затем, где были все наши, не знаю, — повторял Фуруя, многолетний помощник капитана «Никко-мару».
Оба сына Акира Яманэ росли у него на глазах, и хотя Кадзуо стал большим человеком в управлении безопасности на море, а старший — Сэйсаку — инженером в крупнейшей судостроительной компании «Исикавадзима-Харима», Фуруя говорил им «ты».
— Американцы сбежали, — зло сказал Нагаи.
На «Никко-мару» он плавал недавно, но родился в том же рыбачьем поселке, что и семья Яманэ. Кадзуо хорошо помнил коренастого бойкого парнишку, азартно игравшего в бейсбол. Теперь Нагаи уже почти тридцать, он отрастил длинные волосы и усы, обзавелся двумя детьми. Кадзуо слышал, что Нагаи вроде бы хотел перебраться в Нагоя, даже устроился там на работу, но лишился ее прежде, чем успел выписать к себе семью, и в результате вернулся в их деревушку. Акира Яманэ охотно взял его на свое судно.
Отец все последние годы жаловался, что рыбаков — не только у них дома, но и в соседнем городке Уодзу — все меньше и меньше, и старики умирают, а молодежь предпочитает этому тяжкому и ненадежному делу работу полегче. Ловить рыбу у берегов Японии стало куда труднее, чем в те времена, когда Кадзуо был мальчишкой и вместе с отцом выходил в море. Они с братом по ночам размахивали длинными шестами, к которым прикреплялись мощные фонари, чтобы заманить рыбу в заброшенные сети. А весной и осенью здесь, в заливе Тояма, особенно в жаркие, душные дни, возникали странные, волнующие миражи.
— Почему же американцы не стали нас спасать? — не переставал удивляться Нагаи. — Если бы они остановились и сразу нам помогли… Когда раздался грохот, я вскочил с постели и бросился на палубу. Мы увидели рядом с нами подводную лодку, которая быстро погрузилась в воду. Через пять минут после удара «Никко-мару» начала тонуть, мы даже не успели передать SOS. Команда спустила шлюпки. Осталось тринадцать человек — уважаемого капитана Яманэ, механика Миядэра и рыбака Хирата мы не нашли, они, похоже, погибли сразу. Когда наши две шлюпки стали отходить от тонущего судна, появился низко летящий самолет. Мы не знали, что нам делать, то ли стараться привлечь его внимание в надежде на помощь, то ли сидеть тихо. Самолет был американский. Он сделал два круга над нами и исчез. Мы все же надеялись, что через несколько часов нас спасут. Но помощь не приходила. Погода испортилась, поднялась волна, нас все время заливало. Мы не могли определить, где точно мы находимся. Впрочем, это и не имело значения — плевать против ветра мы все равно не могли. Часа через четыре после того, как мы сели в шлюпки, на расстоянии примерно одной мили от нас я заметил перископ подводной лодки…
Они сидели вчетвером в доме семьи Яманэ. Смерть уже наложила отпечаток на веселый и гостеприимный дом старого рыбака. Зажгли свечи, в комнатах было мрачно и темно. Как Кадзуо ни уговаривал мать посидеть спокойно, она с раннего утра возилась на кухне. Днем пришли соседки, чтобы помочь устроить поминки, и даже в гостиную доносились запахи свежеприготовленной горчицы, красного перца, имбиря, чеснока и соевого соуса. В электрических рисоварках готовился тщательно промытый и отобранный рис. Мать несколько раз предлагала Кадзуо и гостям поесть, но они наотрез отказывались.
— Увидев перископ, мы здорово испугались, — вспоминал Фуруя. — Думали, что подводная лодка получила приказание добить нас. Мы все решили, что американцы проводили там секретную операцию, и, чтобы никто не узнал об этом, решили нас уничтожить. Конечно, Америка вроде бы дружественная страна, у нас с ней договор, но…
Спасение пришло через восемнадцать часов. Оставшихся в живых подобрал ракетный эсминец «Амацукадзэ». Официальное сообщение о столкновении подводной лодки с рыбацким судном штаб ВМС США, базирующихся на Японских островах, передал в Токио через тридцать пять часов после катастрофы.
Кадзуо Яманэ слушал рассказ рыбаков как во сне. Первые несколько часов он думал только об отце. Акира Яманэ было всего пятьдесят семь лет… Кадзуо думал, что мать следует уговорить переехать в Токио. Одной ей здесь будет невмоготу — ведь в доме каждая вещь напоминала Акира Яманэ. В свободное время капитан любил плотничать. Надстроил второй этаж, сколотил книжные полки, стенные шкафы. В стеклянных коробках — макеты судов, на которых он выходил в море. Среди них и «Никко-мару».
Как могло случиться, что американская подводная лодка, оснащенная электронными «ушами» и «глазами», потопила рыбачье судно? Кадзуо Яманэ был моряком, он десять лет работал в управлении безопасности на море и сам занимался расследованием кораблекрушений. О таком случае ему еще не приходилось слышать. Но самым удивительным было то, что американцы нарушили первый долг моряка и не оказали помощи потерпевшим бедствие. Они позорно бежали, а американское военно-морское командование связалось с правительством Японии, когда рыбаков уже подобрал случайно оказавшийся там эсминец.
— Минут за двадцать до страшного удара, от которого наша «Никко» пошла ко дну, мы слышали несколько сильных взрывов, — сказал Фуруя. — Словно рвались глубинные мины. Если американцы проводили минные учения, одна такая мина запросто могла пробить днище «Никко».
— В этом районе американцы не имели права проводить учения, — покачал головой Кадзуо. — Там проходит оживленная морская трасса.
Корабли управления безопасности на море сейчас, по всей видимости, осматривают место столкновения. Кадзуо пожалел, что не может принять участия в расследовании. Ему надо быть дома. Моряки погибают в море, и даже урны с прахом Акира Яманэ им не удастся захоронить, но традиции должны быть соблюдены. Они ждали только старшего из сыновей Акира Яманэ — Сэйсаку.
Ёсико Сэгэва и ее мужу Исао еще дважды пришлось побывать в токийском полицейском управлении, их допрашивал инспектор Акидзуки.
Ничего нового к протоколу первого допроса Ёсико Сэгэва инспектор Акидзуки добавить не смог. Депутат Нирадзаки часто обедал в их рыбном ресторанчике. Любил тунца и морского окуня, неизменно заедал суси имбирным корнем. За один вечер съедал до десяти порций суси.
— Он был такой худой, — хихикнула Ёсико, — что мы всегда удивлялись, как это в него столько влезает.
Исао Сэгэва заметно волновался, его большие руки с толстыми пальцами и коротко остриженными ногтями слегка подрагивали. Впрочем, Акидзуки давно научился не обращать внимания на волнение тех, кого вызывают в полицию. Супруги Сэгэва в принципе понравились ему. Исао много работал, это было видно по рукам, — обычная доля приемных детей.
Обычай брать в семью приемных детей существовал в Японии с давних времен — как результат законодательно закрепленного патриархата. Дворцовые и военные должности, земельный надел — все это наследовалось строго по мужской линии. Уважение
