— Надуши свой рот собачей слюной, советчик хренов. По твоей милости я хожу в прокуратуру каждый день, как на работу.
Шмерко уткнулся носом в бумаги, и до конца собрания не проронил ни слова.
Першин, которому Второв последние десять минут что-то шептал на ухо, внёс предложение:
— Почему бы нам не освоить эти медицинские деньги? То есть выйти на облздравотдел, отжать Синельникова, дать свою фирму. Нам какая разница, что поставлять, был бы бюджет.
— Ибо сказано: удостой вниманием то, что лежит на твоём пути… — улыбнувшись, произнёс Закревский.
Акционеры зашумели. Изумлённые возгласы перемежались с предположениями, недоверчивыми вопросами. У кого какие связи, где взять фирму с лицензией.
— У меня есть на примете фирма, — сказал Второв.
— Кто такие? — раздалось сразу несколько голосов.
— «Фармбизнес», директора звать Илья Брук.
— Пархата, — поморщился Гетманов, — он нас обдерёт, как липку.
— У него проблемы, он под следствием, — пояснил Второв. — Заказал компаньона — по крайней мере, милиция так считает. Если ему помочь, он нам бесплатно предоставит фирму.
— Это мы решим, — авторитетно сказал Капранов. — Кто занимается делом?
— Рашид Галеев, ГУВД.
У Заводовского от скуки рот растянулся. Вполуха слушая совещавшихся, он машинально рисовал на листе бумаги первые пришедшие на ум фигурки и значки. Тут были усы Еремеева, был обросший волосами сейф, были пушки с танками, милицейские погоны, но больше всего было значков «$». Осенённый внезапной мыслью, он сказал:
— Если мы в ближайшее время выкупим госпакет, никто не помешает нам скинуться, и на свои деньги приобрести оборудование.
Все разом замолчали, но пауза была недолгой.
— Если у нас будет процентов тридцать, пожалуй, мы будем готовы рассмотреть это предложение, — заявил Силантьев. — Если меньше, смысла нет рисковать своими деньгами, лучше взять кредит… на стороннюю организацию…
— С какой стати тебе должно достаться тридцать процентов? — набросился на него Черкасов. — Кроме того, что выбираешь больше всех присадок, что ты сделал для завода?
— На себя посмотри! Только горланить умеешь.
К ним подключились остальные. Посыпались взаимные упрёки и пререкания. Вычеркнув из памяти цель собрания, каждый стремился доказать своё исключительное значение, и очернить другого. Кто-то предложил прямо сейчас условно разделить госпакет, а заодно и акции Еремеева, и составить соответствующий протокол, в котором каждый распишется, — чтобы не было потом претензий.
Тут, словно с туч, упал громовой голос Гетманова:
— Вы лучше поспорьте, у кого в жопе глистов больше! Забыли, что ли, зачем собрались?!
Словно струи холодной воды обдали акционеров. В водворившейся тишине все услышали голос Першина, не успевшего закончить свою мысль:
— … то есть я тут проработал столько лет, поэтому заслуживаю…
— Сиди на жопе ровно, из-за тебя тут начались проверки! — обличающе выкрикнул Гетманов. — Из личных, недостойных побуждений действуешь.
Переведя дух, спросил, какое решение будет принято по поводу трансферта, и по поводу угрозы со стороны «Химтраста», и кому в этой связи будут делегированы полномочия действовать от лица предприятия.
— Я готов решить вопрос с медицинской фирмой, — сказал Второв. — И… не обещаю, но попытаюсь выйти на облздравотдел.
Покачав головой, Гетманов проговорил, что областной комитет по здравоохранению — вопрос очень сложный, у них своя кухня; но он, со своей стороны, тоже попытается что-нибудь сделать.
— «Химтраст» я беру на себя, — уверенно произнёс Капранов. — Можно считать, что этой проблемы больше нет.
— Так уж и нет? — сузив глаза, усмехнулся Второв. — Вы даже можете поклясться?
— Чем же я должен тебе поклясться?
— Да хотя бы… пяткой любовницы.
— Не могу, это святое.
— Ну, тогда… копытом ослицы.
— Здоровьем тёщи, — подсказал Першин.
— А-а… это легко!
Эти слова были встречены дружным смехом.
Когда собрание подошло к концу, Капранов попросил Второва немного задержаться, чтобы тот дал разъяснения по поводу Ильи Брука, компании «Фармбизнес», и медицинских поставок.
Андрей предложил Глебу учредить благотворительный фонд и получить на него лицензию на продажу медикаментов и медицинского оборудования. Препараты, распространяемые через врачей, стали появляться в аптеках, и приходилось снижать наценку. Трудно становилось подыскивать им замену, чтобы врачи могли свободно оперировать ценообразованием. Придуманная Гордеевым схема рано или поздно перестанет работать. Почему именно благотворительный фонд? Можно открыть обычную фирму, но общественную организацию тоже нужно держать про запас — мало ли, какая программа, они постоянно появляются.
В ответ на это предложение, высказанное спокойным тоном, Глеб неожиданно озлился. Он раздражённо сказал, чтобы ему «не забивали голову ненужной информацией», порекомендовал «жить своей жизнью». Потом, метая бешеные взгляды, прибавил, что все эти идеи — фирмы, фонды — он уже давно продумал и отбросил, что называется, «схавал и высрал», а Андрею только сейчас это приходит в голову.
Андрей, удивлённый бурной реакцией, замял тему.
Ссора, казалось, забудется так же, как были забыты многие их столкновения и споры. Но почему-то эта короткая вспышка не прошла без следа, не забылась. Когда жизнь одного человека дружески сходится с жизнью второго, они, случается, ссорятся и бывают несправедливы в споре, и всё же взаимные обиды уходят без следа. Но если намечается внутреннее разделение между людьми, ещё не понимающими этого внутреннего разделения, то и случайное слово, мелкая небрежность в отношениях превращается в остриё, смертельное для дружбы.
И часто внутреннее расхождение лежит так глубоко, что никогда не выходит на свет, никогда не осознаётся людьми. Пустой, шумный спор, сорвавшееся недоброе слово кажутся им тогда роковой причиной, погубившей товарищество.
Глеб всегда казался странным, чудаковатым, многие подтрунивали над ним. Андрей не принимал близко к сердцу эти странности, смотрел на них сквозь пальцы. Для него было главное то, что Глеб — деловой человек, надёжный компаньон. Внешний антураж — ерунда. Сколько их — корректных, приличных, вежливых, приятных, никчемных, бесполезных людей.
И вот мелкая стычка подвела черту под их партнёрством. Андрей стал замечать, что Глеб свободно оперирует общими деньгами — тратит на гулянки, берёт на строительство дома. Говорил, что «потом рассчитаемся, вычтем эти расходы из моей доли», но, когда наступало это «потом», забывал, сколько взял денег, подозревал Андрея в том, что тот приписывает сумму долга.
Недоразумения случались и раньше. Бывая в командировках, Глеб устраивал масштабные кутежи, и в пьяном угаре действительно забывал, где и сколько потратил. Потом, при подведении итогов, он удивлялся, когда ему называли цифры, часто спорил. Но эти споры неизменно заканчивались извинениями, братанием.
Теперь всё стало по-другому. Споры не заканчивались примирением, партнёры расходились, затаив подозрения.
Как-то раз позвонил врач из анонимного кабинета Центрального КВД и сделал заявку. Андрей привёз товар и попросил рассчитаться за проданное. Врач ответил, что деньги отданы Гордееву на прошлой неделе, посетовал, что заказ был продиктован ему, но товар не привезли даже после повторного напоминания. Пришлось перезванивать Андрею. Это было подозрительно — Гордеев ничего не сказал об этих деньгах, тем более странно — оставить без товара одну из самых прибыльных точек. Что оставалось делать? Извиниться и уехать.
Ситуация повторилась с другими клиентами. Становилось ясно: Гордеев «вытаскивает» деньги.
Находясь в командировке в Астрахани по своей официальной работе, Андрей объехал врачей КВД и женских консультаций, связанных с ним по бизнесу. Оказалось, что за неделю до этого — втайне от него — их уже обошёл Глеб, забрал деньги, а товар не оставил.
Тогда Андрей совершил аналогичную вылазку в Саратов. Счёт сравнялся.
Ему стали звонить врачи, спрашивать, что происходит, продолжится ли их работа. Андрей ничего не мог им ответить, он боялся оставлять на реализацию товар, зная, что приедет Глеб и присвоит деньги.
Попытка выяснить отношения ни к чему не привела. Глеб стал избегать своего компаньона, дома редко появлялся, на сообщения не отвечал. Семейная ситуация его также была неясной. То ли жена скрывала, говоря, что его нет дома, то ли состоялся, наконец, развод, о котором шла речь всё то время, пока они были женаты.
В один из июньских дней Глеб приехал к Андрею домой, вывел на улицу, и сказал, что нужно поговорить. Вместо разговора он — с какого-то изменчивого часа походивший больше на древнего жителя пещер, чем на представителя иностранной фирмы — посадил Андрея в машину, и повёз на набережную. Это была адская поездка. Бешеная скорость, выезд на встречную полосу, аварийные ситуации ежесекундно. Андрей решил, что выскочит на светофоре, но Глеб светофоры просто не замечал. Ничего нельзя было поделать, он словно сошёл с ума.
