Дубровин как-то уж вовсе по-волчьи вывернул голову. Оба смотрели, как «Мазда», визжа покрышками, под вой музыки вылетает со двора и скрывается в арке. Кругом сразу стало тихо. С прудов теперь доносился дивный лягушачий хор. Над ухом Макса тоненько пищал оголодавший комар, охочий до свежей крови.
Макс мотнул головой, отгоняя прожорливую тварь, но захват не ослаблял, держал Юрку по-прежнему крепко.
Тот и не думал сопротивляться, смотрел отрешенно куда-то вбок, потом негромко спросил:
– Ты знаешь, кто это был?
– Знаю. – Макс чуть разжал пальцы, а Юрка этого словно и не заметил, смотрел в глаза.
Максу стало не по себе. Конечно, он знал этого подонка на красной «Мазде». Милютин его фамилия, наследник папашиной ювелирной империи, захватившей их город и запустившей щупальца в близлежащие.
Денег у него с лихвой хватит на то, чтобы отмазать сынка от любой статьи. Ведь замяли в инстанциях дело о ДТП, в котором Марина с Пашкой погибли. Якобы они сами под колеса милютинской «Мазды» кинулись, ни свидетели не помогли, ни запись с регистратора «Опеля», который оказался рядом.
Юрка, сам круглая сирота, пылинки сдувал с жены и сына, любого просто за косой взгляд на них порвал бы к чертям собачьим, а тут нате вам. Дескать, сами виноваты, а к Милютину претензий нет. Спасибо скажите, что за мятый бампер и разбитое лобовое стекло счет предъявлять не стал.
Очевидцы говорили, что после аварии Милютин первым делом оглядел машину, потом куда-то позвонил и уехал. «Скорую» и полицию вызвали свидетели. Медики приехали слишком поздно, за ними подтянулись полицаи, потом…
Лучше не вспоминать, что потом было. Врач из «Резерва», учебного центра по АРБ, привел коллегу. Тот накачал Юрку мощным седативным средством, на корню глушившим все душевные порывы. Он оставил врачу пару ампул, но они давно закончились.
Юрка держался неделю, после похорон исчез, выключил телефон, не появлялся дома, точно сгинул куда. Два дня назад Макс увидел его издалека, у тех самых прудов с жесткими листьями кувшинок на неподвижной воде. Он хотел подойти, но передумал, пошел следом и понял, что не ошибся.
Дубровин следил за Милютиным. Не первый день, судя по всему, и не последний, как оказалось. И вот сегодня Юрка решился…
– А чего тогда полез?
От спокойного голоса Юрки Максу стало не по себе.
Он старался не смотреть на приятеля, от ухмылки которого его бросало в дрожь, и все ж ответил, вглядываясь в туман за головой Дубровина:
– Не надо, Юра, не бери грех на душу.
Он знал, что это звучит банально, нелепо и глупо, но других, подходящих слов не находил.
Юрка это и сам превосходно понимал, перестал улыбаться и выдохнул, выпалил единым духом:
– Мой грех – я и отвечу. А ты не лезь!
«Звучит вроде разумно, но отпускать Юрку нельзя. Он сейчас таких дел натворит, что вовек не разрулишь. Пропадет ни за грош, ведь дело-то дрянь. Но в голосе звучит угроза, реальная, близкая, серьезная», – прикинул Макс.
Друг напрягся, и Макс понял, что у него осталось секунд пять или около того. Он сейчас мешал Юрке, прямо как тот санитар на опознании, который хотел увезти Марину и Пашку за белую металлическую дверь.
Этот парень тогда кое-как согласился не писать заявление. Юркины друзья свалили все на состояние аффекта и очень хорошо ему заплатили. Вывихнутое запястье вправили коллеги. Дядя взял неделю за свой счет, чтобы гематомой в полфизиономии не пугать посетителей.
Впрочем, санитар от Юрки ничего такого не ожидал, а вот Макс преотлично знал, на что способен Дубровин. Они вместе росли, учились, а после попали в солдаты. Причем не в нарядах по кухне время коротали, а служили так, как полагается всякому нормальному мужику.
Макс через полтора года вернулся домой, а Юрка остался, контракт на три года подписал и как в воду канул. Объявился ранней весной, серьезный и молчаливый. Первым делом старую квартиру продал, сразу новую купил, женился на Марине. Мальчишка у них родился.
Пацан в отца пошел и мастью, и характером. Юрка его чуть ли не с пеленок в спортзал таскал, а уж на соревнованиях Пашка ни одного поединка не пропустил, за Максом следил, а с отца вовсе глаз не сводил, сам на ринг рвался.
И вот похоронили его рядом с матерью на новом кладбище. Два гроба, могилы рядом. Милютин забрал их жизни и покатил развлекаться дальше.
Макс отпустил Дубровина и моментально оказался возле песочницы. Он глянул под ноги, по сторонам и подобрал с земли пистолет с глушителем, навинченным на ствол. На всякий случай Макс отошел еще немного назад. Он следил, как Юрка поднимается на ноги, отряхивает толстовку и штаны, шарит по карманам, потом поднимает с травы мобильник, выпавший в ходе драки.
Макс выщелкнул из «макарова» магазин – полна коробочка, все восемь патронов на месте. Он задвинул его обратно и покрутил пистолет в руках, не зная, что с ним делать. Потом парень по-киношному запихнул ствол за пояс джинсов и прикрыл сверху курткой.
– Зачем он тебе? – с усмешкой спросил Дубровин.
– Это мое дело.
Такую игрушку он мог с закрытыми глазами собрать-разобрать за секунды, научился в свое время. Да и после службы Макс частенько наведывался в тир, соревновался с тем же Юркой в пальбе по мишеням из разных видов нарезного оружия. Ему приходилось иметь дело с вещами посерьезнее «макарова». Правда, только в тире да на стрельбище. В отличие от Юрки, который три с лишним года с оружием не расставался. И слова из него не вытянуть! Услышав вопрос, как там все было, он отмалчивался или переводил разговор на другую тему.
– Следил за мной?
– Да, два дня. – Макс не сводил с Дубровина глаз.
Тот досадливо поморщился, хлопнул ладонью по щеке, но промазал, и комар с громким писком улетел прочь.
– А я и не заметил. Зачет тебе.
Эти слова прозвучали не похвалой, а как признание за равного. Юрка три с лишним года в разведке прослужил. От него такое услышать – все равно что комплимент.
Дубровин выпрямился, пригладил на макушке короткие светлые волосы и исподлобья глянул на Макса. Тому снова стало не по себе. Юрка выглядел жутко. И без того поджарый, как гончая, он похудел еще больше, узкое лицо осунулось, щеки запали, под глазами залегли темные круги. От веселого парня, которому хоть к черту на рога поехать – как с горки скатиться, ничего не осталось. Юрка сейчас сам на себя похож не был, что называется, краше в гроб кладут.
Он не спал сутки, если не больше, а уж о том, когда ел последний раз, оставалось только гадать. Дубровина мотнуло как пьяного. Макс дернулся было, хотел поддержать, но Юрка отмахнулся, сел на бортик песочницы, сунул руки в карманы толстовки и опустил голову.
По дороге проехал пацан на велике, глянул на мужиков, впавших в детство, счел за благо наддать газу и убраться куда подальше. Где-то недалеко загавкала собака, судя по голосу – мелкая диванная псинка. Потом раздался женский голос, и все стихло.
Через минуту над головами заполошно закаркала ворона. Юрка вскинулся и уже осмысленно поглядел на Макса. Без злости, отчаяния, с досадой и усталостью. Мол, надоел ты мне, Добровольский, отстань уже, богом прошу.
– Напейся. – Это прозвучало глупо до безобразия, однако ничего умнее в голову Макса не лезло.
Юрка помолчал, точно не слышал или не понял слов, обращенных к нему, потом ответил без тени усмешки:
– Пробовал, не лезет.
– Ты когда ел последний раз? – Макс подошел ближе, но дальше вытянутой руки старался не приближаться.
Выучка у Юрки будь здоров. Он и вооруженного человека враз скрутит, тот и чихнуть не успеет. Не стоять же над ним с пистолетом. Местные заметят, неправильно поймут и, не дай бог, полицию пригласят. А от этих ребят с погонами надо подальше держаться. Да и вообще уходить пора, засиделись они тут.
– Черт его знает. – Юрка тяжело поднялся с деревянного бортика, побрел к дороге.
Он перешагнул через заборчик, двинул вдоль клумб и кустов к торцу дома, сбавил обороты у крайнего слева подъезда, покрутился на пустом месте, точно вынюхивал что, и пошел дальше.
Макс держался в шаге от Дубровина и прижимал ладонь к левому боку, где кожу на ребрах холодила тяжелая сталь. Юрка мельком оглянулся и заложил руки за спину. Макс плюнул с досады, пошел рядом. Они по ступенькам спустились к пруду, двинулись вдоль берега к мосту.
– Отдай игрушку, – сказал Дубровин. – Ни к чему она тебе.
– Тебе тоже. – Макс остановился, вглядываясь в туман.
Тот сгустился у центра пруда, точно его сдуло с берегов. Недалеко имелось неплохое местечко, глубокое, как помнилось из детства.
Юрка это тоже не забыл, глянул на Макса и попросил:
– Отдай, я его выкину. Вот прямо сейчас, при тебе.
– Сам справлюсь.
Макс перешагнул бортик и по скользкой тропинке побежал к воде. Хоть и вечер уже, а все же не стоит вот так, на виду, разбрасываться оружием. Жалко игрушку, хороша до невозможности. Юрка ее, скорее всего, «с работы», как он сам говорит, притащил. Она лежала до времени и сегодня почти дождалась своего часа.
