– Тетя Лена, уделите две минутки.
– Да, сынок, что случилось? Твои грузинские друзья чем-то недовольны?
– Нет, они всем довольны – соскучились по человеческому общению. К сожалению, хамов в городе хватает. Но я не об этом. В вашем детском доме кто-нибудь из воспитанников сегодня ночью отсутствовал?
Лена задумалась. По случаю субботы директор приюта имела выходной, но с дежурным воспитателем утром по телефону разговаривала.
– Кажется, лирическая троица вернулась под утро. Помнишь, я о них за завтраком говорила?
– Потому и спрашиваю. Они сегодня там?
– Не думаю. У этой троицы есть приятель. Кстати, он сынок богатых родителей и живет по соседству. Я мальчишек не так давно видела. Они гонялись на каких то тарахтелках. А что?
– Да так, ерунда. А где дом их дружка?
– Третий в сторону Щеглов, по нашей стороне. Солидный дом, без особых выкрутасов. Этим от других и отличается.
– Спасибо, тетя Лена. А теперь пошли к гостям, а то неудобно.
Они вернулись за стол. Хозяйка с блюдом горячего картофеля, Леонид с подносом запеченной в духовке форели. Резо вскочил помогать хозяйке. Нино пришла на помощь Леониду.
– Олег, посмотри какие две красивые пары? – Воскликнула Ира, указав мужу на грузина, хозяйку дома и их молодых помощников. Лена покраснела как девушка. Резо расплылся до ушей. Он и раньше поглядывал на Лену с нескрываемой симпатией. Леонид с Нино, лишь понимающе переглянулись. Тема и Саша наполнили всем бокалы. Олег поднял свой и обратился к грузинскому гостю:
– Понимаю, что ворую у тамады очередной тост, но все же скажу. Мне очень приятно видеть за этим столом, наших новых друзей. Я когда-то служил с грузинами, и всегда буду помнить, что это щедрые и открытые люди. И чтобы не происходило там сверху (и он выразительно посмотрел на потолок), мое мнение о них никогда не изменится. За Резо и его очаровательную дочку.
Все потянули к южанам свои бокалы. Леня чокнулся с Нино и ее отцом, и заметил что глаза кавказца стали влажными. Выпив до дна, Резо поблагодарил радушных хозяев и сумел всех рассмешить замечанием, что простые грузинские торговцы никогда не забудут, как попали на помолвку английской леди и мэра города. Везя в Глухов свои плоды, они и представить не могли, что удостоятся такой чести. И только тут все заметили, что Юлик с невестой куда-то исчезли. Чтобы прекратить выразительную паузу, вызванную этим открытием, хозяйка отвлекла внимание на себя:
– Теперь, дамы и господа, пора пить чай с тортом.
Но чай пить не пришлось. Растерянные и смущенные Юлик и Кристина возникли на пороге и сообщили, что в саду появились какие-то люди. Они требуют хозяина. Голенев вышел в сад и увидел с десяток заплаканных женщин и мужчин, лица которых тоже никак нельзя было назвать веселыми. Несколько мужчин держали в руках охотничьи ружья.
– Что случилось, друзья? – Спросил бывший афганец, указывая посетителям на беседку. Но те остались стоять на дорожке. Первой заговорила пожилая женщина:
– Олег, Николаевич, простите наше вторжение, но кроме вас нас никто не защитит. Помогите.
– С радость, если это в моих силах. Расскажите в чем дело?
Вперед выступил скуластый старик с круглой лысиной и с окладистой бородой.
– Мы боимся за себя и наших детей. Этой ночью убили двух милиционеров. Среди нас их матери и жены. Но произошли и другие пакостные события. Я сторож кладбища. Ночью кто-то вымазал краской памятник Тихону Постникову и разбил десяток надгробий на могилах евреев и татар. Люди говорят, что это делают слуги Сатаны.
Их очень много и они вооружены настоящим автоматами.
Небольшой человечек с копной темных волос, встал рядом с кладбищенским сторожем:
– Я Михаил Бельмович, парикмахер. Этой же ночью, на дверях моего дома появился странный знак, начертанный мелом. Сначала я думал, что это детская шалость. Но потом мне позвонила невестка Фира и сказала, что на их доме такой же. Я обзвонил родственников и почти все заметили этот знак на своих домах. Мы евреи, очень не любим, когда на наших домах что-то рисуют, особенно мелом.
– Напишите адреса, где стоят эти знаки. – Попросил Олег. Пока Бельмович исполнял его просьбу, пожилая женщина, что заговорила первой, тронула Голенева за плечо:
– Мы знаем, что вы всегда ненавидели бандитов и пришли к вам за помощью.
– Хорошо, я постараюсь вам помочь.
Бельмович вручил Олегу исписанный листок. Посетители низко поклонились и, молча, пошли к калитке. Олег проводил их и вернулся в дом. За столом повисла тревожная тишина. Голенев направился к грузину и отвел его в сторону:
– Я попрошу, вас Резо, и вашу дочку, сегодня остаться у нас. Возвращаться на рынок вам не следует. Будьте как дома и развлекайте женщин. А мы с парнями устроим небольшой совет.
– А в чем дело, Олег?
– Пока не знаю, но в городе происходит что-то скверное. Попробуем разобраться. Вы стрелять умеете?
– Да.
– Тогда идите за мной. – Голенев поднялся на второй этаж, открыл стенной шкаф и указал Резо на два автомата Калашникова: -
Пока нас не будет, жену, тещу, Кристину и вашу дочь придется охранять вам. Где лежит оружие, вы теперь знаете.
Резо утвердительно кивнул, и Олег заметил, как хмельные глаза кавказца трезвеют. Затем он собрал сыновей и Юлика в кабинете. Внимательно выслушав информацию Лени, задумался. Деталь, что мальчики не ночевали в детском доме, его заинтересовала. Особенно то, что троица где-то здесь рядом, играет с соседскими детьми.
– Если пацаны еще здесь, мы на них посмотрим. Но сначала прокатимся по этим адресам. – Предложил Олег и протянул молодым людям листок еврея.
В гараже дома стояло два автомобиля. «Восьмерка», которую Голенев, сразу по возвращению на родину, купил у питерского таксиста и Джип Трофима. Отчим Иры перестал на нем ездить еще задолго до самоубийства. Последнее время он много пил, а пьяным за руль не садился. Да и нужды не было. Мэра обслуживала казенная машина с водителем. Джип Голенев один раз завел, но ездить предпочитал на своей «Восьмерке». Сейчас пришлось взять две. В одну машину все не помещались. Юлик уселся за руль Джипа, Голенев погрузил в багажник канистру с бензином, тряпку, ведро и занял место водителя в Жигулях. Выехав из Макаграда, прокатили до центра города, и свернули вниз к кладбищу. Остановившись у ворот, вышли из машин. Олег взял канистру, Юлик ведро и тряпку и все двинулись в глубь кладбища. Памятник первому мэру Глухова неизвестные облили густой белой краской. И если бы не бензин, очищать его пришлось бы очень долго. Юлик и Голенев трудились с каким-то остервенением. Сашу, Митю и Леню к работе не допускали. Покончив со следами вандалов, долго отмывали руки. Сначала бензином, потом водой из колонки. К машинам вернулись молча. От кладбища двинули на проспект Ермака, бывший Дзержинского и свернули на Владимирскую улицу. В ее конце находился дом, стоящий первым в списке Бельмовича. Знак начертанный мелом, увидели сразу. Это был круг, в середине которого выведены три печатные буквы РДР.
Леня подошел вплотную к двери и очень внимательно рассмотрел весь рисунок. Затем извлек из кармана белый эмалевый кружок и протянул Олегу:
– Посмотри отец.
Голенев положил кружок на ладонь и понял, что в центре кружка буквы те же.
– Откуда у тебя этот значок, Леня?
– Я нашел его на рынке, на месте побоища. Такие значки носят футбольные фанаты.
– Думаешь их рук дело?
– Кладбище и эти рисунки, уверен, их. А кто ночью застрелил милиционеров, пока не знаю. Хотя мне кажется, что какая-то связь есть.
Голенев вернул значок владельцу:
– Так, ребята. Юлик едет в свой рабочий кабинет, связывается с Белянчиковым, вызывает усиленный наряд ОМОНА и весь имеющийся в наличии транспорт. Пусть бойцы разделяться на несколько групп и мобильно отдежурят ночь по всему городу. Особенно в районах по адресам списка. У входа в мэрию потребуй усиленную охрану, готовую при нападении, работать на поражение. Ночь, Юлик, проведешь в кабинете, принимая сводки с улиц города. А мы с Леней попробуем поглядеть на трех мальчишек из детского дома, а потом подежурим в нашем поселке. Саша и Митя займут девушек. Все понятно? Митя и Саша не возражали. Юлик согласился, куда с меньшей охотой. Провести остаток дня, а особенно ночь, ему мечталось совсем иначе. Но должность мэра обязывала жестко расставлять акценты. Сначала забота о покое граждан, потом личное счастье.
* * *
В квартире пахло щами и тем нажитым уютом, которым отличаются дружные семьи. Обычно это приходит с долгим стажем обоюдных усилий супругов, когда подросшие птенцы улетели из гнезда и их жадные крики не гонят родителей за новой порцией корма. Но в доме Гришки Тимофеева «птенцов» никогда не высиживали. Да и стаж семейной жизни у бывшего уголовника с бывшей проституткой Марией Саратовой не превышал восьми лет. Из-за своего романа со священником кащеевской церкви, отцом Василием, Маша некогда сделалась городской знаменитостью. Батюшка не пожелал отпускать бандиту Кащееву грехи и сбежал от него к Маше. На ее балконе Кащеев из снайперской винтовки и застрелил священника. Машу чуть ли не обвинили в убийстве. Сам первый мэр города Тихон Постников заступился за нее. Отец Юлика приезжал к Маше и помог ей найти работу и изменить образ жизни. Григорий Тимофеев по кличке Пятак, охромев после пули Маки, тоже надумал завязать с прошлым. Вот они с Машей и нашли друг друга. У Саратовой имелась внебрачная дочка, но она давно выросла, окончила кулинарный техникум и уехала в Питер.
