— Верёвку. Чтобы носом натыкать?
— Ну да! Сначала связать — а потом натыкать.
— Смелый план… Итак, вы бежали к пруду.
— Ну, да, мы бежим и слышим: Мэрил орёт.
— Кто это — Мэрил?
— Машка. Маша Жиганова. Наша хорошая подруга.
— Почему вы решили, что кричала именно Мария Жиганова?
— Просто… Ну, а кто ещё? Ну, хорошо, в общем, пишите: кричала женщина.
— Кричала женщина… Хорошо, дальше.
— Дальше мы с Луизой как дунули… побежали, то есть. А там Мэрил и Бен… бегут навстречу. То есть, Мария Жиганова и эээ… Вениамин Романов.
— Вы были знакомы ранее?
— Ну, конечно, с Мэрил мы ещё в школе ходили на драму.
— Куда, простите, ходили?
— На драму. В театральную студию. А потом в Университете опять на драме встретились, и потом на ролёвке.
— Где, простите, встретились?
— На ролёвке. На ролевой игре. Исторические реконструкции. У нас от Университета проходят.
— Понятно. Итак, что вы увидели, когда прибежали к пруду?
— Ну, мы прибежали, смотрим, Мэрил орёт, как реза… ээ… как ненормальная. Я смотрю издали — вроде, мужик лежит, вроде мёртвый. Но издалека не скажешь. Как куча одежды.
— Вы приближались к трупу?
— Да я вообще ничего не успела! Мэрил так орала, у неё форменная истерика началась, а Бен сказал: надо срочно полицию. Ну раз срочно, мы как дунули к дому все вчетвером. А Мэрил не может, она прямо падала, как подкошенная…
— Какие действия вы предприняли далее?
— Я хотела к участковому, Бен сказал — к охранникам. Дедушку будить не стали, его инфаркт хватит. И тут нам навстречу — Данилыч. Ну, Пётр Данилович, садовник наш. Мы — к нему! А он не верит: говорит, в темноте померещилось, надоели мне ваши привидения, все с ума посходили. А мы уже тоже думаем, может, и правда, померещилось. А уже светает, и теперь уже всё видно. В общем, уговорили его, повели на то место, а Луизу оставили с Мэрил, её реально надо было откачивать… то есть, это… в чувство приводить. В общем, прибегаем втроём, а там уже участковый наш. Оказалось, пацаны деревенские раньше нас труп обнаружили. И между прочим, мы их видели, когда к пруду шли, они от нас так и маханули кустами, и правильно, мы бы им уши оборвали за нарушение, потому что на графском пруду запрещено нырётки ставить. Ну и всё… тут утро наступило…
— Скажите, вам знакома эта книга?
— Конечно, это Машкина. Это её стихи. Она ещё на драме стихи писала. Она их всегда писала. Она и драму в стихах один раз написала.
— Эту книгу нашли на месте преступления.
— Она её там потеряла. Последний экземпляр. А можно, я ей отдам? Это точно она, там и фотка её — посмотрите, посмотрите!
— Я вижу фотографию. Значит, вы удостоверяете, что на фото — именно Мария Жиганова.
— Ну, конечно! Кто же ещё? У неё эта фотка по всем пабликам мотается… И в контакте есть, и в фэйсе есть — вы можете проверить, вы посмотрите!
— Мы проверим.
— А где вы её подобрали?
— Дарья Васильевна, вам не кажется, что вы задаёте вопросы чаще, чем я, следователь?
— Правильно! И нужно задавать вопросы! Потому что я ничего не понимаю. И дед ничего не понимает. Всё это ужасно! А Мэрил… И что, вы теперь книгу не отдадите?
— Пока нет. У меня к вам вопрос: Каким образом на книге могли оказаться отпечатки пальцев?
— Как это каким образом? Это же её книга. Ну, или Бена!
— Так кому принадлежит книга? Марии Жигановой или Вениамину Романову?
— А какая разница-то? Стихи-то её. Ну, она, может, и подарила Бэну, она многим дарила. И у меня такая есть. Но вы эту-то отдадите?
— Дарья Васильевна, вы просто отвечайте на вопросы, так вы поможете своим друзьям.
— А это ещё не факт, что могу помочь! А если всё только запутается! Нет, я не буду ничего говорить! Я буду говорить только в присутствии своего адвоката!
— Дарья Васильевна, это не допрос обвиняемого. Мы вас просто опрашиваем, как свидетеля. Книга была найдена на месте преступления. На ней следы крови и отпечатки пальцев. У меня вопрос: кому принадлежит эта книга?
— Мэрил, кому же ещё?
— У меня огромная просьба: давать ответы не в вопросительной форме. Договорились?
— Конечно.
— То есть, вы никаких вопросов не задаёте.
— Ну, конечно. А вы что хотите сказать? Что Мэрил вот этого дядьку?! Да она в жизни… она мухи… Она, знаете, один раз увидела раздавленного жука… ну, майского жука… и написала поэму целую. Мы со слезами читали! Вот реально все плакали! Он у неё выходил на дорогу просить милостыню. И его сбила машина. И проехала мимо.
— Простите… кого сбила машина?
— Жука!!!
— Жука… Дарья Васильевна, спасибо. Вы не горячитесь, вашей подруге ничего не грозит. Мы просто обязаны взять подписку о невыезде. До окончания следствия.
— Что? Она здесь будет жить? А учёба? Вы же будете искать три года, а как она учиться будет?
— Против учёбы никто возражать не будет.
— Я тогда тоже никуда не поеду!
— Это ваше право, Дарья Васильевна. Подпишите, будьте добры.
— А Луиза? Луизу позвать?
— Луизу Кастор? Нет, мы не имеем права её опрашивать, как подданную другого государства.
— Как? Вы даже её не позовёте? Но это же… она же расстроится! Она специально пришла, она хочет участвовать! Она обещала рассказать своим подругам во Франции, как она была на допросе в России!
— Передайте ей, пожалуйста, что она освобождена от дачи показаний.
— Как? Но так же нельзя с человеком! Это нарушение прав! Она хочет помогать правосудию!
— Хорошо, передайте ей, пусть она сделает показания в письменном виде.
— Вовремя ты, Никита Степанович, — с облегчением выдохнул Кречетов, когда участковый буквально столкнулся в дверях с пылающей возмущением Дашей. — А то пришлось бы мне к французскому консулу на аудиенцию отправляться или в конвенцию по нарушениям прав человека.
— Дашутка, поди, баламутит-то, ох, она куда хочешь отправит, коза-егоза, — покрутил головой участковый. — Командир почище моей Натальи. А я к тебе, капитан, не с пустыми руками-то.
Никита Степанович с важным видом достал из нагрудного кармана смятый листок и передал Кречетову.
— Информация по баграм, — пояснил он. — Все, как один, на месте.
Кречетов стрельнул глазами по списку, сделанному аккуратным убористым почерком и вернул участковому.
— Оперативно, Никита Степанович, ничего не скажешь, — похвалил он.
— То не я, то Наталья, — смутился участковый. — Весь день вчера по деревне бегала.
— Передайте ей мою благодарность. Теперь, по поводу экспертизы. Багор, похоже, тот самый, что утопили прошедшим летом.
— Откуда ж он взялся?
— Со дна пруда. Видно, в самом деле, кто-то графский клад ищет. А, может быть, уже и нашёл.
Никита Степанович с сомнением покачал головой.
— Этот клад уже сколько лет ищут, да всё без толку, — сказал он.
— Тот, кто ищет, знает точное место, — пояснил Кречетов. — А ведь вы не всё мне доложили, Никита Степанович, — сказал он, заметив хитрецу в глазах участкового. Ну-ка, выкладывайте, что припрятали.
Участковый огляделся по сторонам и, понизив голос почти до шёпота, сообщил:
— По оперативным данным, Верка Кондратьева купила у Емельянихи литр самогона.
— Кто такая Верка, и почему это так важно? — спросил Кречетов.
— Верка Кондратьева, разведёнка, — пояснил участковый. — К ней по мужской надобности полдеревни шастает.
— И что с того? Мы с вами не полиция нравов.
— С Веркой этой в последнее время двое крутили: Кот и Славка Фролов, охранник. На этой почве и повздорили. Говорят, третьего дня драка меж ними вышла.
— Вот оно что, — осознал важность информации Кречетов. — Вы считаете, Славка Фролов у этой вашей разведёнки затаился?
— Больше негде, — уверенно кивнул Никита Степанович. — Домой к себе он неделю носа не кажет. Да и самогонку не для себя брала.
— Что ж, Никита Степанович, едем в деревню, — сказал Кречетов, вставая. — Пора познакомиться с гражданином Фроловым.
