Сбиваясь и всё время краснея, начал рассказывать лейтенант. Корнилов сразу уловил, что участковый не такой уж беспомощный, каким показался с первого взгляда. У него были, судя по рассказу, внимательный взгляд и цепкая память.
…Сегодня утром две женщины шли из Владычкина к поезду и наткнулись на занесённого снегом мужчину. Подумали сначала, что замёрз какой-то пьянчуга. Расстегнули на груди куртку и увидели пропитанный кровью свитер. Во Владычкино возвращаться женщины не стали, пошли в Пехенец. А там уже с почты разыскали по телефону участкового. Лейтенант позвонил в райотдел, а сам успел съездить к убитому, оставил дежурить около трупа дружинников.
Корнилов слушал внимательно, не перебивая, только один раз нетерпеливо спросил:
— Ну, а Санпан-то, Санпан?
— Товарищ Корнилов, Санпан сейчас во Владычкине. Пьёт. Мы установили наблюдение.
— Наблюдение — дело хорошее, — с сомнением сказал Корнилов. — Да только два года назад мы даже дом окружили — мыши не проскочить, а Санпан ушёл.
— Он пьёт, товарищ подполковник, — вставил Белозеров, с каким-то особым значением нажимая на слово «пьёт».
— С кем пьёт-то?
— Один.
— Ну ладно, — махнул рукой Корнилов. — Рассказывайте дальше… Что удалось установить? Чем убит?
— Рана огнестрельная.
«Ну вот, одно к одному! — забеспокоился Корнилов. — У Санпана должен быть пистолет».
— Никаких документов у убитого не нашли, — продолжал участковый. — В нейлоновой куртке железнодорожный билет Ленинград — Мшинская, несколько автобусных и трамвайных билетов, сто тридцать рублей денег. А в небольшом вещмешке бутылка армянского коньяка, две банки шпрот, коробка конфет.
— Странная поклажа, — сказал Корнилов. — В глухую деревню с бутылкой коньяка не всякий гость поедет…
— Да, он не местный, товарищ подполковник. Интеллигентный человек…
— Это вы по коньяку определили? — с ехидцей поинтересовался всё время молчавший Белянчиков.
Лейтенант стушевался:
— Нет, не только в коньяке дело… Лицо у него… Ну да не берусь объяснить. Может быть, мне так показалось.
В это время на улице просигналила машина. Белозеров встрепенулся:
— Наш «газик». Может, поедем, товарищ подполковник?
— Поедем. — Корнилов встал. Взял со швейной машины шапку. — Только поедем во Владычкино. Санпана брать. Подробности обсудим в машине. А потом на место происшествия…
— В лесу ждут, — нерешительно сказал капитан.
— И Санпан ждёт? — раздражаясь, спросил Корнилов. — Вы что, думаете, нас по головке погладят, если он опять уйдёт? Да ещё что-нибудь натворит?
Белянчиков нахлобучил Белозерову шапку и подтолкнул к дверям. Они молча вышли, провожаемые любопытным взглядом поднявшей голову от своего вязанья старухи. Молча сели в «газик». И только после того как Белозеров коротко бросил шофёру: «Во Владычкино», Корнилов спросил:
— А чего это убитый по лесу шёл? Дорога-то на Владычкино есть?
— Есть, товарищ подполковник, — ответил участковый. — Но она кругаля даёт, а по тропке ближе, прямее.
— Значит, лыжник места знал?
— Наверное, знал, — согласился участковый, — или спросил у кого на станции. Тропинка глухая. По ней из чужих редко кто ходит. Зимой снегом сильно заносит. Летом топко. Да и побаиваются…
— Забоишься тут у вас… Следы какие-нибудь обнаружили у трупа?
— За ночь снега намело — следов не разобрать, но показалось мне, что потоптались около трупа. Потоптались. Это точно.
— Ты, Юрий Евгеньевич, вместе с лейтенантом возьми потом на себя станцию, — повернулся Корнилов к Белянчикову. — Вас как величать-то, лейтенант?
— Василь Василич.
— Вы, Василий Васильевич, с капитаном Белянчиковым поедете на станцию. Выясните, с какого поезда сошёл этот лыжник. Установите людей, приехавших тем же поездом… Народу ведь в будни, наверное, немного из Ленинграда приезжает… Впрочем, капитан у нас дока по этой части. С ним не пропадёте… — Корнилов подмигнул Белянчикову.
Лейтенант слушал внимательно, всё время кивал.
— Ты, Юрий Евгеньевич, позвони в Ленинград. Может, есть там что новое. Пусть обратят внимание на случаи с применением огнестрельного оружия. Передай все данные об автобусных билетах. Бугаеву передай, пусть выяснит, что за маршруты, примерное время… — Он помолчал, рассеянно глядя в примороженное оконце.
Мелькали занесённые снегом, будто увязшие в сугробах ёлочки. Дорога то ныряла в лес, то выскакивала на поле. Низкие хмурые облака висели неподвижно, словно примёрзли к вершинам елей. «Сейчас бы остановить „газик“, — вздохнул Корнилов, — стать на лыжи да махнуть по этим полям и перелескам…»
— Василий Васильевич, лыжник, значит, во Владычкино шёл? Или там ещё деревни есть? — спросил он, не отрываясь от окна.
— Там, товарищ подполковник, деревень больше нет. Болота на много километров тянутся. Среди болот Вялье озеро. Местные иногда рыбалят, да редко. Так что эта тропка только во Владычкино. Ну ещё к леснику Зотову, — сказал он с некоторым сомнением. — Да, пожалуй, к егерю. Я ещё с ним не познакомился. И фамилию не запомню никак.
— Значит, или во Владычкино, или к леснику, или к егерю? И точка?
Участковый кивнул.
— В деревне сколько дворов?
— Шесть всего.
— В какой же из шести шёл лыжник? Придётся взяться и за эти дома. После того как Санпана в Лугу отправим, — сказал Корнилов и подумал: «На место происшествия мне самому непременно надо съездить. Посмотреть, не упустили ли чего…»
Минут десять они ехали молча.
Наконец участковый сказал тихо:
— До деревни километр остался… Не боле.
— Притормозите, водитель, — попросил Корнилов, дотронувшись до плеча шофёра.
«Газик» остановился. Рядом с дорогой шумел тёмный, припорошенный снегом еловый лес. Слышались заливистый собачий лай и далёкое тарахтенье трактора.
— Лес трелюют, — прошептал участковый.
— Проверьте оружие. — Корнилов внимательно посмотрел, как его спутники вынимали пистолеты. — Вы, Василий Васильевич, расскажите, в каком доме Полевой живёт.
— Первая изба, как в деревню въедем. С правой стороны… Да там всего-то три избы по праву руку. В избе напротив наш сотрудник дежурит.
— Кто с Полевым в доме живёт? — спросил Белянчиков.
— Женка его, Главдя Сестеркина, и сынишка годовалый…
— Вы сами-то из местных, лейтенант? — спросил Корнилов. Он уже несколько раз слышал, как лужане вместо Клавдии произносили Главдя.
— Так точно, товарищ подполковник. Из Стругов Красных. В армии служил, а потом школа милиции.
— Санпан, значит, зазнобу себе здесь нашёл. А сын его?
— Его, товарищ подполковник. Только они ведь незарегистрированными живут.
Корнилов усмехнулся:
— Ну ещё бы! У Санпана небось и паспорта нет. «Королева» его дома сейчас?
Участковый кивнул.
— Сколько там выходов?
— Два. Один через терраску, другой во двор. Там ворота открыть можно. Да ведь нынче в снегу утопнешь…
— Белянчиков, ты берёшь на себя ворота. Вы, Александр Григорьевич, под окнами станете. И оперативник с вами, когда подойдёт. А мы с Василь Василичем в дом нагрянем. Правда, лейтенант? — Корнилов обернулся к участковому, положил ему руку на плечо. — Он ведь здешних мест хозяин. Ему положено.
Участковый расплылся в улыбке. Чувствовалось, что ему лестно идти с подполковником.
— Не вспугнём мы Санпана? — засомневался Белозеров. — Подъедем прямо к дому, переполоху наделаем.
— А мы без переполоху, — отрубил Корнилов. — Подъезжаем на скорости. Мы с участковым садимся ближе к дверцам — и быстро в дом… Если верить местной милиции, Полевой в загуле, гостей не ожидает. Но учтите, этот волк и во хмелю стреляет без промаха. — И, взглянув на участкового, на его сосредоточенное, отрешённое лицо, добавил: — Пальбы не открывать. В доме ребёнок.
Крыльцо избы покосилось, доски подгнили. Казалось, топни покрепче — и развалится. «Как в доме участкового», — почему-то пришла Корнилову мысль, но он тут же забыл об этом и, нажимая на ручку, успев шепнуть участковому, чтобы тот оставался в дверях, подумал: «Ну вот, гражданин Полевой, и пришло время нам свидеться».
В комнате за столом сидела женщина. Каштановые густые волосы её были распущены по плечам. Женщина повернула голову на лёгкий скрип двери, и Корнилов увидел, что лицо у неё горестное, заплаканное. Ни удивления, ни испуга при виде постороннего. Игорь Васильевич окинул быстрым взглядом большую неопрятную комнату, и сердце у него ёкнуло. Комната была пустой.
— Гражданин Полевой здесь проживает? — спросил он, не спуская взгляда с грязноватой пёстренькой занавески на дверном проёме. По рассказу лейтенанта, там была кухня.
Женщина непонимающе посмотрела на него, пожала плечами.
