– Ну, что, «бомбила», – приветствовал сыщик таксиста, – все же не передумал ехать?
– Нет, Серый, – категорически ответил Толя. – Я вот посоветоваться с тобой решил… и попросить кое о чём.
– Давай, лепи, – пошутил в ответ детектив.
– У меня в жизни настоящих друзей как-то мало было, – начал Толя. – А после той войны чеченской новых и вовсе завести не могу. Вот только с тобой как-то сблизился… но не в этом дело. Сейчас я поеду за стволом. И я подумал, что у меня ещё на войне был единственный друг, тёзка мой, тоже Толя, москвич, – фамилия довольно редкая, Лобунько. Для Москвы, во всяком случае. В годы службы мы не раз прикрывали друг друга, сейчас уже и не разберёшь, кто кому больше жизнью обязан. Слава Богу, оба живыми вернулись. Он в Москве так и остался. Первые годы переписывались. Он с криминалом связался. А потом потерялись как-то. Писали всё реже. Так всё и затихло. Не мог бы ты найти мне его в столице? Если он ещё живой, конечно. Он бы смог мне помочь в моём вопросе по стволу.
– Если он жив и здоров и не переехал в другой регион, я его тебе найду. Но стоит ли через него решать этот вопрос? Это имеет смысл лишь в том случае, если ты уверен в нём не меньше, чем в себе. Я лично и в себе не всегда уверен. Стоит ли так рисковать?
– Ты мне только найди его, – настаивал Анатолий, – а я в Москве встречусь с ним и сам во всём разберусь. Если он не изменился, то в нём я уверен даже больше, чем в себе.
– Хорошо, тебе виднее. С тебя тысяча рублей, операм придется коньяк ставить за проверку по московским базам.
– Нет проблем, – Исаков отдал Сергею деньги.
Через два дня у Исакова был адрес московской прописки Лобунько Анатолия Ефремовича, 1971 года рождения, военного друга таксиста. Оказалось, правда, что год назад он освободился из мест лишения свободы, где отбывал наказание за ряд угонов автомашин. Но Исакова это обстоятельство ни грамма не пугало. У его тёзки постоянно были напряжённые отношения с законом. Так что в столицу он покатил уже с надеждой и не втёмную. На всякий, как говорится пожарный случай, взял у Сергея адрес его дочерей, – тот предупредил их о возможности приезда его товарища, которому, может быть, понадобится их небольшая помощь в плане переночевать несколько ночей и не дать заблудиться в огромной столице провинциальной лимите.
* * *
Москва встретила Толю шумом и гамом. Ленинградский вокзал оказался не таким уж и огромным, каким Толя представлял его себе, но зато в несколько раз громче, чем он рассчитывал. Перед ним встал вопрос: сразу ехать к Тольке Лобунько или как-то убить время? Поезд прибыл очень рано, ещё и шести утра нет. И все же он решил ехать сразу. Если друг проживает по месту прописки, то какая разница, в котором часу Исаков нарисуется у него? Тем более он абсолютно не располагает данными о его распорядке дня.
Анатолий подошел к московским коллегам таксистам и с удобством приземлился в желтом «Форде Фокусе», назвав водителю адрес.
– Семьсот рябчиков, – услышал в ответ приговор местного таксиста.
– Как скажешь, дорогой, – согласился новгородец, – семьсот, так семьсот.
Москва поражала своей необыкновенностью. В столице Толя не был более десяти лет. За эти годы она преобразилась до неузнаваемости! Он любил Москву, несмотря на её пробки, толчею и какую-то обманчивую обреченность громадного мегаполиса. Очень поразили тоннели третьего транспортного кольца. В них была какая-то своя, особенная красота. Толя сидел, как завороженный, впитывая эту, казалось, неземную цивилизацию. Никогда ничего подобного он не испытывал в своей, уже достаточно продолжительной, жизни. Сейчас он вдруг остро ощутил, что в свои сорок лет практически ничего и не видел, нигде толком не отдыхал и не был, не говоря уже о загранице. Проезжая Новодевичий монастырь, оригинально подсвеченный фонарями и прожекторами, он буквально раскрыл рот и не мог вымолвить ни слова. Он совершенно не знал Москвы, не представлял – мимо каких зданий, сооружений, соборов, университетов они проезжают, но от всего увиденного вдруг осознанно ощутил гордость, что это – Москва, столица России, гражданином которой он является. Неоднократно каждый год он посещал Питер, но почему-то такое чувство он испытал впервые именно здесь, в столице. Хотя от многих слышал мнение, что Санкт-Петербург намного красивее Москвы. Нет, нельзя сравнивать эти два необыкновенных города, они совершенно разные. Вот так и живешь, не подозревая даже, что на расстоянии чуть более пятиста километров можно попасть совершенно в другой мир!
К месту назначения они прибыли минут через тридцать. Толя рассчитался с водителем и подошёл к подъезду дома, где проживал его друг. Если бы не водитель, который быстро сориентировался в адресе и подвез Исакова к самому подъезду, он бы и здесь потерял, наверное, минут двадцать, чтобы найти нужный дом. Естественно, дверь подъезда была оборудована домофоном. Анатолий набрал номер квартиры Лобунько и нажал кнопку вызова. Как ни странно, мужской голос ответил буквально через несколько секунд, словно специально ждал у двери:
– Ну и кто там? – сказано это было с оттенком, претендующим на юмор.
– Подскажите, пожалуйста, – немного волнуясь, проговорил гость, – здесь проживает Лобунько Анатолий?
– А где же мне ещё жить? Ты кто?
– Толя, это я, Исаков Толя… тёзка твой из Новгорода.
Трехсекундное замешательство, после которого щелкнул открывающийся замок подъездной двери, одновременно в динамике раздался голос:
– Братуха, третий этаж, поднимайся скорее!
Они обнялись, ничего не говоря друг другу, прямо около открытой двери квартиры, и стояли так секунд десять, – слов почему-то не было никаких, да, видимо, они в них и не нуждались.
Через десять минут на кухонном столе стояла немудреная закуска, в основном состоящая из консервированных овощей и мясных нарезок, и бутылка импортной водки. Лобунько колдовал что-то за кухонной плитой, – оказалось, ставил вариться пельмени собственного изготовления. Исаков Толя и не предполагал, что его армейский тёзка еще и кулинарией занимается.
– А у меня, походу, хобби такое появилось, – объяснил Исакову хозяин квартиры, – как-то однажды очень резко захотелось самому что-нибудь сварганить, вот с тех пор и остановиться не могу. Обязательно тебя еще удивлю своей кулинарией. Извини, что сейчас, кроме моих пельменей, ничего нет, но они очень достойные. Сейчас оценишь под водочку.
Пельмени действительно были достойными, впрочем, как и водочка. Друзья выпили по одной, затем по второй, затем третий раз не чокаясь, знатно покушали, а потом – под остатки водочки и пельменей – и беседа размеренная потекла. Сначала про себя рассказал Толя Лобунько:
– А ты знаешь, брат, у меня после службы не заладилось как-то… Пытался попасть на хорошую работу, не получалось никак, всегда что-то не устраивало. Потом решил бизнесом заняться, но очень скоро понял, что с моим первоначальным капиталом можно лишь уйти в длительный запой, потом сдать бутылки и начать также длительно опохмеляться. А вот потом мне свезло: встретил случайно пацанов, угонами занимающихся. А я, как ты помнишь, всегда на тачках помешан был. Короче, сошлись мы с ними. И началась моя криминальная карьера. Правда, не очень долго она длилась. Приняли меня менты через годик, но зато этот год интересно жил. Да и «бабулек» хватало. Дали пару лет. Вышел. Всё повторилось по-новой. Только срок уже несколько другой. Короче, год назад снова по звоночку выскочил. С семьей полный ноль, – так и не нашел свою половинку… детей конечно же нет. Сейчас в той же теме тружусь, но уже в серьезной команде, всё по-взрослому, да и сам уже тачки не вскрываю, другие задачи передо мной, и деньги другие. Вот, квартирку неплохую прикупил. Однокомнатная, правда, но мне хватает. Не буду тебя грузить своим криминалом, ни к чему тебе. Ты сам как? А то всё обо мне… Как у тебя дела? Каким ветром в Москве оказался?
Исаков, пока Лобунько рассказывал ему свою жизнь, пытался понять: тот ли перед ним человек, с которым он более десятка лет назад делил и хлеб, и кров, и жизнь порою одна на двоих была. И, чем больше анализировал рассказ и поведение тёзки в настоящий момент, выражение глаз, даже порою интонацию сказанного, тем больше приходил к выводу, что перед ним тот же Толян, тот же братишка, – как они называли друг друга ещё в той, боевой молодости. И совсем не пугали Исакова его судимости и криминальный образ жизни. Многие после той войны ушли в криминал. Здесь тоже можно существовать, и порою даже быть честнее и порядочнее, чем те многие, которые находились вроде бы и вне криминала, даже числящиеся в почёте у местных властей, да и не только местных…
И Анатолий решился. Ну, на кого он мог ещё положиться без всякого страха и сомнения, как не на Лобунько, с которым они действительно давно потеряли счет, кто из них кому чаще жизнь спасал, от пули прикрывал…
Рассказывал Толя всё обстоятельно, не торопясь, по порядку. Не скрывал от боевого товарища ничего. И о плане своём тоже рассказал, и о частном сыщике, и о намерении найти в Москве ствол. Ничего не скрыл Исаков. Смотря на реакцию Лобунько, которую тот хоть и скупо, но демонстрировал, понимал, что правильно всё делает, должен столичный брат и помочь, и поддержать бывшего боевого брата. И не ошибся. Когда Исаков закончил, друзья молчали несколько минут, потом Лобунько долил до конца остатки спиртного, выпили, москвич перевернул стопки кверху дном и сказал:
