Странно. Это же так естественно...
— Ты была... словно замороженная. Я часто называла тебя Снегурочкой. Вот-вот. Я иногда думала: словно взял кто-то манекен и запрограммировал его на определенные действия: работать — спать — иногда слушать мою болтовню — временами здорово психовать. И варианты. А теперь ты живая. Странная, во многом незнакомая, но живая. Ты знаешь, за эти дни, пока ты дома, у меня такое ощущение, что ты всех нас насквозь видишь и играешься нами, как кошка с мышью. Если бы не Макс, я бы заподозрила подмену.
— Возможно, ты права даже больше, чем можешь себе представить. Да, ты случайно не в курсе, у меня есть где-нибудь сейф или что-то вроде того? Неудобно спрашивать, но я не хочу, чтобы о моем состоянии кто-нибудь узнал. А мне надо снова разбираться с делами.
— У тебя есть сейф в том же банке, что и у меня. Как-то раз мы столкнулись там, потом пили кофе в кафе за углом. С того времени началась наша... дружба. Или просто — духовная близость... Не знаю даже, как это назвать. А ключ где-то здесь, у тебя. По крайней мере должен быть. Давай поищем? — Светлана замечает мои сомнения. — Это же только ключ, а туда ты пойдешь сама. Вдвоем быстрее отыщем.
— Да нет, я просто думаю, где он может быть.
Мы начинаем поиски. Света роется в кабинете, я иду в спальню. Стоп. Что-то не сходится. Надо просто подумать, куда могла спрятать ключ холодная, неэмоциональная женщина? В такое место, откуда его можно было бы взять в любое время, но не на виду. То есть где-то должен быть тайник. Я начинаю выстукивать паркет. Что-то такое, что никому и в голову бы не пришло. Нет, не то. Это не в комнатах.
Я снова направляюсь в кухню. Вазоны с цветами. Не может быть. Она любила цветы. Нет. Мебель — тоже нет, слишком тривиально. То же самое можно сказать о холодильнике и посуде. Над столом полочка со статуэтками. Все время хочу ее убрать — не нравится мне. А что, если... Так и есть. Тяну за край — и полочка подается вперед вместе с двумя плитками кафеля, на которых ее укрепили. В углублении стоит небольшая деревянная шкатулка. Есть!
— Нашла что-нибудь? — Голос Светланы. Нет, дорогая, ничего я не нашла, совершенно ничего, сиди, где сидишь.
— Нет, ничего не нашла. Надо посмотреть в гостиной, — беру шкатулку и запираюсь в ванной. Быстро открываю ее. Несколько золотых украшений, довольно дорогих. Несколько пачек долларов — отлично, пригодится, а это что?
Конверт с фотографиями. Потом просмотрю. И ключик. Плоский серебристый ключик .Номер сейфа — сто сорок четыре. Я наскоро прячу шкатулку в полотенце и выхожу. Светка висит на люстре, заглядывая в цветочки. Давай, милочка, поищи. Это, конечно, свинство с моей стороны, но ничего не поделаешь. О чем не знаешь, о том не расскажешь.
— Ну, как, ничего?
— Ничего, — я прячу шкатулку в свою новую сумку. Хорошо, что она такая большая. — Что же теперь делать?
— Ничего страшного, — бедная Светка, даже запыхалась. Ничего, угощу тебя мороженым. — Управляющий даст тебе дубликат. Он тебя узнает — он всех клиентов знает в лицо, хотя я не понимаю, как ему это удается. Может, свой ключ ты потеряла во время аварии, а может статься, что он лежит где-нибудь здесь и язык показывает. Поедем в банк? Или лучше завтра, потому что у меня через час пациент.
— Ты просто подвези меня в банк, а там я уже сама. А домой вернусь на такси.
— Договорились. Только ты обязательно вызови такси, не иди пешком, это опасно. Бандитов развелось — яблоку негде упасть. Спасения нет. Было время, когда эти детки попрошайничали Христа ради, теперь они выросли и грабят нас. Их так много, милиция давно не обращает внимания, разве что убьют кого-нибудь. Да и тогда не слишком стараются, только за деньги, а деньги есть не у всех. Скорее у большинства их нет.
— И что, всегда было так? — Я старательно поправляю светлый парик. Мои волосы отрастают довольно медленно. Если не надевать парик, вид у меня какой-то тифозный.
— Нет, раньше было полегче. Я помню, была еще маленькая, училась во вторую смену, домой приходилось возвращаться уже затемно, особенно зимой. А еще задерживались на горке покататься. И ты знаешь — мама особо не волновалась. Не было даже понятия такого — «сексуальный маньяк». Кое-где, конечно, бывали случаи, но это была действительно редкость, а наказывали за подобные дела по полной программе... А потом, с течением времени, все стало как-то разрушаться, становилось все хуже и хуже из года в год. А теперь уже беспризорники сбились в банды и от них просто нет спасения.
— А почему — беспризорники? Сироты? — Нет, эта блузка не подходит, слишком... эмоциональная. Лучше вот эта, темно-синяя.
— Да нет, не только. Часть из них родилась где-то и подвалах, теплотрассах от бомжих. Часть — дети алкоголиков или из многодетных семей, что зачастую одно и то же. Но в конце девяностых их стало невероятно много. Цыгане тоже... Но дети растут, а модель поведения закрепляется. Было много малолетних попрошаек, а теперь много преступников, садистов. Их никто никогда не жалел, и они выросли настоящими бандитами. И продолжают плодиться. А ведь большинство из них имеют умственные отклонения. Можешь себе представить, каких они плодят детей — и помногу! И какая у этих детей наследственность? Никому не посоветуешь усыновить такого ребенка! Это просто какой-то кошмар! Ну, ты как, готова?
— Да, вполне, — мы выходим из квартиры. — И что же теперь с этим делать?
— А ничего. Теперь уже — ничего. Остался только один способ: вытащить их всех на солнышко и перестрелять. Иначе скоро мы по отношению к ним окажемся в меньшинстве.
— Ну, ты это... Ты немного преувеличиваешь, признай.
— Ничуть. Сама посуди: нормальная женщина в наших условиях рожает одного ребенка. Ну, если близнецы, тогда конечно... А планирует одного, потому что понимает: только для одного ребенка они вдвоем с мужем смогут обеспечить питание, лечение, образование и все такое. Она, бедняжка, не может позволить себе большего, потому что даже один ребенок — для большинства семей роскошь. Очень дорогие лекарства, одежда, обучение — да все! Нормальные люди думают о том, как будут растить ребенка, поэтому и не заводят больше одного. А многие женщины страдают бесплодием. Итак, на четыре смерти приходится одно рождение. А те, в подвалах? Разве они думают? Да им с пожарной каланчи плевать на тех, кого они производят на свет. Опять же, подумай: нормальная женщина родит одного и дрожит над ним всю жизнь. А у этих дети мрут один за другим, а у тех, кому удалось выжить, такое здоровье, что... В общем, естественный отбор. Вот и подумай. Кстати, тот приют, который ты открыла, для отказников, туда малышей присылают прямо из роддома. И они живут там, не переезжая, до совершеннолетия. Во всяком случае так задумано. Самым старшим деткам уже по три годика.
— Мне надо туда съездить.
— Обязательно поедем. Послезавтра, хочешь?
— Конечно, хочу. А что там за дети?
— Ну, там совсем другое дело. Они от рождения пребывали в хороших условиях. Ты и еще несколько десятков коммерсантов содержите очень большой штат сотрудников, поэтому детки — просто чудо. Сама увидишь. Это, конечно, не заменит им дом и семью, но им там хорошо, признаю. И, по моему мнению, значительно лучшe, чем было бы с их так называемыми родителями.
— Ничего не помню. Если бы ты знала, как меня это бесит! Все время кажется, что забыла самое важное, что должна куда-то бежать, что-то делать... Не знаю.
— Ничего, все пройдет. Я почему-то верю, что у тебя это скоро случится.
— Не знаю... Так странно. Я не уверена, что... Впрочем, не будем об этом. Может, как-нибудь потом.
Мы подходим к красивому белому строению, которое тянется высоко вверх. Сколько этажей? Один, два, три... ага, четырнадцать— Идем, найдем управляющего, а потом я уеду.
Мы миновали охранника. Холл впечатляет размерами и дизайном. И огромный аквариум, как для крокодилов. Но там спокойно движутся хвостатые оранды. Да, нет тут Макса! Была бы знатная охота. Вернее, рыбалка.
— Мы к управляющему.
Ага, вот кому она это говорит. За небольшой стойкой сидит симпатичный парень. Даже цвет галстука гармонирует с цветом рубашки! И наманикюренные пальцы, тьфу! Это не мужик, а спаниель.
— Подождите пару минут, Виктор Васильевич сейчас выйдет к вам, — он хватается за телефон, а мы садимся в кресла возле аквариума.
— Свет, если тебе некогда, ты езжай.
— Правда? А ты сможешь сама договориться? Тогда ладно, мне и вправду уже пора, мой пациент будет через пятнадцать минут. Оставайся, я тебе позвоню попозже. Вечером, наверное, заеду. Пока.
Она чмокает меня в щеку и стучит каблучками к выходу. Может, и приедешь, если на горизонте не объявится господин доктор. Вдруг на этот раз ей все-таки повезет!
— О, кого я вижу! Юлия Павловна, давненько вас не было. Как дела, дорогая?
Невысокий полноватый мужчина с большой лысиной и глазами-бусинами радушно улыбается мне. Черт подери, тут странный стиль общения с клиентами. Хотя я, скорее всего, вхожу в число особых клиентов.
