«Ауди» выскочила на вокзальную площадь и остановилась перед обшарпанным кирпичным зданием с башенкой и часами, которые показывали верное время лишь два раза в сутки.
Самородов выключил зажигание. Стас заметил, что сегодня он был особенно бледен и, когда разговаривал, слегка кривился от боли. Давала о себе знать та ножевая рана в почке.
— Вот что, Стас. Вам в бюро надо бы набрать крепких ребят для охраны. Ну и… мало ли что может произойти. Ты как насчет этого?
Стас пожал плечами.
— Игорь Васильевич, вы же сами меня учите поступать только по закону. Вот мы и будем действовать по закону.
— Это правильно, — кивнул старый моряк. — Но если хочешь бороться с наркоторговлей в городе всерьез, крепкие лбы тебе не помешают. Хотя бы для прикрытия. Гебе же придется в опасных местах появляться, с крутыми людьми встречаться да скользкие разговоры вести. Да и с бюро у тебя, как я понял, проблемы начались… Из старого офиса вас выгнали?
Стас горестно вздохнул:
— Выгнали. Арендную плату взвинтили такую, как будто мы снимаем офис на Уолл-стрит.
— Выходит, вы уже кому-то костью в горле встали.
— Я знаю кому… — недобро усмехнулся Стас. — Мы вели недавно одно дело — ветеран войны судился с капитаном милиции, который его дочь изнасиловал. Дочка, правда, та еще шалава… Но все равно осудили капитана. Хоть и условную, но судимость он заработал и три месяца на нарах в СИЗО просидел.
— Вот-вот, об этом я тебе и толкую. Чем больше вы наживете себе врагов в городе, тем сложнее у вас будет жизнь. А уж коли ты решишься за «арбузы» эти взяться, то…
— А вы считаете, надо? — напрямик спросил Стас. — Я же понимаю, Игорь Васильевич, что все эти разговоры про «арбузы» из Таджикистана не просто так.
Самородов помрачнел.
— Я тебе не рассказывал об этом, Стасик. У меня племянница была в Питере. Семнадцать лет девчонке было. Подсела на героин, дуреха. Вколола себе однажды дозу и заснула… Вечным сном. А ее мать, моя сестра младшая, не вынесла и руки на себя наложила. Вот такие дела. Так что я эту наркоту… Вернее, не наркоту, а тех сволочей, которые ее толкают несмышленым мальчикам и девочкам… Я бы их без суда и следствия на месте к стенке ставил! По моему закону… — Самородов разволновался, отчего побледнел еще больше. Но он взял себя в руки и продолжал уже спокойно: — Открытая война с Таганцевым вам, ребятки, не по зубам. А вот кровь ему попортить, прижать его прихвостней по одному — дело хорошее. А заодно попытаться выведать, как идут поставки в городе. И самое главное — выйти на Петракова. Ведь именно он отслеживает канал между Таджикистаном и Мурманском.
— Что надо сделать конкретно? — спросил Стас. Ему было важно знать, ограничивает ли Самородов его деятельность какими-то рамками или же у него на этот раз полностью развязаны руки. Второе, конечно же, было бы предпочтительнее. У него уже чесались руки заняться городскими барыгами. Силы неравны, но, как говорится, «будем посмотреть»… Самородов ответил именно так, как и рассчитывал Стас:
— Смотри по обстановке. Сначала оцени общую ситуацию. Ты же еще толком ничего не знаешь. Только с моих слов. Не торопись и не наломай дров. То, что основная наша цель — развалить наркобизнес Таганцева, думаю, тебе и так понятно.
— Да уж сообразил, — с усмешкой отозвался Стас.
— Сразу ни во что не ввязывайся. Пока только наблюдай. Кстати, крепкие ребята тебе и тут понадобятся. За новые дела не берись пока, за исключением слишком серьезных случаев. Как с той девушкой, у которой машину отобрали и избили. Как она?
— В больнице месяц пролежала. Зубы ей выбили, сволочи… Такая красивая девчонка! Лицо порезали… Ужасно! Самородов взглянул на часы:
— Ну, брат, тебе пора, а то на поезд опоздаешь. Проходящий питерский стоит тут минуты две всего. Своих береги, Юлю особенно. На рожон не лезь. Отморозки Таганцева разговаривать много не любят — сразу же хватаются за ножи и стволы.
Самородов стал вылезать из машины.
— Не надо, Игорь Васильевич! — запротестовал Стас. — Чего вам ходить? Не маленький, сам сяду в вагон!
Отставной каперанг махнул рукой и сердито нахмурился:
— Чего я, совсем уже больной старичок? За кого ты меня принимаешь?
Они направились к покосившимся стеклянным дверям. В тесном зале царила обычная вокзальная сутолока.
Стас мысленно был уже дома, в Мурманске. Отдохнул он в коттедже на берегу озера здорово, теперь предстояло поработать. Искоса поглядывая на невеселого Самородова, он понимал его тоску. Ему действительно был плохо.
Они вышли на перрон. Лица обдал порыв студеного воздуха и запах гари. Раздался далекий свисток поезда, и гнусавый женский голос лениво произнес из невидимого репродуктора: «Скорый пассажирский поезд Петербург — Мурманск прибывает на первый путь. Будьте осторожны!»
Самородов обнял Стаса и тихо произнес на ухо:
— Удачи тебе, сынок!
Болт не спеша спустился по лестнице в гостиничный вестибюль. Он здорово устал от почти двухчасового толковища, но все же был доволен проделанной работой. Разговор с таджиками состоялся, и был он предельно конкретный. Найти их тоже не составило ему большого труда, хотя они и поселились в неприметной частной гостинице «Прибой» на окраине города. Снимали двухместный номер и уж точно не ожидали гостей.
Приятно было смотреть на их вытянувшиеся рожи, когда он объяснил им суть своего визита. Болт дискуссий не разводил и не церемонился. Прямо в лоб сообщил, что Плешивый им дает двадцать четыре часа на сборы. А после назначенного срока никто за их жизнь и ломаного гроша не даст.
Смуглый усач Махмуд сразу съежился: видно, понял всю серьезность положения. А здоровяк русский, его сопровождающий, казалось, прямо с кулаками на него кинется: желваки заходили, голубые глаза сузились, засверкали. Но чихал на него Болт. Пусть зубами скрежещет, все равно хвост поднять не посмеет. Да и кто в городе осмелится напасть на личного посланца смотрящего? Болт знал, что никто, и эта мысль приятно щекотала его самолюбие. К двадцати шести годам достигнуть такого положения — о таком он, парень с восьмилетним образованием и двумя судимостями, и мечтать раньше не смел.
Поворот в его судьбе наметился во время последней отсидки, когда шустрого и смышленого пацана заметил на зоне вор в законе Бабай. Он доверил ему несколько поручений, и Болт с ними блестяще справился. После этого он уже официально состоял в воровской пристяжи, а освободившись, продолжал вертеться вокруг мурманских воров. Когда же Бабая порешили, Болт, недолго думая, поспешил присягнуть на верность новому хозяину города, зная, что если плясать под нужную дудку — все обойдется. Так оно и вышло.
Выйдя из гостиницы, Болт достал сотовый телефон, чтобы тут же сообщить хозяину о проделанной работе. Но трубка тревожно пискнула, и на дисплее высветилась надпись: «батарея разряжена». Он ругнулся и про себя посетовал на то, что забыл подзарядить мобилу. Можно было, конечно, вернуться и позвонить со стойки администратора гостиницы или из автомата, но Болт решил этого не делать. Во-первых, Плешивый мог не одобрить звонка с чужого телефона на свой сотовый, а во-вторых, дело-то это не особо срочное. Какая разница — сразу же сообщить о результатах беседы или получасом позже?
Болт сделал пару шагов к «ауди» и, решив покурить на свежем воздухе, достал сигареты. Дверца машины приоткрылась, и показалась чернявая голова сидевшего на заднем сиденье. Это был боевик из личной охраны Плешивого. Мало ли какие проблемы могли возникнуть при разговоре с таджикскими барыгами, вот Арсен и предложил ему сопровождающего. Парня звали Рашидом. Болту этот крепыш башкир пришелся по душе.
Немногословный, но сразу видно, что не тупица. И не бздун: под мышкой у него болтался тяжелый ствол. Впрочем, с ментами особых проблем не предвиделось. Даже если бы Рашида и задержали для проверки документов и личного досмотра, то наверняка через несколько часов он оказался бы на свободе. Ментовское руководство уважало Плешивого и предпочитало не сориться с ним по пустякам, так что одного телефонного звонка вполне хватило бы, чтобы Рашидку вызволить…
