Надежда боялась встать. Она лежала за диваном и рассуждала… Понятно, что «Седого» звали Наум Яковлевич. И, вероятно, что этот деятель здесь главный. А значит – он дал приказ украсть ее… Вот только зачем?
Пришлось Патрикеевой вспомнить все, сопоставить версии и сделать вывод… Наум очень бережно относился к этому чемодану, а ее Паша за ним охотился. Если «Седой» думает, что она дорога для Муромцева, то следующие действия понятны – украсть ее, и этим повязать Павла.
После таких рассуждений на душе стало приятно и радостно. Хорошо, если бандит прав, и она Паше совсем не безразлична. Хорошо, если он готов сделать все ради нее… А что она готова ради него?!
Надежде хотелось сотворить что-то грандиозное, но все мысли крутились вокруг чемодана… Она принесет его домой и скажет Муромцеву: «Он тебе очень нужен? Возьми! Я его для тебя добыла».
Пришлось проползти вперед по ворсистому ковру. Потом Патрикеева ухватилась за первый книжный шкаф и поднялась… Это был не тот шкафчик! Не тот, который открывается, как дверь в чуланчик.
Со двора от фонарей на центральной аллее в кабинет проникал свет, но какой-то сумрачный, искристый и синеватый. От него в зале с письменным столом, диванами и шкафами призрачно колыхались тени… Надежда легкими шагами двигалась к медному медальону, который подмигивал ей, поблескивая на стене.
Она взялась за холодную бляху двумя руками и развернула ее против часовой стрелки – так, как вскрывают консервные банки.
Сезам скрипнул и открылся!.. На ощупь Патрикеева схватила чемодан и отставила его в сторону. Теперь предстояло закрыть ворота… Она крепко нажала на шкаф рукой, но он не двигался. Навалилась плечом – он только шелохнулся.
Тогда Надежда прислонилась к шкафу спиной и стала упираться в ковер каблуками… Деревянный ящик начал двигаться к стене, сжимая невидимую пружину.
Последние сантиметры давались мучительно. Силы кончались, а шкаф сопротивлялся, превращаясь из фанерной коробки в гранитный блок, на метр вросший в землю…
Наконец замок лязгнул знакомым звуком, и шкаф замер, накрепко прислонясь к стене… Надя передохнула пять секунд, схватила чемодан и вспомнила, сто дверь в кабинет заперта. Бежать было некуда!.. Но и оставаться здесь тем более нельзя!
Патрикеева знала свой характер. В спокойном состоянии она соображала хило, почти как средняя блондинка из анекдотов. А при стрессе ее головка начинала работать за роту спецназа… Вот и теперь – решение пришло само собой…
По центру кабинета над спинкой главного кресла висел какой-то герб, а чуть пониже – две перекрещенные сабли и четыре кинжала… Патрикеева подошла и попробовала заточку стали.
Два кинжала были тупы, как валенки. Еще один – так себе. Но последний был остер! Им можно было резать и хлеб, и настоящую твердую сырокопченую колбасу…
Надя подошла к балконной двери, схватилась за штору из плотной ткани и потянула ее вниз. Карниз наверху заскрипел, но не поддался… Тогда Патрикеева повисла на занавеске, раскачалась и стала дергаться, как щука на леске. Помогло! Карниз не выдержал и почти без шума и пыли оторвался от стены. Кольца начали соскакивать со штанги, и штора заструилась на пол.
Потом Надежда резала крепкую ткань на полосы, скручивала их в канат и связывала между собой… Последняя полоса была оставлена для чемодана. Его Патрикеева хотела прикрепить к спине на манер рюкзака.
Осталась последняя преграда – балконная дверь. Но с этим, как раз, проблем не было. Огромная лоджия закрывалась изнутри. Поверни ручку – дверка и откроется…
Балкон чем-то напоминал открытую прогулочную палубу океанского лайнера… Надя с канатом из шторы и с чемоданом за спиной пошла направо, за угол дома. Здесь балкон кончался, но именно здесь ее спуск никому не будет виден… Она привязала конец первого жгута, сбросила вниз тряпичные ленты с узлами и перелезла через перила.
Патрикеева не могла подумать, что так трудно спускаться с грузом. Ей казалось – в любую секунду руки совсем ослабеют, оторвутся от тряпок, и она упадет навзничь, прямо на чемодан.
Руки оторвались, но в полуметре от земли. Она совершила мягкую посадку и твердо встала на ноги, примяв куст пиона. А в следующую секунду она бежала к роще, за которой мерцал водоем.
Чемодан на спине дергался и перекашивался во все стороны. Пришлось в глубине парка остановиться, отвязать груз и нести его за ручку. Правда, в таком положении было сложнее бежать, но и бежать было некуда!
Сзади был особняк и примятый пион. Справа – огромный забор, уходящий в болотистую часть заливчика. Прямо – вода, темная заводь шириной, как три Яузы. Слева – редеющий парк, площадка с фонарями, лавками и клумбами, а у водохранилища пристань с десятком яхт.
Патрикеева повернула налево. Но не через цветник, а вдоль берега, под прикрытием двухметровых кустов…
Она поставила чемодан на причал и порадовалась удаче. Даже трем удачам! Первое – вокруг было безлюдно. Второе – год назад на Чудском озере она сама управляла яхтой. Понятно, что под присмотром хозяина, но разобралась в штурвале, рычагах и кнопках… И третье – у нее с собой был кинжал. Тот самый, который со стены кабинета. Еще перед выходом на балкон она подпоясалась шнурком от штор и на него нацепила ножны с холодным оружием.
Серебро кинжала блестело под луной. Надежда неторопливо шла по причальному настилу и чем-то напоминала чеченского абрека. Решительна, вооружена и очень опасна…
Она искала яхту, причаленную обычным пеньковым канатом. Но везде были цепи или стальные тросики, пристегнутые солидными замками. А такую конструкцию кинжал не возьмет… Даже очень острый.
Неожиданно в полуночной тиши застучал мотор. Какая-то яхточка отошла от далекого противоположного берега и стала пересекать водохранилище.
На всякий случай Надя вернулась к чемодану. И не зря! Звук двигателя приближался, но вдруг затих – водитель яхты сбросил обороты до самых малых. И почти беззвучно он свернул в заливчик у особняка Натана…
Патрикеева схватила чемодан и бросилась на палубу ближайшей яхты.
Дверь в каюту была закрыта. Пришлось залечь между лавками и прикрыться брезентом…
А через минуту она похвалила себя за находчивость. Та самая ночная яхта тихо причалила рядом. На берег выскочили двое. Один стоял и оглядывался, а второй простым пеньковым канатиком привязывал судно к причальному столбику… Смущало только странное поведение этих мужчин. Они не пошли туда, где фонари, клумбы и охрана. Они согнулись, как сыщики, и побежали налево вдоль берега. А потом в рощу, в парк, в кусты – туда, где темно и незаметно…
Но это их дело! У каждого в голове свои тараканы… Патрикеева перенесла чемодан в прибывшую яхту, одним взмахом кинжала отсекла причальный конец, оттолкнулась от помоста и запрыгнула на палубу… Легкая белоснежная «Глория» потихоньку отошла от берега и продолжала скользить, разворачиваясь носом к выходу из залива.
А Надежда включила свет в рубке и стала судорожно вспоминать уроки на Чудском озере… Если бы тогда хозяин яхты только учил ее судовождению, то она бы все запомнила! А он, гад, постоянно отвлекал – рассказывал анекдоты «про это», прикасался, прижимался и всячески намекал, пока не получил по морде. Возможно, что из-за этой суматохи она многое пропустила. Придется учиться на ходу. Методом тыка!
Она завела двигатель через минуту. Он работал на малых оборотах – тихо и ритмично… До другого берега она дойдет через десять минут. Есть время вспомнить, как остановить корабль и причалить к пирсу…
В рубке за штурвалом стоял Кузькин. Он настолько ювелирно причалил, что позволил себе прикрикнуть на Муромцева:
– Что стоишь, как салага?! Бери конец и прыгай на причал.
– Что брать?
– Конец бери!.. Это такой канатик не носу яхты. Вот ты возьми эту веревочку, прыгни с ней на берег и привяжи к ближайшему столбику. Только морским узлом привяжи!.. Просто тихий ужас с этими сухопутными…
Паша воспринял речь подчиненного, как шутку, и не обиделся. Более того, перед тем, как выскочить из рубки, Муромцев козырнул, приложив ладонь к козырьку бейсболки: «Есть, капитан!»
Нос яхты казался слишком выпуклым и шатким. Паша сразу понял, почему у моряков походка широкая и вразвалочку… Но ему удалось добраться до причального каната, спрыгнуть на настил причала и пришвартовать судно.
И сразу же из рубки вышел Кузькин и спрыгнул на берег… Была сумрачная полночь. Луна скрылась за плотной тучкой, а звезды светили слабенько. Все вокруг было тихо и безлюдно. Но вот это и настораживало… В этом омуте вполне могли водиться черти. В том смысле, что у Злотника и в парке, и на берегу вполне могли быть секретные посты охраны.
Сыщики пригнулись и побежали вдоль берега к кустам и зарослям… Через сто метров они уперлись в капитальный забор, чем-то похожий на крепостную стену.
Стена на два метра уходила в залив, а по верхней ее части тускло сверкала колючая проволока… Пришлось идти направо вдоль забора, огибая заросли шиповника.
