Дворник, освобожденный от ежедневного махания метлой и тем безгранично счастливый, а также получивший энную сумму, видимо, не очень малую (им немедленно был прикуплен костюм в коричневую полоску и котелок с шелковым подкладом), узрел-таки франта-молодчика! Тот пребывал в кондитерской на Большой Дмитровке в обществе красивой дамы, где изволил кушать кофей и мороженое. Агент-дворник даже умудрился немного подслушать их разговор и при докладе лично Пал Палычу (Заварзин разрешал своим секретным агентам так себя называть и вообще старался показать, что он очень демократичен) сказал:
– Так что, это, Пал Палыч, оне, стало быть, ухарь-молодчик, с дамочкой ентой коротко знакомы.
– Почему ты думаешь, что коротко? – спросил полковник.
– Дак, это, он ее на «ты» кличет, а она ево – Савушкой, – получил резонный ответ Заварзин.
Скоро полковнику Заварзину удалось выяснить (раньше Аристова), что франт-молодчик – не кто иной, как приемный сынок хитровского туза Парамона Мироновича Савелий Николаевич Родионов, недавно вернувшийся из Европы, где постигал экономику и право. А дамочка, что столь фамильярно называла его Савушкой, есть его законная венчанная супруга Елизавета Петровна Родионова. В девичестве Волкова, дочь княжны Козловской (некогда любимой фрейлины императрицы) и Петра Ивановича Волкова, гласного городской Думы, владельца стариннейшей дворянской фамилии, представители которой служили в городовых воеводах и сотниках еще незабвенному князю Дмитрию Ивановичу Донскому.
– Ишь ты, вон оно как получается, – не удержался от восклицания Пал Палыч, получив эти сведения, хотя находился в кабинете один. – Дочка княжны и думского гласного замужем за приемышем без роду и племени и известным всей России вором!
Позже полковник Заварзин изменил мнение относительно Савелия Родионова. Это когда узнал, что он сын дворянина, погибшего на каторге, но не сломавшегося. К этому времени и Григорий Васильевич Аристов знал, кто таков Савелий Николаевич Родионов.
* * *
...Когда свидетели были опрошены обвиняющей и защищающей сторонами, был объявлен перерыв на полчаса.
Чай оказался весьма кстати. Почти всем. Прокурору – потому что он участвовал в таком процессе впервые. Громилы – были. Убийцы – попадались. Был даже церковный вор-святотатец, которому он испросил пятнадцать лет каторжных работ, и присяжные заседатели это решительно и единогласно утвердили. А вот государственного преступника осуждать еще не приходилось. К тому же председатель Окружного суда убедительно просил не распространяться насчет деталей преступления и не уточнять, что за документы были украдены.
– Меня об этом попросил сам его высокопревосходительство господин министр. – Тайный советник Казин завел глаза под лоб и поднял указательный палец вверх. – Так что по ходу ведения судебного следствия вам следует говорить «похищены ценные бумаги», без всяческих объяснений, что это за бумаги. Вам ясно? Все остальное есть государственная тайна...
Тайна-то тайной, но как быть с этим Родионовым? Не объявляя, что за документы были похищены, как он сможет убедить присяжных заседателей и судью, что вор заслуживает серьезного наказания? Ведь одно дело похищение бумаг, содержащих государственную тайну, да еще с целью продажи их заинтересованным иностранным государствам – за такое деяние можно просить у суда наказания пожизненной каторгой, и другое дело – просто хищение ценных бумаг с целью наживы. За это от силы полагается лет пять-шесть...
Судье чай оказался весьма кстати, потому как он просто не успел сегодня позавтракать, и его желудок пел жалостливые миноры, приводя судью в смущение перед помощниками.
Помощникам чай был кстати потому, что они малость подустали: первым помощником судьи был отставной прапорщик Измайловского полка Ельцов восьмидесяти двух годов от роду, который после чаю умудрился минут двадцать подремать в кресле. Второй же помощник, мещанин Зигфрид Аронович Шац, страдал почечуем, сухоткой и чахоткой и, естественно, постоянно нуждался в отдыхе.
Арнольдычу за чаем всегда приходили умные мысли. Правда, на сей раз в голову ничего путного не явилось: разве что испросить разрешения у судьи общаться со своим подзащитным во время процесса, что в принципе разрешалось, но только с согласия судьи.
Савелий Николаевич чай пить не стал.
– Благодарю, не надо, – ответил он на предложение судебного пристава принести чаю. – А вот от кофею я бы не отказался, – продолжил он с улыбкой.
На что получил короткий, но исчерпывающий ответ:
– Обойдешься.
Ни начальник московского сыску Григорий Васильевич Аристов, ни начальник Московского охранного отделения полковник Павел Павлович Заварзин чаю не пили. Вместо этого они, не сговариваясь, отправились в буфетную, где одинаково спросили себе по рюмке очищенной анисовой водки и по бутерброду с черной зернистой икрой.
– И что вы обо всем этом думаете? – первым завел разговор с сослуживцем по Департаменту полиции полковник Заварзин. – По-моему, судебные и прокурорские разыгрывают перед нами какой-то непонятный фарс. Не знаю, как вы, сударь, а я считаю, что Родионов в краже секретных документов вовсе не замешан.
– Почему вы так считаете? – спросил Заварзина более осторожный Аристов.
– А вы считаете иначе? – вопросом на вопрос ответил Пал Палыч. – Вот ответьте, зачем ему это нужно? Он никогда прежде не занимался ничем подобным. Одно дело красть крупные суммы, а другое дело – документы. Ведь их еще нужно продать, а это дополнительный риск. И нужно ведь еще знать рынок, людей… А там своя специфика.
– Предположим, я с вами согласен, – не сразу ответил Григорий Васильевич. – Родионов, вероятнее всего, эти документы не брал. Иначе их нашли бы у него, как нашли воровские инструменты.
Поговорив так, оба, опять не сговариваясь, пошли по направлению к судебной зале.
И уж совершенно не помешал чай с баранками, посыпанными маком, присяжным заседателям, которые, несмотря на то что еще не было прений между обвиняющей и защищающей сторонами, уже принялись обсуждать виновность Савелия Родионова.
– Виновен, – безапелляционно заявлял бородатый купчина второй гильдии Фома Горюнов.
– Не факт, – оппонировал ему мещанин Горский.
– Абсолютно не факт! – поддерживал Горского Юрский, человек Арнольдыча, купленный присяжным поверенным за восемьдесят целковых (Семен Арнольдович купил бы всех присяжных заседателей, но у него не хватило времени: суд случился на удивление скоро). – Я убежден, что подсудимый в краже документов не виновен.
– Что, и сейф, по-вашему, не он вскрыл? – ехидно спросил купец Горюнов.
– Вполне возможно, что не он, – ответил Юрский.
– Да, – сказал Горский, который стал поддерживать Юрского чисто из-за того, что они являлись соплеменниками. – Вполне возможно, и не он.
– Ну, знаете ли, – надул щеки купец. – Эдак-то всякого громилу можно оправдать.
– Наш подсудимый Родионов не громила, – насупил брови Юрский. – И на него хотят повесить чужое преступление.
– Да, – опять охотно поддержал соплеменника Горский. – Я тоже так думаю.
– Да ну вас! – махнул рукой в сердцах Фома Горюнов. – Чтоб вас мухи съели...
– Не ссорьтесь, господа, – примирительно произнес присяжный заседатель Задворкин, дворянин во втором поколении, чем несказанно гордился, так как еще его дед был крепостным дворовым мужиком, высланным за провинность (он обрюхатил кофешенку барина Марфутку, которую «имел» и сам барин) на задворки, то есть на выселки. – Для этого еще будет время...
* * *
Судью, как водится, после перерыва приветствовали стоя.
– Имеются ли к суду какие-нибудь обращения или добавления? – спросил судья, оглядывая обвинителя и защитника.
– Нет, ваша честь, – ответил прокурор и сел.
– Да, ваша честь, – ответил адвокат и остался стоять.
– Я слушаю вас, – произнес судья, слегка подняв брови.
– Я прошу у вас, ваша честь, дать мне право общаться со своим подзащитным во время про...
– Протестую! – вскочил с места обвинитель.
– ... цесса, так как подобное не возбраняется согласно Уложению о...
– Протес...
– Я даю вам такое право, – оборвал судья обоих. – А теперь я прошу секретаря суда, – он повернулся в сторону человека с козлиной бородкой, сидевшего за крохотным столиком, – зачитать протокол осмотра места происшествия.
Секретарь зачитал.
– У вас есть что добавить, подсудимый? – спросил судья.
– Не имеется, – качнул головой Родионов. – Так оно и было.
– Вы признаете, что саквояж с инструментарием принадлежит вам? – задал новый вопрос судья.
Родионов вопросительно посмотрел на Арнольдыча.
– Позвольте поговорить с подсудимым, ваша честь? – спросил судью Семен Арнольдович.
Председательствующий разрешающе кивнул. Хотя с некоторой неохотой.
