— Ик, — икнула Аманта. — Хорошо пошло! — Бокал выпал из ее рук и покатился по ковру. — Иди-ка ты первым, Ларри. Если я споткнусь и упаду, то я хочу упасть на что-нибудь мягкое, а не на голые камни.
— Я прошу тебя соблюдать два правила, — с мольбой в голосе обратился я к Аманте. — Первое: держись за мое плечо, чтобы мы не потеряли друг друга в темноте; второе: держи свой поганый рот на замке, слышишь?
— Ну уж нет! Если я найду там своего хахаля, Кента, я ему устрою грандиозный скандал! Как он посмел скрыть от меня, что отправился на такую классную тусовку… — Аманта криво усмехнулась. — Ну, а в остальных случаях я буду немой, как могила.
— Где мы с тобой, в конце концов, и окажемся, если ты не заткнешься! — рявкнул я.
Я спустился по ступенькам на глубину своего роста; здесь я остановился, ожидая, пока Аманта догонит меня. На третьей ступеньке она поскользнулась, и из ее уст вылетело крепкое словцо; через мгновение она опять оступилась и всем своим телом навалилась на меня.
— Ради Бога, Бейкер, — прорычала она. — Веди себя прилично!
«Ну что с ней поделаешь?» — с горечью подумал я и снова стал осторожно спускаться. Наконец ступеньки закончились, и я понял, что добрался до подземного коридора. Тьма стояла кромешная; я вытянул вперед обе руки и на ощупь стал куда-то пробираться. Чем дальше мы шли, тем тяжелее опиралась Аманта на мое плечо. Вдруг мои руки коснулись стены, и я резко остановился. Тело Аманты грубо навалилось мне на спину, и я услышал ее возмущенное фырканье.
— Прекрати дурить, Бейкер, — прошипела она мне в ухо. — Дело очень серьезное.
— Я уткнулся в стену, — прошипел я в ответ.
— Тогда иди направо или налево.
Справа тоже была стена, и я повернул налево. Мы снова двинулись в путь; рука Аманты одобрительно похлопала меня по плечу, и я чуть было не поперхнулся от возмущения. Второй подземный коридор тянулся гораздо дальше, чем первый, и у меня хватило ума держаться рукой за стену, а вторую вытянуть вперед. Благодаря этому я догадался, что коридор снова делает поворот, еще до того, как уткнулся в стену. Передо мной замаячил свет, и, чем дальше мы шли, тем ярче он становился. Наконец впереди, на расстоянии двадцати футов, показался освещенный проход в подземное помещение, и я услышал, как Аманта испустила тихий вздох облегчения. Не дойдя до прохода один фут, я остановился и, прижав Аманту спиной к стене, подкрался к нему и осторожно заглянул внутрь.
Зрелище, открывшееся моим глазам, ошеломило меня. Коридор смыкался с обширным подземным залом, освещенным россыпью свечей. Их было так много, что обстановку зала можно было рассмотреть во всех подробностях. Дальняя стена, прямо напротив входа, была покрыта росписью, изображавшей огромное уродливое существо с короной на голове, весь вид которого вызывал отвращение. У существа была огромная голова, черты лица искажены до уродства; такое лицо могло привидеться лишь в кошмарном сне. Тела у чудища не было вовсе — вместо него художник изобразил пять или шесть волосатых ног, похожих на лапы ящерицы или паука. У существа было что-то от человека, от рептилии и от насекомого одновременно. У основания росписи стоял длинный низкий алтарь с мраморной плитой, на которой рядами высились урны или что-то похожее на них. Урны были инкрустированы золотом и серебром, и они ярко сверкали в сиянии свечей. Перед алтарем, спиной ко мне, стояли поклонники Сатаны.
Я почувствовал легкое прикосновение к своей руке, а когда понял, в чем дело, было уже поздно. Аманта, сгорая от любопытства, просунула голову в проход и увидела огромное уродливое чудище на стене.
— Ну и тварь, прости Господи! — выкрикнула она так громко, что мокрые, сочащиеся водой стены подземного зала ответили ей гулким эхом.
Я бросился к Аманте, чтобы зажать ей рот, пока она не брякнула еще чего-нибудь, хотя прекрасно понимал — слишком поздно! Я схватил ее за плечо и грубо развернул, а потом толкнул в ту сторону, откуда мы пришли. Но, должно быть, я толкнул очень сильно, потому что она споткнулась и упала, ударившись головой о стену. Я свалился сверху. Поднявшись, я увидел, что Аманта так и не пришла в себя даже тогда, когда сатанисты добрались до нас. Впрочем, может быть, это было и к лучшему.
Привязанный к одной из колонн, поддерживающих высокий свод подземного зала, с руками, вытянутыми по швам, я был недвижим и мог лишь следить за происходящим. С трудом узнавал я обитателей островного дома — так сильно обезобразила их причудливая раскраска тел. Среди них была и Памела. Пшеничные волосы ниспадали ей на плечи; ее обнаженное тело было грубо размалевано какими-то таинственными знаками, загадочно расположенными так, чтобы тело выглядело как можно более уродливо и похотливо. Потом я увидел Труди Ламберт, одетую в ту же белую ночную сорочку, в которой я видел ее накануне ночью на лесной полянке. Странное дело! В прозрачном ночном одеянии нагота Труди была более бесстыдной, чем откровенная обнаженность голого тела Памелы.
Кент Донаван был тоже голым, если не считать накидки, сшитой, как мне показалось, из старого облезлого меха, которую он набросил себе на плечи; все его тело, как и тело Памелы, было размалевано непристойными рисунками. Рядом с Кентом стоял Маркус Адлер, жирное тело которого было задрапировано простыней на манер древнеримской тоги. Его лысая голова лоснилась от пота, а глаза неотрывно следили за Памелой. Здесь же была и вдова Уоррена. Она стояла поодаль, отдельно от всех остальных, незряче глядя в пол и обреченно ссутулив плечи; по контрасту с другими — она была в обычной своей одежде. В зале не было только старой карги и Креспина.
Когда Донаван и Адлер набросились на меня в подземном коридоре, я понял, что сопротивляться бессмысленно. У моих ног лежала без чувств Аманта, а нападающие были вооружены длинными острыми ножами. Привязав меня к колонне, они приволокли в зал Аманту и, бросив ее слева от алтаря, вернулись на свои места. С той самой минуты, как Донаван и Адлер закрепили последний узел на веревке, которая тут же больно врезалась в мое тело и не давала мне никакой возможности пошевелиться, вся компания словно позабыла о моем присутствии.
Поведение Памелы было верхом непристойности. Словно в шведском порнографическом шоу, она походкой манекенщицы двинулась навстречу Адлеру, развернув губы своей киски. Подойдя к нему, она принялась тереться о его широкий зад, неприлично вращая тазом. Потом она отошла от него и, взяв мешок и проходя мимо свечей, зажженных кучками, принялась бросать в их мерцающее пламя целые горсти какого-то порошка, напоминавшего песок; свет моментально потускнел, и в воздухе едко запахло мочой какого-то животного.
Зловоние все усиливалось и вскоре стало совершенно непереносимым. Донаван стоял рядом с Труди; он что-то прошептал ей на ухо, одной рукой лаская ей грудь. Его пенис почти моментально встал, и он принялся свободной рукой нежно поглаживать его, словно это был ребенок. Однако Труди оставалась совершенно безучастной, и по ее отрешенному лицу я понял, что она не осознает происходящего. Труди словно прилетела с другой планеты — так разительно она отличалась от остальных. Памела по-прежнему выделывалась перед Адлером. Подняв края его тоги, она взяла его маленький толстый пенис и начала массировать его ладонями обеих рук, одновременно касаясь его лица небрежными слюнявыми поцелуями. Неожиданно Памела наклонилась и запечатлела звонкий поцелуй на кончике его пушки, а он в это время засунул пальцы в ее влагалище.
Неожиданно откуда-то извне прозвучал гонг, и все собравшиеся в подземном зале застыли на месте. Адлер медленно вытащил пальцы из влагалища Памелы. Наступила мертвая тишина, и все обратили свои взоры на дверь слева от настенной росписи. Она открылась, и оттуда появилась небольшая фигурка, которая медленно приблизилась к алтарю и повернулась лицом к присутствующим. Фигурка была укутана в широкое платье, ниспадавшее с ее плеч до самого пола, а лицо скрывалось под маской, изображавшей козлиную голову.
— Час пробил! — Сухой голос, напоминавший шуршание листьев на ветру, был мне до отвращения знаком. — Скоро придет он, истинный сын Сатаны!
— Истинный сын Сатаны! — эхом повторили за ней все остальные.
— Когда мы погрязнем в блуде и грехах, он придет и явит нам свою милость! — продолжал вещать сухой голос.
— Свою милость! — прошелестело эхо.
— Пусть жрица подготовит алтарь.
Труди сделала шаг вперед и, медленно приблизившись к алтарю, принялась снимать с него урны и ставить на пол.
— Сегодня мы собрались, чтобы принять в свои ряды нового брата, — прозвучал голос из-под козлиной маски. — Надеюсь, что истинный сын Сатаны благосклонно отнесется к тебе, Маркус. А теперь начнем инициацию!
Донаван схватился за край импровизированной тоги Адлера и одним быстрым рывком сорвал ее, обнажив толстое волосатое тело, блестевшее от пота. Памела, широко расставив ноги и чуть согнув их в коленях, непристойно вихляясь, снова двинулась к нему, раздвинув пальцами свою киску.
