– Сдохни, – Влад оказался придавленным к полу и тянулся к горлу Егора, – чтоб ты подох со своим папашей! Почему вас тогда не пристрелили! Я сам тебя прикончу и отца твоего…
Драться Влад не умел вовсе, но злость и отчаяние придавали ему сил, и Егор держал его уже с трудом, весь взмок, чувствуя, что еще немного и Влад доберется до его шеи. Но все еще не принимал Влада всерьез – казалось, тот просто валяет дурака, как это часто бывало и раньше, а что говорит всякую чушь, так это ничего не значит. Но понимал пока на уровне подсознания – все закончилось, все изменилось, и назад уже ничего не вернуть, ни он, ни Влад уже не будут прежними. Вернее, заканчивается, вот в эту самую минуту, как и его силы.
И точно – Владу удалось вывернуться, он врезал Егору коленом в живот, навалился сверху тощим телом, зажмурился от удара в переносицу, и тут все закончилось. Влад куда-то подевался, вместо него Егор увидел Павлова, но и тот быстро исчез. Раздался грохот, крик, Егор вскочил и увидел, что Павлов швырнул Влада обратно за парту, а рядом стоит «сотрудник» и крепко держит Орехова за плечи.
– Сдохни! – со слезами в голосе проорал Егору Влад. – Сдохни, сволочь! А я тебе в гроб плюну, тебе и папаше твоему…
– Закройся! – рявкнул Павлов в лицо Владу. – Не веди себя как баба! Он ни при чем и его отец тоже! Мозги включи, если они у тебя есть – зачем ему это? Хоть одну причину назови, дурак! Среди своих ищите, понял? У нас честный бизнес, не то что у папаши твоего, земля ему пухом!
Влад дернулся, но сотрудник держал его крепко, да еще и украдкой врезал промеж лопаток несильно, но ощутимо. И Влад разом сник, сжался на стуле, закрыл ладонями лицо. Егор вытер с щеки кровь, поставил парту на место, собрал разбросанные листки.
– Пойдем со мной. – Лагутин махнул ему, выходя из кабинета. И добавил, обращаясь к Вере: – В учительской допишет, я послежу. А вы уж тут сами…
Вера кивнула и принялась наводить в классе порядок. Егор взял вещи и вышел в коридор, прошел мимо неподвижного Влада – тот сидел, уже глядя в парту перед собой. «Сотрудник» дождался, когда Егор окажется в коридоре, и вышел следом, замыкая строй, и Егор шел точно под конвоем. В учительской Лагутин посадил его к окну, сам сел напротив, Павлов устроился у двери, охранник остался в коридоре. Так и сидели в полной тишине, пока Егор дописывал сочинение – какую-то феерическую чушь о любви людей к меньшим братьям. Управился часа за два, отдал Лагутину исписанные листки в полной уверенности, что экзамен завалил. Тот же быстро пробежал глазами строки и сказал, обращаясь к Павлову:
– Сойдет. Завтра контрольная по алгебре…
– Нормально, – отозвался тот, – мы приедем. А можно вот так же, отдельно…
Лагутин с сомнением покачал головой:
– Это нарушение, результаты могут аннулировать. Но у вас ситуация… сложная. Завтра посмотрим.
А все решилось само собой – Влад не пришел ни завтра, ни через два дня, ни через неделю. Он пропустил все экзамены – и физику с химией, и любимую алгебру, и историю с литературой, и биологию. Из семи он сдал только один – сочинение и, как сказала Вера, получил «отлично». Егору же поставили трояк, но и этого, по совести говоря, было много, но кто бы осмелился сыну Черкашина поставить двойку?
– Неудивительно, – сказал отец, когда Егор сообщил ему эту новость, – плохи у твоего Влада дела. Папаша дружка твоего много долгов наделал и все сыну перешли. Квартиру новую они с матерью уже продали, я слышал, машины тоже, дачу. Магазин на рынке пришлось отдать, и палатку на вокзале, а все равно не хватает, да еще и проценты дальше капают. Не до учебы твоему Владу, влип он, серьезно влип. У людей, с кем папаша его дружбу водил, законы свои – сын за отца в ответе. Кто его на тот свет отправил – черт знает, но долги надо отдавать. Забудь, – он поглядел Егору в глаза, – это теперь дело прошлое. Нашей вины тут нет, будем своей жизнью жить. Прошлого не воротишь. И это не мой грех, бог свидетель.
* * *
Светка жила здесь уже третий год в новенькой двушке с видом на дальний лес и «железку», что терялась за деревьями, на пятом этаже крайней «башни» у оврага. Последний раз Егор был у нее чуть больше года назад, но знакомые окна нашел сразу, одно – вроде кухня – светилось теплым желтоватым светом, в комнатах было темно. «А если она не одна?» – мелькнула запоздалая мысль. Егор смотрел на желтый огонек, постоял еще немного и пошел к подъезду. Пешком поднялся на пятый этаж, остановился у Светкиной двери, прислушался, но ничего толком не разобрал, лишь невнятные голоса и музыку. Постоял так с минуту и нажал кнопку звонка, ни на что особо не рассчитывая, и почему-то удивился, когда Светка открыла дверь.
Они молча смотрели друг на друга, Егор и его бывшая, Светка Крошина. Высокая, большеглазая, с темными прямыми волосами – она, как всегда, выглядела сногсшибательно: ярко накрашена и даже домашние туфли на каблуках, а халатик едва достает до колен. Прическа, макияж – все в полном порядке, губы капризно сжаты, лицо надменное, и лишь взгляд выдает то ли волнение, то ли оторопь – не виделись они больше года. А ведь до этого прожили вместе почти три, и Егор всерьез помышлял жениться на этой кукле с фигурой модели и куриными мозгами. Думал тогда – плевать, зато красотка, ни один мужик мимо спокойно пройти не может, а бабы так и вовсе слюной от зависти исходят. Юрка к ней подкатывал и что-то там такое обещал, но остался в пролете, и Егор уж было собрался с духом сделать ей официальное предложение, когда встретил Вику. Все равно что в одну вазу поставили искусственный и живой цветок, пусть не такой яркий, от чьей красоты сносит голову, зато настоящий, чья прелесть не нуждается в косметике и ярких тряпках.
Светка отвела взгляд и смотрела куда-то Егору за спину, точно и впрямь ждала кого-то, и Егор очнулся.
– Привет, – сказал он, пытаясь перехватить Светкин взгляд, – можно зайти?
– Привет, – отозвалась та севшим голосом, точно у нее горло болело. Она даже закашлялась и отступила в прихожую, Егор перешагнул порог и закрыл за собой дверь. Сразу стало спокойнее, точно вбежал под крышу во время ливня, нервы перестали звенеть струной, заныло ушибленное при полете через крышу плечо, ободранные ладони саднили и горели. Светка пришла в себя и теперь глядела на Егора как на чужого, спокойно, без вызова и истерики, как в прошлом году, когда он сказал, что между ними все кончено. Разузнала, конечно, про Вику, принялась названивать ей с претензиями и даже сунулась к девушке на работу что-то там такое выяснить, но Вика даже говорить с ней не захотела. Больше того, Егору ни слова не сказала, он случайно узнал от ее приятельницы. Светке он потом позвонил, попросил больше так не делать, и на этом все закончилось. Как оказалось, ненадолго.
– Привет, – повторила Светка и облизнула губы, – проходи. Что-то случилось?
Голос ее снова дрогнул, она отвернулась, чтобы не показывать волнения. Егор деликатно глядел в другую сторону, думая, как бы повернуть разговор к насущным проблемам: ему надо умыться, поесть и поспать хоть пару часов, но как к этой просьбе отнесется Светка? Она же оглядела его с головы до ног, знакомо скривила губы в презрительной усмешке, но быстро справилась с собой.
– Что, Черкашин, плохи твои дела? Можешь не отвечать, и так вижу, что права, иначе бы ты ко мне не пришел. Жениться-то успел или еще нет?
– Поесть сделай, – оборвал ее Егор, и Светка присела в поклоне, прихватив пальцами полы халатика. Егор глянул в разрез и отвел взгляд: формы она сохранила прежние, да такие, от которых в голову лезли совершенно ненужные сейчас мысли.
– Будет сделано, мой господин, – ернически проговорила Светка и пошла в кухню, загремела посудой, хлопнула дверца холодильника. Егор снял куртку, замотал в нее пакет с деньгами и «стечкина», поглядел на себя в зеркало и подумал, что вышло малость хамовато, но он имел право на это хамство. Где была бы сейчас Светка, если бы не он? Уж явно не в этой вылизанной до последнего миллиметра квартирке, а в каком-нибудь бараке на окраине города по соседству со спившимся пролетариатом, и там бы на ее формы нашлась толпа желающих. Тут бы и Юрка ценным кадром оказался. Он, кстати, пытался что-то с ней замутить после ее разрыва с Егором, но как-то не задалось, сам сказал: стерва. Конечно, стерва, но красивая, дрянь, потому Егор и вытащил ее в эту двушку, фактически оплатил квартиру – денег от продажи родительской трущобы Светке не хватало и на половину нового жилья, да еще и с кредитами расплатиться помог. Так мог и немного нахамить, за свои же деньги, хоть и напоминать об этом считал некрасивым.
В ванной Егор первым делом спрятал в барабан стиралки сверток со «стечкиным» и деньги, потом снял треснувшую по шву рубашку, оглядел себя в зеркало – по левому плечу расползался здоровенный кровоподтек. Но двигалась рука свободно, Егор чуть поморщился от тянущей несильной боли и влез под душ и минут пять обливался чуть ли не кипятком, пока не заколотилось бешено сердце.
