Черные мысли не давали ей покоя весь очередной рабочий день, и она никак не могла дождаться его окончания. К тому же Тамару по-настоящему достал любимый начальник, обладавший удивительной способностью создавать напряженность в ситуациях, совершенно того не требовавших.
Арутюнян вызвал ее прямо с утра и долго сопел, прежде чем начать разговор. При росте не выше метра шестьдесяти он имел килограммов девяносто веса, довольно равномерно распределенных по крепкому тельцу, что придавало ему сходство с упитанным ребенком. Пухлые губки, круглые, с ярким румянцем щечки только усиливали это впечатление.
— Что с тобой происходит?! — наконец спросил он с укоризненным участием.
Тамара, полагавшая, что темой разговора будет работа, недоуменно подняла на него глаза:
— Странный вопрос!
— Только не лги мне, — продолжал разыгрывать доброго друга Арутюнян. — Я же все вижу!
— А именно? Что ты мог увидеть?!
Перед тем как ответить, Вазген гневно заерзал, засучил ногами, словно не понимая: о чем тут можно еще спорить?! Зачем надо упираться?! Наконец, загибая похожие на крохотные сосисочки пальцы, он стал перечислять:
— То к тебе приезжают двое сотрудников ФСБ и ты не считаешь нужным объяснить причину их визита. Хотя они ввалились к нам в офис, разогнали всех клиентов, и это уже не может быть твоим личным делом. То ты во время обеда демонстративно уходишь с работы и у входа в бизнес-центр тебя поджидает какой-то неприятный, подозрительный тип на черном «мерседесе». Думаю, после этого мой вопрос: что с тобой происходит?! — уже не кажется странным.
Значит вчера, когда она отпрашивалась у Арутюняна на пару часов, заботливый шеф не только потрепал ей нервы, но еще и проследил за ней из окна! Это было мелко, пошло! О таком-то и признаваться должно быть стыдно!
— Во-первых, — раздраженно сказала Тамара, и ее глаза превратились в щелочки, — я не приглашала в наш офис людей из Федеральной службы безопасности, а они сами сюда пришли, так что советую предъявлять претензии непосредственно им. Во-вторых, тебя не касается, кто, где и на какой машине поджидает меня, — ты не мой муж, не мой отец или старший брат, не даже моя мама, а только начальник!
— Да, но я видел, что ты встретилась с тем парнем без особого удовольствия.
— Ах какая проницательность!
— А разве не так?
— Нет!
— В таких вещах я не ошибаюсь. Тебе он точно был неприятен. Мне даже показалось, что ты нуждаешься в защите. Речь идет о сексуальных домогательствах? — спросил Арутюнян с комичной озабоченностью.
Он явно ревновал. Он не понимал, как можно предпочесть его кому-то другому, даже если у него нет такого роскошного «мерседеса» с шофером.
Тамара не смогла сдержать смех:
— Если я периодически и подвергаюсь сексуальным домогательствам, то со стороны совсем другого человека!
Намек был более чем прозрачный. Вазген надулся.
— Мы давно знаем друг друга, — обиженно пробубнил он, — и вряд ли я могу равнодушно относиться к тому, что беспокоит тебя вне работы. Я думал, что мы близкие люди…
— Близкие, но не настолько, чтобы лезть мне в душу!
— Ну, хорошо, не хочешь говорить — не надо. Как-нибудь переживу! Прямо-таки тайны мадридского двора. Еще сама прибежишь ко мне. Иди…
Тамаре было прекрасно известно, что последует дальше. После очередной неудачи в неуклюжих ухаживаниях за ней Арутюнян, используя свое начальственное положение, начинал мелко мстить. Весь вопрос заключался лишь в том, как быстро это случится.
Бывало, он затаивался на несколько дней, старательно культивируя, взращивая свою обиду и выбирая момент для наиболее болезненного удара. Но позднее, уже совершив пакость, обязательно давал понять, намекал как-нибудь, откуда растут ноги, что побудило его вредничать. «Чего я должен идти тебе навстречу, отпускать домой раньше, если ты пожалела для меня пять минут!» — например, говорил Вазген.
На сей раз любимый начальник продержался всего полчаса. Ровно через тридцать минут он вызвал Тамару и устроил скандал в связи с тем, что один из банков, которому их риелторская компания помогла подыскать помещение на первом этаже для открытия очередного филиала, задержал часть платежа. Однако этот банк относился к старым и вполне надежным партнерам и выкручивать ему руки не имело никакого смысла. Тем более что оттуда заранее позвонили и, извинившись, попросили отсрочки на пару дней, так как у них произошел сбой в компьютерной системе. Можно было, конечно, пойти на принцип, пригрозить судом, но испорченные отношения с солидным клиентом только гораздо дороже бы обошлись.
Пришлось объяснять это Арутюняну. Впрочем, он и сам все прекрасно понимал, однако продолжал кочевряжиться, задавать дурацкие вопросы, не жалея ни чужих нервов, ни чужого рабочего времени.
Еще через час Вазген заглянул в Тамарин кабинет уже сам и заявил, что он «дико извиняется, но этот бордель, этот сумасшедший дом по соседству надо закрывать! У нас — солидная компания, а не клуб для приятного времяпровождения!»
Дело было в том, что рядом с кабинетом Тамары находилась небольшая комната для переговоров с клиентами. Там же оборудовали крохотную кухню, где для гостей можно было приготовить чай, кофе. Но со временем это пространство освоили сотрудники компании: здесь устраивались перекуры, болтали в перерывах между работой и порой в переговорной становилось тесновато. Заглядывала туда и Тамара.
— Но с сегодняшнего дня, — постановил Арутюнян, — все будут ходить в буфет бизнес-центра, где могут стоять хоть на головах! Даже если хотят всего лишь выпить чашку чаю!
Шеф явно шел вразнос. В подобных ситуациях Тамара, пользуясь давним знакомством с этим человеком, иногда просто посылала его подальше. Но она знала, что тогда скандал затянется на несколько дней, примет более резкие формы, а если немного потерпеть, то вскоре Вазген начнет извиняться, лебезить. В общем, ей не хотелось идти на крайности, тем более сейчас, когда и так хватало проблем.
Однако после обеда Арутюнян устроил небольшое совещание главных специалистов компании и стал разносить уже весь коллектив. Он говорил, что у них «собрались одни бездельники», что «надо разогнать всех и набрать новых, более профессиональных и добросовестных специалистов», что, «по крайней мере до нового года, никто не пойдет в отпуск, так как работы невпроворот». При этом он посматривал в сторону Тамары, словно показывая, кто виновник этой вакханалии.
И теперь она уже очень жалела, что раньше не пресекла выходки начальника, не поставила его на место. Иногда хирургические методы лечения — единственно возможные, в том числе и человеческого занудства.
Но самое удивительное заключалось в том, что, при всем своем сексуальном экстремизме, Вазген считал себя хорошим семьянином. Он держал на столе фотографию жены и двух дочек, а заходя к Тамаре полюбезничать, часто с умиленной улыбкой рассказывал о том, что на днях происходило у него дома, какие блюда готовит его супруга, как они проводят праздники, развлекаются на даче и даже какое покрывало купили в свою спальню. Поистине большой, пухленький ребенок, считающий свои прихоти важнее всего остального.
Ровно в шесть Тамара спрятала все финансовые документы в сейф, закрыла кабинет и, не попрощавшись с шефом, дабы не нарваться на очередное брюзжание, направилась к лифту. Это походило на побег, но ей сейчас было не до квалификации своих поступков, не до принципиальных самооценок. Главное — как-то пережить этот дурацкий день.
Свою машину Тамара сегодня из гаража не брала, поэтому уже предвкушала приятную прогулку до метро, а может, и до самого дома, во время которой ее не будут терзать ни фээсбэшники, ни Арутюнян, ни мафия. Но первое, что она увидела выйдя на улицу, — был голубоглазый красавец!
Валерий Марков стоял у края тротуара, небрежно опершись на капот обалденного серебристого спортивного «ягуара». На нем был летний костюм цвета топленого молока, белая рубашка с лазурным однотонным галстуком и светло-коричневые туфли из крокодиловой кожи. Его смоляные, блестящие, слегка вьющиеся волосы были зачесаны назад, кожу покрывал густой загар, а глаза прятались за модными темными очками в золотой оправе. В общем, когда в минуты отчаяния Тамара давала волю своему воображению, представляя мужчину, какого она, безусловно, однажды встретит на своем пути, то даже те мечты были гораздо скромнее. Она во всем старалась знать меру.
Увидев Тамару, Марков встрепенулся и немедленно пошел навстречу. Теперь на его лице, губах уже не было той жесткости, наглой самоуверенности, как тогда, в театре. Скорее наоборот, выглядел он сейчас растерянным, подавленным, а здороваясь, еще издалека закивал головой, нерешительно поднял руку и тут же спрятал ее за спину.
