотя нет, на светлой и гладкой поверхности отчетливо проступали более темные пятна. Если приглядеться, создавалась иллюзия тени человеческого тела на камне. Словно человек сам невидим, но тень отбрасывает. Фархад даже рукой провел и вздохнул с облегчением — действительно пусто. Но ведь был же старик!..
Эмир прекрасно помнил все подробности сна и встречи, там, со стариком. Почему-то Фархад теперь знал, что это был последний живой Сын Солнца, вошедший в состояние бардо [13], позволяющее неограниченно долго находиться на грани между жизнью и смертью. Он был когда-то жрецом храма Детей Солнца, и в какой-то момент обнаружил, что остался один. Что остальные члены общины либо погибли, либо бежали, спасаясь от преследований безумных последователей пророка Мохаммеда. И тогда Сын Солнца ушел в это тайное место, чтобы дождаться преемника и передать ему все знание, заветы и тайны Детей Солнца. И он дождался…
Фархад вспомнил о своем новом предназначении и решительно направился к выходу из храма. Он шел так, словно жил здесь и знал каждый закоулок, каждый проход. Эмир лишь раз остановился, чтобы напиться из каменной чаши, вырубленной в стене коридора, куда стекал прямо из камня тонкий ручеек изумительной, кристально чистой воды.
Он шел в полной темноте, но видел все, мельчайшие детали, словно вокруг сиял солнечный день — это искра неистового огня жизни, что поселилась в груди Фархада, освещала ему путь.
Когда эмир вышел из горы, над Бадахшаном раскинулась глубокая ночь. Но он продолжал идти, он шел к своему родному кири Сарбуланд — единственному месту на Земле, где Фархад мог бы преклонить голову для отдыха и укрыться от невзгод остального мира. К тому же необходимо было срочно исправить зло, которое он сам когда-то пустил на порог. На окраине кири, в старом доме находилась лаборатория по производству «белого зелья».
Фархад без устали шагал по тропе, по которой совсем недавно бежал от преследовавших его спецназовцев. Правильно ему сказал тогда старый Харам: не можешь победить, отступи и вернись, когда сможешь. Теперь Фархад мог! Он чувствовал переполнявшую его силу и верил, что все сможет исправить.
* * *
В кири он вошел на рассвете. Пройдя по пустынной еще в этот час улице, Фархад приблизился к своему дому и поразился его новым видом. Стены были обшиты деревянными панелями с красивым узором, часть двора теперь прикрывал тоже деревянный навес, а под ним была устроена открытая веранда со столом для приема гостей.
Едва Фархад вошел во двор, откуда-то вылетела здоровенная овчарка и встала перед эмиром, глухо рыча и показывая огромные клыки. Фархад замер в нерешительности. Он не испугался пса, но действительно не знал, что с ним делать — не калечить же собаку только потому, что она охраняет порученный ей дом?
В этот момент из дома на веранду вышел высокий афганец с совершенно седой бородой и бритой головой. Теплый зимний халат на нем был нараспашку. Нечто знакомое почудилось Фархаду в облике этого человека, по-хозяйски разгуливающего в чужом доме.
— Эй, ты, чего тебе здесь нужно? — грозно прикрикнул седой, увидев молодого эмира. Он спустился с веранды и подошел к рычащей собаке. Потрепал ее по холке. — Хорошо, Булат, хорошо…
— Я — Фархад Сарбуланд. — Эмир гордо выпрямился. — И это — мой дом. А вот кто ты и что делаешь в моем доме?
— Я — Керим Амаль, — прищурился седой. — Фархад был моим племянником. А тебя я не знаю…
— Что значит, был?! — задохнулся молодой эмир. — Я и есть Фархад!
— Не дергайся, не то спущу собаку. Фархад, мой племянник, сын моего двоюродного брата Сарбуланда, трагически погиб неделю назад во время нападения русского спецназа. Шурави буквально изрешетили его!.. Фархад умер как истинный воин Аллаха! Я лично закрыл ему глаза… — Седой помрачнел лицом, брови сошлись к переносице. — И ты смеешь утверждать теперь, что ты — Фархад?!.. Хотя конечно, может быть, тебя и в самом деле зовут Фархадом. Но ты точно не мой племянник! Так что убирайся, пока цел!
Эмир понял, что происходит некая трагическая ошибка, но не мог понять ее причины. Дядю Керима он, конечно, знал, но слишком давно не видел, чтобы утверждать, он ли это? Но вот заявление этого человека о том, что Фархад мертв, заслуживало того, чтобы немедленно с этим разобраться.
— И где же похоронен ваш племянник, уважаемый? — вежливо поинтересовался он.
— Конечно, на семейном кладбище. Где же еще? — более спокойно ответил Керим.
— Извините, уважаемый, вероятно, я в самом деле обознался, вошел не в свой дом…
И Фархад быстро, но с достоинством покинул негостеприимный двор. Ноги сами повлекли его на кладбище. Это следовало проверить в первую очередь. Ведь не могли же на семейном кладбище похоронить чужого человека?
Он довольно быстро пересек весь кири и вошел через открытые ворота дувала на территорию кладбища. Свернул налево, где были могилы его предков и родственников. И почти сразу наткнулся на свежее захоронение. Серая гранитная плита с выбитым на ней именем и полумесяцем над ним, как и положено, была обращена на восток, лицом к восходящему солнцу. Задохнувшись от изумления и подкатившего к горлу страха, Фархад прочитал на плите собственное имя. Но как же так?! Он ведь жив! Он не умер!.. Или все-таки умер?..
Несмотря на утренний холод Фархад весь облился горячим потом, распахнул куртку, ловя раскрытым ртом морозный воздух. Что же происходит?! Кто же он?.. Страшная догадка ударила по нервам, как конская плеть. Фархад бросился бежать, оступаясь и спотыкаясь, прочь от собственной могилы. Он бежал, не разбирая дороги, как вдруг оказался на площади возле колодца. На краю сруба стояло ведро с затянувшейся ледком водой. Лихорадочно собрав лед, Фархад склонился над ведром, всматриваясь в свое отражение в зеркале воды, и не сдержал глухого крика.
Из воды на него смотрело чужое лицо! Вернее, не совсем чужое, даже знакомое… Спустя несколько мгновений Фархад понял, что видит отражение лица старика из храма Детей Солнца, только сильно помолодевшего.
Долгую минуту Фархад не мог оторваться от водного зеркала, внимательно разглядывая свой новый вид. Наконец он решительно встряхнулся и направился прочь от колодца в сторону дома старика Харама. Он теперь остался для Фархада единственным человеком, кому мог довериться бывший эмир Отхамара.
* * *
Харам сидел на крыльце и перебирал фасоль на расстеленной старой рубахе. Фасоль была тоже старая, прошлогоднего урожая, и часть бобов заплесневели из-за неправильного хранения. А черная плесень — все знают — очень опасна, ею можно отравиться до смерти. Харам брал узловатыми пальцами очередную фасолину, внимательно ее разглядывал, щуря подслеповатые глаза, и откладывал соответственно в левую или правую кучку. Слева, как заметил Фархад, копились целые, неиспорченные бобы, но правая горка тем не менее была не намного меньше левой.
