машины, увидела твои глаза. Впечатление не было ни приятным, ни наоборот, ты на меня не произвел никакого впечатления, вот, ровным счетом никакого, его просто не было. Ты был мне безразличен и… раздражал. – Оксана рассмеялась. – Тебя для меня не существовало. Даже, когда ты старался мне помочь, меня это тяготило… Я, наверное, это уже рассказывала?
Андрей улыбался. Они стояли на берегу Амура, на утесе, недалеко от памятника Муравьеву-Амурскому.
– Мне с детства казалось, что мальчику достаточно быть просто красивым, и я в него обязательно влюблюсь, – продолжала Оксана. – Я думала, что если я буду красивой, то в меня будут влюбляться все мальчики. Я перешла рубеж в двадцать лет и, наконец, призналась себе в том, что это не так. Ни то, ни другое. Почему, думала я? Каждый день, разглядывая себя в зеркало, я никак не могла понять, красивая я или нет. Мне не говорили об этом. Никто! Но я же… Я слышала, что достаточно быть красивой, и тебя с руками оторвут в любой театральный институт. Все это было иллюзией. Вся жизнь до встречи с тобой оказалась иллюзией…
– Нет, Оксана, это не так. Не совсем так. Жизнь была, только другая. Просто, это этап. Как полосы в жизни, она, жизнь, полосатая. Вот и все. А последние эмоции, чего бы они ни касались, всегда заглушают предшествующие, и ты о них, заглушенных эмоциях, уже думаешь без трепета в душе, ты, или умиленно улыбаешься про себя, или немножко злишься, также улыбаясь, а то и вовсе о них даже не вспоминаешь. Вот и мне кажется, что жить я начал именно тогда, когда остановился на ночном шоссе и открыл дверь перед незнакомой девушкой. Все пошло, понеслось совсем иначе…
– Мне было тогда так страшно, а еще ты! – Оксана рассмеялась.
– И что это? Как это объяснить? Есть ли язык, на котором это можно объяснить?
– Для этого не нужен язык, и объяснять ничего не нужно. Но мы с тобой! Вот, что загадочно, мы с тобой встретились именно в тот момент, когда, как выяснилось позже, мы нуждались друг в друге. Ведь так, Андрей?
– Да, Оксана. А уж наш внезапный союз, на первый взгляд, казалось бы, даже союз противоестественный: я, весь такой чистенький на шикарном автомобиле и ты, горе-парикмахерша, безработная, вечная абитуриентка из неудачной семьи с кучей проблем, был поразительным, – не обижайся, – но я в тот же миг почувствовал что-то живое, настоящее. – Андрей улыбнулся. – Ведь, ты даже не представляешь, что это были за девушки, которых я знал до того, как встретил тебя.
– Какие они были? Ты никогда не рассказывал, сколько я к тебе не приставала!
– Да никакие. Такие же, как и я сам, чистенькие, на блестящих автомобилях.
– И ты не…
– Нет.
– Честно?
– Не могу припомнить ни одной стоящей эмоции.
– Вот ты сказал! А мы… Мы. – Оксана обняла Андрея. – Мы так нуждались друг в друге… это же… чудо!
– Как не фантастически это звучит, но это так. – Андрей печально улыбнулся. – Жаль, что начало наших взаимоотношений нельзя назвать романтическим. И думать о нем с улыбкой, придающей воспоминаниям лирическую нотку, никак не получится.
Оксана зажмурилась, крепче обняв Андрея.
– Прости… я… – начал он.
– Нет, Андрюша, говори, мы должны отдавать себе отчет. Говори.
– А мы… – Андрей сделал паузу. – Наш с тобой союз, этот союз зародился на почве катастрофы, повлекшей с самого начала самые страшные преступления, какие может совершить один человек в отношении другого человека…
– Боже! Я все время об этом думаю, но топлю в себе, Андрюша! Наш союз в самом своем зачатии был забрызган кровью, я… я это начала… – с горечью в голосе произнесла Оксана. – Но он! – Оксана отпрянула от Андрея. – Он, этот союз, становился крепче с каждым новым препятствием, которое нам приходилось преодолевать. Это гадко, жестоко, это, я не знаю, безнравственно, но это так! Мы с этим справимся. Правда? И.. мы должны кому-то ответить за кровь, за…
– Ты думаешь, что должна кому-то? – глухо отозвался Андрей.
– Я знаю, что ты не веришь в бога, но…
– Это я, Оксана, вся кровь на мне. Тебе не о чем волноваться. Я принял всю ответственность за тебя. Я отвечаю за тебя и твои поступки.
– Андрюша?
– Оксана, ты чиста, поверь мне. И ты очень сильная. Если бы я родился и вырос в тех же условиях, что и ты, я давно бы, наверное, сгнил где-нибудь в наркоманском притоне. А ты жила, мечтала, стремилась к своей цели. А я… – Он ухмыльнулся.
– Ты не можешь знать, что бы с тобой было. Ты наговариваешь на себя, милый. И, любимый, прошу тебя, не кори себя за все, что произошло с нами. Ты постоянно об этом думаешь, я же вижу! Ты делал все…
– В пределах обстоятельств? Оксана, это мой крест, и всю эту кровь я смою, обещаю. Я отвечу за все… перед собой, перед ней, той, к которой мы идем… перед… это очень сложно… и я не знаю, как, но я…
– Я буду с тобой! – воскликнула Оксана.
– Хорошо, милая… мы так хорошо начали. – Андрей рассмеялся.
– Я просто вижу, как ты становишься с каждым днем все мрачнее. И… мне становится больно за тебя.
– Оксана, я тебя люблю…
– Я тоже люблю тебя, но не убивайся так! Прошу, ты же сам говорил, мы уже у цели. Ведь, мы у цели?
– Давай спустимся к реке.
– Идем, так мы у цели?
– Да, Оксана, конечно, маленькая моя. Только…
– Эта цель нам столько стоила. Стольких… – Оксана замолчала.
– Это… это не должно быть так. Я не могу сказать, что Петр Ильич достиг ее, Ислам, Слава. Если, идя к ней, они встретили смерть, то ни к ней ли они и шли?
– Что ты такое говоришь? – испуганно спросила Оксана.
– Я… я не знаю, дорогая… – Андрей остановился, глядя на мощь Амура, ласкающего берег своими суровыми волнами. – Я запутался. Они погибли на пути, идя вперед, или смерть и была их свободой?
– Нет! Что с тобой, Андрюша? Ты не можешь так думать, не имеешь права. Мы идем к ней. Ты ведешь нас к ней. Пусть мы не знаем, кто она, но это точно не смерть!
Андрей присел на корточки. Оксана опустилась рядом.
– Я сегодня пытался дозвониться до нашего полковника. Номер заблокирован. Я думаю, его тоже уже нет в живых.
По пути из Анапы в Ростов-на-Дону Шоцкий уничтожил все телефоны, и все, что могло хоть как-то связать его с Александром или беглецами.
