перед Шоцким вырос целый, как показалось Ивану Владимировичу, взвод ОМОН. На него было наставлено дюжина стволов. Он стоял спиной к Акбашеву с опущенной рукой, в которой был зажат пистолет.
– Оставаться на месте!
– Вы из полиции?
– Осторожно!
– Товарищ полковник?
– Не двигаться!
– Бросить оружие!
– Держать на прицеле!
– Есть еще кто?
– Чисто!
– Это Акбашев? Это Акбашев? Я к вам обращаюсь!
Шоцкий кивнул.
Кравчук все слышал и видел на экране своего телефона.
– Бросьте пистолет!
– Вы из полиции?
Шоцкий хотел было кивнуть, но не стал.
– Вы… кто с вами… вы его сюда привезли?
– Тихо!
– Они тут!
– Всем быть наготове!
– Не стрелять без приказа!
Кричало, шептало, шуршало, лязгало…
– Кто это?
– Не знаю.
– У него бешеные глаза…
– Акбашев жив? Жив, я спрашиваю?
Шоцкий молчал.
– Отойдите и бросьте оружие!
– Вот, сука, тупой!
– Что делать?
– Ближе не подходить!
– Уже сообщили, скорая рядом.
– Он живой?
– Да что вам надо? Кто вы?
– Так, всем замолчать и не двигаться! – командир взял все на себя. – Всем, я сказал! Тихо! Не спускать с прицела.
Все затихло.
– Кто вы? – спокойно обратился он к Шоцкому.
– Я человек, – так же спокойно ответил Иван Владимирович.
– У вас все хорошо? Вы здоровы?
Шоцкий пожал плечами и улыбнулся. Он перевел взгляд немного в сторону и увидел тень, похожую на женский силуэт в плаще.
– Я дал бой, – тихо произнес Иван Владимирович. – Я дышу, это воздух…
– С кем вы говорите? – спросил командир.
– Я же говорю, он не в себе, – послышался шепот.
– Вы меня примите? – тихо спросил Шоцкий.
Тень не двигалась, но Иван Владимирович был уверен, что из-под черного капюшона на него смотрят грустные глаза. Она смотрела на него, но не знала, что сказать, как ответить. Иван Владимирович улыбнулся. Он перевел взгляд обратно, к командиру взвода. Тот продолжал:
– Бросьте оружие, и мы все решим, вы согласны?
Иван Владимирович помотал головой.
– Слушайте… Просто скажите тогда, что вам надо?
Шоцкий молчал.
– Скажите, – повторил командир, – чего вы хотите?
– Разбить лампу, – тихо произнес Иван Владимирович.
– Чего? – переспросил командир.
Шоцкий вскинул пистолет и подался всем телом вперед.
– Огонь!
Из всех стволов, направленных на Шоцкого, полетел горячий свинец. Он стоял, нагнувшись вперед, и принимал пули всем телом, не запрокидываясь назад. Пистолет выпал у него из рук. Командир поднял руку вверх. Стрельба прекратилась.
Шоцкий стоял на месте, он был весь изрешечен пулями, но стоял на месте. Кровь шла горлом. В глазах блуждал кровавый туман. Он шевелил окровавленным ртом, но был не в состоянии выговорить, ни слова:
– Теперь ты в безопасности, доченька, – перебрал он губами.
Омоновцы с ужасом смотрели на это кровавое месиво, стоящее на ногах.
– К Акбашеву, быстро!
– Есть!
– Что там?
– Мертв.
– Ясно.
Иван Владимирович еще мгновение продержался и рухнул на землю лицом вниз.
– И я не раб… – также перебрал он губами и испустил дух.
Кравчук отключил телефон и тут же начал по нему же звонить.
– Слушать внимательно! – заорал он. – Я знаю, где тело Акбашева! Ростовский ОМОН его уже нашел. Там же труп убийцы. Я знаю, кто его убил. А теперь установка: Акбашев попал в аварию и погиб. Чтоб все бойцы, что были там, вычеркнули у себя из памяти все, что они сегодня видели. Под страхом сам придумаешь чего. Чтоб не вышло наружу!.. Потому, что я знаю, кто убил Каму, твою мать! Его имени нигде не должно фигурировать. Его там не было. Его никто не знает и не видел. Да, так и донесите до их прекрасных голов. С Ростом… это уже не мы будем думать, как и с… все! Никаких репортеров. Кратко – автокатастрофа. Точка. Все! Выполнять!
Кравчук схватился за голову. Он взял стакан, поднес его ко рту, но тот оказался пустым. Тогда он размахнулся и разнес его об стену. Взял другой, налил и выпил. Закурив, он вышел на балкон.
– Ну, Иван Владимирович, дорогой, я тебе устрою пышные похороны, тварь ты такая… паскуда! Весь твой героический путь скрашу. Подохнешь ты у меня наикрасивейшем образом. Полковник Шоцкий провел сомнительно заслуженный отпуск за счет государства в одном из лучших отелей Анапы, ежедневно напивался вдрызг, вел себя крайне непристойно, позорил мундир и, в конце концов, будучи до безобразия пьян, утонул в двух метрах от берега. Вот тебе, сука!
Раздался звонок. Кравчук нехотя взял трубку, но услышав голос, так вскочил по стойке смирно, что чуть не сбил люстру.
– Слушаю! Никак нет! Так точно!
В его глазах застыл такой страх, что он стал похож на манекен.
Из микрофона доносился густой бас
– Виноват… Мой… были планы… округ… вернуть? Есть вернуть… Виноват…
Кравчук закашлялся.
– Виноват. Ее передали. Не могу знать, виноват. Он не сказал ничего конкретного. Виноват, ничего не сказал. Не могу знать. Двое, об остальных ничего… Виноват… Будет исполнено… О последствиях осведомлен… Есть! Так точно. Перерыть собственным носом всю страну, обнюхать границы, но найти беглецов… простите, найти этих сукиных детей. Есть. Виноват… виноват… виноват…
Кравчук плакал.
– Виноват… виноват… виноват…
Густой бас перестал доноситься из трубки, а он все еще держал телефон возле уха. Вдруг, уронив его, он бросился в туалет и припал к унитазу. Его рвало.
– Я дал бой, – тихо произносил Иван Владимирович. – Я дышу, мне хватает воздуха, и я не раб. И моя дочь теперь в безопасности.
Спокойствие, ознаменовавшее две недели, проведенные в Хабаровске, словно приручили Андрея с Оксаной, усыпили их размеренным образом жизни и вместе с этим привнесли сладостную гармонию в их отношения. Куда бы они ни ходили, где бы они не были, они всегда держались за руки; если случалось так, что во время сна их объятья размыкались, они продолжали держаться за руки.
– Как так происходит? – мечтательно спрашивала Оксана. – Первое впечатление, которое ты на меня произвел, конечно, не было отталкивающим, но и приятным его не назовешь. Признаюсь, когда возле меня остановилась черная блестящая иномарка, я ожидала увидеть жирную заросшую морду с маленькими похотливыми глазками. А я увидела тебя, и это меня несколько успокоило, но, не больше. И когда ты в этот самый первый раз вез меня, и после, когда мы несколько раз встречались, ты… меня почему-то раздражал. То ли потому, что ты был такой весь чистенький, у тебя была такая машина, квартира… я не знаю. Вряд ли это играло какую-то роль. Просто… я не могла сказать, понравился ты мне или нет. Да, я увидела твое лицо, когда ты впервые открыл дверь своей шикарной
