Дожидаясь сигнала светофора, мы остановились на углу Десятой авеню рядом с высокой блондинкой в туфлях на шпильках, обтягивающих розовых шортах и блузке, из которой грозило вот-вот вывалиться ее содержимое. Поймав многозначительную улыбку блондинки, обращенную ко мне, Сидни дернул меня за футболку.
— Как поживает Терри? — нарочито громким голосом спросил он.
Раскусив его намерения, я усмехнулся.
— Терри поживает хорошо. Лучше всех. Я объяснил ей, что сегодня мне надо будет уйти пораньше, чтобы встретиться с тобой, и она просила передавать тебе привет.
— Замечательно… и ты тоже передай ей привет от меня, — сказал Сидни.
Нам загорелся зеленый свет, и блондинка первой направилась на противоположную сторону. Обернувшись, она снова улыбнулась, и Сидни громко выпалил:
— Быть может, мы как-нибудь пообедаем с твоей подругой.
— Разумеется, — ответил я. — Я позабочусь об этом.
Я выразительно пожал плечами блондинке; она, снисходительно пожав плечами в ответ, ускорила шаг.
Когда мы дошли до библиотеки и стали подниматься по огромной лестнице, которая вела к главному входу со стороны Пятой авеню, я вдруг поймал себя на мысли, что за какие-то несколько месяцев успел полюбить подниматься по этим ступеням. Если знания действительно являются силой, то эта лестница, несомненно, вела к генератору. Но в самом конце этого лета она привела нас с Сидни к тому, что в корне изменило нашу жизнь.
Мы с Сидни вышли из библиотеки как раз тогда, когда только начинался вечерний час пик. Спустившись по лестнице, мы повернули на юг, вливаясь в людской поток. Кто спешил на свидание, у кого впереди был вечер в одиночестве с книгой; одних ждал ужин в кругу семьи, другие торопились «на водопой», хваля господа за то, что сегодня пятница. Судя по одежде, это были служащие низшего и среднего звена: мужчины в легких летних костюмах, многие с пиджаком, перекинутым через руку, чтобы спастись от жары; женщины в сарафанах или юбках и блузках. Но одно было общим у всех: все смотрели прямо перед собой, не обращая внимания друг на друга. Каждый спешил к своей цели, казалось, полностью сосредоточенный на том, что находилось где-то впереди, но оставалось недосягаемым. «Гражданское население», — подумал я, работяги, которые не замечают окружающего мира. Если я когда-нибудь разрешу Порошку запустить свои проворные пальцы в эту толпу, мы запросто сможем открыть магазин бумажников. Мне было даже жаль этих людей. Они живут тусклой жизнью без светлых пятен. У нас же, напротив, светлых пятен столько, что есть опасность получить ожог. Мы принадлежим к особому кругу: у нас есть Семья.
Мы пересекли Сорок первую улицу и направились на юг к Тридцать шестой. Сидни продолжал анализ романа Фитцджеральда, начатый еще в библиотеке:
— Так что хотя это и картина Америки двадцатых, по большому счету, это рассказ о человеке, который поднимается от лохмотьев к богатству, но обнаруживает, что на самом деле деньги не могут купить ему то, чего он в действительности хочет, — положения в обществе.
Он прижимал к груди экземпляр «Великого Гэтсби» так, словно это был новорожденный младенец.
— Он чем-то похож на Джорджио Петроне, — заметил я.
— На кого?
— На одного типа, тоже из книги — в которой перечислены преступники-рецидивисты. Этот Петроне…
Резко умолкнув, я схватил Сидни за руку, и мы остановились. Впереди прохожие поспешно расступались влево и вправо, освобождая дорогу шестерым наглым крепышам. Они шли развязной походкой, с презрительными усмешками взирая на расступающуюся перед ними толпу. Всем шестерым было лет под двадцать, все были в «форме» — черных футболках с пачкой сигарет, засунутой в закатанный левый рукав, зауженных книзу брюках и остроносых ботинках. Только слепой мог не узнать в них уличную банду, и только «штатский» мог не узнать Ника Колуччи и его «гремучих змей».
Я узнал самого Колуччи и братьев Сэла и Аля Руссомано, похожих на хорьков. Следом за ними шли двое новичков, которых я до этого не видел, и, наконец, Пит Станкович по прозвищу Вонючка. Он был чем-то похож на Распутина, только вдвое крупнее и вдвое крепче. На Пятой авеню банда выглядела чужеродным телом, что было очевидно по отвращению, с которым ее провожали взглядом прохожие.
Увидев нас с Сидни, Колуччи замедлил шаг и, злорадно ухмыльнувшись, засунул большие пальцы за ремень. Я не видел его с тех пор, как заставил вернуть ермолку Сидни; и вот сейчас, глядя на него во главе своей банды, я подумал, что он, вероятно, подкарауливал именно нас. Ник мельком взглянул на Сидни, затем снова уставился на меня.
— Винни… вот так встреча, — сказал он. — Вижу, ты продолжаешь свое высшее об-ра-зо-ва-ние.
Впервые до меня дошло, что Колуччи следил за моей дружбой с Сидни. Я решил, все дело в том, что он до сих пор не мог простить мне, что я вступился за еврея, однако на самом деле тут было нечто большее. Колуччи был одним из тех главарей банд, что покупали у меня планы операций, и сейчас его доходы упали, как и у многих банд Вест-Сайда. Недовольны были все, но в случае с Колуччи подмешивалась и личная обида. И сейчас его полностью устраивало соотношение сил: шестеро на одного с половиной.
Широко раскрыв глаза, Сидни испуганно перевел взгляд с Ника на меня и обратно. Сглотнув подступивший к горлу комок, он крепче стиснул книгу. Поток пешеходов разделился на два рукава, которые обтекали нас словно скалу, возвышающуюся на стремнине реки. Никто не осмеливался к нам приблизиться.
— Ник, тебя это чем-то задевает? — спросил я.
— Знаешь что, Винни, может быть… может быть, — ухмыльнулся Ник.
Стоявшие за ним Сэл и Аль Руссомано подобострастно хихикнули, похлопав друг друга по кулакам. Лицо Станковича оставалось каменным.
Ник Колуччи был одного роста со мной, но шире в плечах и старше. Как правило, он наводил ужас на своих противников одним своим видом: жидкие светлые волосы, золотой зуб во рту, изрытое оспинами лицо и подбородок со шрамом. Однако на меня это не подействовало — и Ник это понял. И тем не менее ему нужно было сохранить лицо перед своей бандой.
— В таком случае, Ник, у меня тоже к тебе одна претензия, — как можно более спокойным голосом произнес я. — Ты мне не нравишься.
— О-о… вот как? — язвительно поинтересовался Колуччи. Он оглянулся на своих дружков, ища у них поддержки, получил ее и, снова повернувшись ко мне с ледяной усмешкой на лице, пожал плечами. — Это еще почему?
— Потому что ты дурак, — ответил я абсолютно без злости в голосе.
Дружки Ника на мгновение опешили, затем, опомнившись, бросились было на меня. Ник поднял руку, останавливая их; от его фальшивой улыбки не осталось и следа.
— Ну а ты умник, Винни. Я слышал это от разных людей. Например, от Недотроги Грилло. Многие недовольны тем, что ты наживаешь себе врагов не там, где нужно. — Он бросил презрительный взгляд на Сидни. — И друзей ты тоже подбираешь себе не тех.
— Передай Грилло, — невозмутимо промолвил я, — что мне нравятся те, с кем я дружу. Ну а все остальные знают, где меня найти.
— Хорошо. — Ник медленно кивнул. — А сейчас слушай, что я тебе скажу, «налетчик». Настанет день, когда ты обосрешься по-крупному и твоего старика не окажется рядом, чтобы вытереть тебе задницу. И в этот день тебя и твоего жиденка закатают под асфальт на стоянке.
Я понимал, что Ник стремится вывести меня из себя. У него была солидная поддержка, а мне нужно было еще думать о Сидни, который наверняка не захочет расстаться со своей долбаной книгой. Ник ждал, что я сорвусь с катушек, но я поступил как раз наоборот — стал вежливым и учтивым. Одарив его признательной улыбкой, я сказал:
— Ай-ай-ай. Огромное тебе спасибо, Ник, за предостережение. Ты мне очень помог. Определенно, я постараюсь впредь держаться подальше от автостоянок. — Сложив из указательного и большого пальцев пистолет, я прицелился Нику в нос и сказал: — Щелк! — Затем подождал реакции, не дождался и добавил как можно небрежнее: — Какой чудный день! Полагаю, надо немного прогуляться.
С этими словами я тронулся вперед. Мой замысел сработал. Ник и его банда опешили — впрочем, как и Сидни.
Мы пошли своей дорогой, и я попытался успокоить Сидни, начисто забыв о столкновении с Колуччи. Я продолжил прерванный разговор так, словно ничего не произошло.
— Итак, ты говорил, что этот парень Гэтсби не смог купить себе положение в обществе, потому что люди помнили о его темном прошлом… Как ты думаешь, он в молодости был членом банды?
Пораженный Сидни молча вытаращился на меня.
Проводив Сидни до нашего дома, я ровно в пять часов вечера встретился с Луи и Порошком в «Таверне Барлоу». Кафе находилось на расстоянии одной бейсбольной подачи от Фултонского рыбного рынка, и близость к основному месту «работы» делало его естественным тусовочным местом Ланцы и его дружков. Зал был оформлен в духе «веселых девяностых», кондиционеры не справлялись с жарой, а вентиляторы под потолком лишь гоняли облака дыма из стороны в сторону. Посетители заказывали в основном «со льдом» и «стаканчик и кружку пива»; в зале было людно, душно, шумно. Жарко было всем — всем, кроме Луи. Для этого случая он добавил к своему полностью черному ансамблю фетровую шляпу с широкими полями и увеличил на дюйм рост, поставив набойки на каблуки штиблет. Я отметил, что его появление в кафе было встречено изумленными взглядами.
