И Олегу ничего не оставалось, как долго, обстоятельно и серьезно говорить обо всем… О родителях, о пионерском детстве, о спортивных успехах и политических взглядах.
Проводившие допрос периодически оживлялись и удовлетворенно переглядывались… Особенно им понравилось его отношение к Крыму и Севастополю. Каждый моряк, перебивая друг друга, пытался вставить свою одобрительную фразу:
– Верно, Олег. Как можно было – взять и подарить целый полуостров другому государству?! Мало того, что здесь заводы, дома, пляжи, виноградники. Здесь еще и мы. Живые люди!.. Что мы им – крепостные? Взял нас и подарил.
– И не только живые люди. Здесь – могилы, память, слава наша! Осталось только Питер шведам подарить, а Сибирь китайцам или японцам.
– А по Севастополю вообще вопрос больной. Его и не дарил никто. Они его так захапали, заодно.
– А документы?! У меня теперь паспорт с трезубцем… Или внучка моя в институт будет поступать. Так ей велели сочинение на украинском. И не по Пушкину или Гоголю, а по какому-нибудь Мазепе или Бандере.
…Олегу пришлось рассказать и о своем бегстве из гостиницы… Он, правда не стал говорить о вчерашнем выстреле в Херсонесе, об Андрее и Чубе. Но о подкинутых наркотиках, о протоколе и понятых рассказал все. Его удивила реакция моряков.
После некоторой паузы Ивановский удовлетворенно улыбнулся и хлопнул ладонью по столу:
– Отлично! Это то, что нам надо… Пойдем, Олег, на вольный воздух. Там и поговорим о главном. У нас для этого специальное место есть.
Место для секретных переговоров оказалось простой лавочкой, располагавшейся на склоне обрывистого спуска к морю. С трех сторон ее ограждал от любопытных взглядов какой-то вечнозеленый кустарник, а впереди открывался завораживающий вид на Севастопольскую бухту.
С Олегом уединился только Михаил Евгеньевич Ивановский.
Трое других со скучающим видом расположились на разном удалении. Очевидно, обеспечивая охрану… Как на фронте – часовые в боевом охранении.
– Понимаешь, Олег, мы раньше много митинговали, базарили. Толку мало! Только засветились все.
– Понятно.
– А сейчас, значит, подумали… Стали работать умнее… Без огласки. Специальными методами.
– Тайное общество?
– Вроде того. Мы себя назвали просто: группа ТОС. Понял?
– Нет.
– ТОС – это «Третья оборона Севастополя».
– Понятно… Но «оборона» – это что, с оружием в руках?
– Ни в коем случае! Категорически!.. Но и не как шавки базарные – полаяли и разбежались. Теперь у нас своя разведка есть, цепочки, связь… Это все тебе пока знать не обязательно. Ты сказал, что ты хороший стрелок, снайпер почти?
– Да, так. Разряд имею.
– Это очень важно… Понимаешь, есть тут одна группировка. Националисты, но с бандитским уклоном… Мафия!.. Никогда у нас такого раньше не было. Бывало, пьяного редко увидишь, не то, что бандита… Мы же не Одесса какая-нибудь… Ты раньше у нас бывал, Олег?
– Бывал… Знаете, что меня удивило больше всего? Где только улицу ни переходишь, машины останавливаются и пропускают. Нигде больше такого не видел. Вроде пустяк, а запомнилось.
– Не пустяк это, Олег. Очень даже не пустяк! Это уважительность к другим, это достоинство моряков, это порядок… Такой был город – гордость России… Распустились… Так вот, в этой банде есть наш человек… Костя… Ну, фамилию его тебе необязательно знать.
– Агент?
– Вроде того… Он не в руководстве, а так, на подхвате. Мы даже не знаем, где у них база основная… Так вот, неделю назад мы узнали, что им всем задание дали: искать москвича, снайпера и желательно с судимостью.
– Ясно. Это почти мой портрет… Только судимости пока нет, но с этими наркотиками светит.
– Именно! Попробуй, Олег… Костя тебя с ними сведет, а уж ты – разведай.
– Но, Михаил Евгеньевич, я здесь по другому и тоже важному делу…
– Поможем! Всех на ноги поднимем. Найдем твою Зою… Я тебе главного не сказал… Послезавтра здесь делегация из Москвы будет. Опять новый дом для моряков принимают… А этим гадам снайпер нужен! Ты сопоставь аргументы и факты!.. Согласен?
– А кто у этих бандитов главный?
– Костя не знает. У них тоже конспирация… Он только сказал, что все его зовут – Чуб.
Олег нерешительно встал, обошел скамейку и, прислонившись к массивному дереву, замер.
Весь его вид говорил о том, что он размышляет, принимая важное решение.
Все это поняли и терпеливо молчали.
«…Мне предлагают идти к Чубу. А это он заказал мое убийство… И это он, скорее всего, навел на меня милицию и подбросил наркотики. Теперь его люди, и стражи порядка меня упорно ищут. Факт!..
И рано или поздно – найдут… Можно, конечно, наплевать на поиски Зои, отказать морякам, забиться в какой-нибудь угол и тихо сидеть. Но где гарантия, что через неделю дотошный участковый не заработает на мне благодарность в приказе?
Другой вариант: идти прямо в пасть к Чубу… Он меня почему-то убрать хотел. Слишком я активно эту Зою искал и, вероятно, в правильном направлении… Вот он и испугался.
А что? Прикинусь таким простачком… Дали мне, мол, в Москве дурацкое задание. Из-за него меня тут чуть не пристрелили. А эта Зоя мне сто лет не нужна… Спасите, ребята, обеспечьте безопасность! Любую работу готов для вас сделать…
А что? Должно пройти. Все складно получается».
Олег повернулся и не смог сдержать улыбку: моряки сидели неподвижно, как в музее восковых фигур. Они напряженно ждали его решения.
– Согласен! Зовите своего Костю… Правда, тут есть одна хитрость!.. Но это я вам потом расскажу… Если получится…
16 января 1997года. Севастополь
Савенков должен был приехать в Севастополь еще позавчера. Но он опоздал на последний автобус.
Его задержал в Ялте тот самый старый винодел с завода «Массандра», который подрабатывал лекциями в дегустационном зале на набережной. Он сразу же узнал по фотографии Альбину Шмакову.
– Жаль! Очень яркая была женщина… Глупо, но мне иногда казалось, что она приходит не только вино вкушать, но и на меня посмотреть. Знаю, что глупо. Но при ней я соловьем разливался. Это не лекция была, а песня…
Савенков слышал, что дегустаторы на работе не пьют, а только пробуют. А тут старик налил из темной бутылки два бокала. Один пододвинул Игорю, а второй начал активно дегустировать… Вероятно, что его волновали воспоминания о красавице Альбине.
– А приходила она часто. Иногда два раза в день. Но не за алкоголем. Боже упаси!.. Она разбиралась в вине. Ценила настоящий вкус. Сейчас настоящие-то только у нас. А везде – воруют!.. Хорошо еще, если на ливадийский портвейн наклеят этикетку «Бастардо» или на «Портвейн Сурож» налепят «Мускат». Так иногда и чистую бурду подсунуть могут…
Старик посмотрел на полный бокал Савенкова, пожал плечами и налил только себе.
– А она разбиралась в вине! Я по глазам это видел… Другие тоже часто приходят, но глаза у них как у судака мороженого… Был у меня один такой хохол из «новых русских». На пятый день скупил все десять билетов. Подвальчик у нас маленький… Так он велел принести ему пивную кружку. Представляете!.. Моя Марина сливала ему из рюмок в эту кружку. Все подряд, без разбора! Это… Как лучшие парижские духи все в одном грязном ведре смешать… Дурь! Я не мог этого видеть. Убежал. А потом неделю сердце болело.
– Простите, а вы помните, когда Альбину в последний раз видели?
– Помню!.. Очень хорошо помню… Она забежала до начала дегустации сказала, что они вдвоем будут, но ее новый знакомый опаздывает… Я даже затягивал начало сеанса, но она так и не появилась. Потом я рассказывал о вине и все время смотрел на эти два подноса … После сеанса я ее только издалека видел. Она стояла на набережной с этим своим знакомым.
– Вы его запомнили?
– Нет!.. Во-первых – я все больше на нее смотрел… А во-вторых – я плохой свидетель… Помню, был такой эпизод в одном фильме. Старика просят преступника описать, а он говорит: «Нормальный мужик… Штаны и рубаха». Я, пожалуй, тоже больше не вспомню: «джинсы и футболка».
– А волосы?
– Да, волосы под цвет его машины.
– Блондин?
– Нет, у него черная «Волга» была.
Потом винодел долго рассказывал о себе, о крымских виноградниках, об огромных бочках в прохладных голицынских подвалах.
При этом он изредка наливал на дно широких дегустационных фужеров по двадцать капель послевоенного хереса, мадеры, муската, Кокура, Пиногри…
Одним словом, Савенков тогда на автобус опоздал.
Он приехал в город только вчера днем и остановился в той же гостинице «Севастополь».
Олега в номере не было, и Савенков периодически ему звонил, а затем подсунул под дверь записку.
Волноваться он начал, когда Олег не появился ни в двенадцать, ни в час ночи.
В восемь утра Игорь терпеливо стоял около суровой черноволосой администраторши, ожидая, когда она закончит перекладывать квиточки и листать свои амбарные книги.
