А когда управляющий снова вызвал его и сказал, что звонила Громова и просила приехать к ней, чтобы ознакомиться с результатами экспертизы, и что самому управляющему этим заниматься некогда, — Костромин поехал к Громовой с бьющимся от волнения сердцем, нехорошими предчувствиями и влажными ладонями.
Громова ждала его в своем кабинете за столом, заваленным бумагами. При его появлении она оторвалась на секунду от бумаг, поздоровалась, указала жестом на стул — садитесь — и снова уткнулась в очередной документ. Если бы Костромин не был так взволнован, он бы только усмехнулся, он хорошо знал такой психологический прием — я, мол, так занята, так занята… — с одной стороны, внушаешь посетителю ощущение своей значимости и страшной занятости, с другой — заставляешь его подождать и понервничать, тем самым подготавливая к очередному нелицеприятному разговору. Но сейчас Костромин был так взволнован, что не воспринял поведение Громовой как обычный психологический трюк, а занервничал еще больше. Он посмотрел на ее склоненную голову. Лет этак за пятьдесят, но еще не пенсионный возраст. Одета вроде бы и прилично, но неинтересно — еще бы, где ей об одежде думать, надо преступников ловить! Громова оторвала взгляд от бумаг и подняла глаза:
— Извините, Юрий Николаевич…
— Что вы, — Костромин в первое мгновение удивился — откуда она знает его имя и отчество, но потом сообразил, что он только что оформлял внизу пропуск и ей его данные, конечно, сообщили.
— Нами произведена экспертиза эксгумированных останков, предположительно приписываемых Александру Васильевичу Строганову, — начала Громова, и Юрий похолодел: «предположительно приписываемых!». Значит, еще не точно!
Громова продолжала:
— С санкции прокурора была произведена эксгумация вышеназванных останков и изъятие в стоматологической клинике «Стома» зубной карты Строганова. Экспертом Новиковым Андреем Ивановичем было произведено сличение зубного оттиска нижней и верхней челюстей эксгумированных останков с данными стоматологической карты. На основании этого сличения эксперт Новиков подтвердил, что эксгумированные останки принадлежат Строганову Александру Васильевичу.
Костромин почувствовал, как с его души свалился камень величиной с постамент Медного всадника. Строганову не удалось-таки выкрутиться, смерть не перехитришь. Он заметно повеселел и спросил у Громовой:
— Вы пригласили меня только для того, чтобы сообщить результаты экспертизы? Больше я ничем не могу вам быть полезен?
— Не мне, — строго поправила его Громова, — не мне, а следствию. Разумеется, можете быть полезны. Я хотела бы спросить вас о двух вещах.
Во-первых, как вы считаете, кто мог быть заинтересован в смерти Строганова?
«Больше всех — сам Строганов», — подумал Костромин, но вслух он этого сказать не мог, поэтому слегка замялся:
— Вы понимаете.., человек, работающий с большими деньгами всегда находится как бы в зоне риска…
— Но ведь такое убийство никак не может быть сопряжено ни с ограблением, ни с попыткой вымогательства денег — у покойника ничего уже не отнимешь. Вы не могли бы мне сказать — возможно, ему кто-либо угрожал, шантажировал его?
— Мне о таких фактах ничего не известно.
— Кроме того, что вы занимаете пост начальника службы безопасности банка, вы еще и были другом покойного Строганова, и даже достаточно близким? Кажется, вы с ним учились в школе?
Чертова баба, сколько сарказма она вложила в это «кажется»! Наверняка знает точно, что они со Строгановым знакомы еще со школы, потом работали вместе, это нетрудно выяснить.
— Вам не кажется, Анна Николаевна, мы действительно учились с ним в школе. — Как только Костромин убедился, что Строганов мертв, он решил показать зубки.
— Обычно школьная дружба — самая долгая и самая близкая. Следовательно, вы со Строгановым были близкими друзьями. Не могу понять, почему вы так боитесь признать этот факт.
— Я ничего не боюсь признать, просто хотел бы сказать, что наша дружба была не настолько близкой, чтобы он делился со мной своими тайнами…
— Пусть даже так. Но вы не могли не заметить, хотя бы по долгу службы, если бы он был в последнее время подавлен и обеспокоен?
— В наше время все обеспокоены и большинство людей подавлены, «Он мне будет рассказывать!» — подумала Громова.
— Все же, я думаю, перед такими людьми, как Строганов, не маячит призрак нищеты!
— Как вам сказать… Зато ему есть что терять.
Бедному человеку терять нечего, и он чувствует себя спокойнее…
— Весьма оригинальный взгляд на вещи! — Громова сняла очки и даже чуть привстала из-за стола, чтобы лучше разглядеть своего собеседника. — Надо будет рассказать о вашей точке зрения моему соседу, подполковнику, который полгода не получает жалованье, и у него даже нет денег на лекарства от астмы, которую он заработал за двадцать лет службы в отдаленных гарнизонах… Впрочем, я отвлеклась. Вернемся к непосредственной теме нашего разговора. Значит, у вас не сложилось впечатления, что покойный Строганов был в последнее время чем-то обеспокоен больше чем обычно?
— Совершенно верно, — немного обиженно ответил Костромин.
— Ну что ж… Давайте ваш пропуск, я подпишу. Кстати, до меня дошли сведения, что в банке, кроме убийства заместителя управляющего, имело место.., еще одно ЧП, скажем так.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Костромин, он уже забрал пропуск и собрался уходить, в связи с чем успокоился и несколько расслабился.
— Что я имею в виду? Какие же неприятности могут произойти в банке? Разумеется, связанные с деньгами. Большими деньгами…
Разнюхала-таки! Не зря чуть не половина банка перебывала у нее на допросах, кто-то трепанул, а ей много не надо, теперь вцепится как бульдог и начнет копать!
— Что-то вы, Юрий Николаевич, побледнели? — продолжала Громова откровенно издевательским тоном. — Вам нехорошо? Может быть, в кабинете слишком душно? Идите, я вас не задерживаю. Все равно вы мне про ЧП ничего не расскажете.
Костромин добежал до своей машины, резко сорвал ее с места и вытащил мобильник. Набрав знакомый номер, он коротко бросил:
— Надо встретиться. На том же месте, ты знаешь. Через полчаса.
Через полчаса, оставив машину неподалеку, он прошел по безлюдной аллее парка Лесотехнической академии и сел на зеленую садовую скамью.
Светлана торопливо подошла пятью минутами позже, запыхавшаяся и злая.
— Что за спешка? И вообще — договорились же, никаких незапланированных контактов!
— Я только что от следователя. Она что-то разнюхала про калмыцкую историю и недвусмысленно дала мне понять, что связывает ее со взрывом.
— Пусть себе связывает на здоровье. Доказать ничего она не сможет. Самое главное — нет человека — нет проблемы.
— Одно радует.., провели экспертизу, и она подтвердила, что в машине был он.
Светлана посмотрела на Юрия подозрительно.
— А ты что — сомневался? Ты же мне говорил, что сам его приложил и взорвался он у тебя на глазах? Или все было не так?
— Все так, успокойся. Просто я нервничать стал — он же, собака, хитрый был, как не знаю кто…
— Это он-то — хитрый! Ой, не смеши! Да ему самому ни одна мысль в жизни в голову не пришла, все ему туда вкладывать приходилось!
— Ладно, Света, это все пустое. Ты мне скажи — что на Кипре?
Она помрачнела:
— На Кипре ничего нет.
— Что? И ты об этом так спокойно говоришь?
Как это — ничего нет? Теперь ты со мной играть вздумала?
— Юра, мы с тобой в одной лодке. Если перегрыземся — так влипнуть можем, что страшно подумать. Подожди кипятиться. Я послала туда послушную бабу — шагу без команды не ступит, у нее здесь сын-инвалид, трясется за него… Она была в банке, и там ей сказали, что на этот счет деньги не поступали — ты меня понимаешь? Вот, распечаточку выдали! — Светлана протянула ему листок.
— Что ты мне подсовываешь? — закричал он, — Я тебе таких полсотни распечатаю за минуту! Где баба? Я сам с ней потолкую.
— Нет ее уже.
— Что значит — нет?
— Нет — значит, нет! Ты что думаешь, я смогу спокойно существовать, когда такой свидетель по земле ходит? Если только в банке или в милиции про Кипр узнают…
— А со мной посоветоваться не могла? Сама решила — сама сделала!
— Не ори, — спокойно сказала Светлана и закурила сигарету, — если не веришь мне, так и скажи.
Он молча думал. Ей он, разумеется, не верил, там, где замешаны большие деньги, верить вообще никому нельзя. Строганов вот ему поверил, и где он теперь?.. Строганов… Внезапно Костромин понял, что его все время беспокоило в этой истории. Тогда за тысячную долю секунды перед взрывом, когда он рванул машину с места, чтобы уехать, он не удержался и кинул последний взгляд назад. Строганов в последний момент пытался открыть дверцу, но вместо этого приоткрыл окно. Костромин вспомнил его последний взгляд, в нем было прозрение, ужас перед надвигающейся смертью и еще что-то. Только теперь Костромин понял, что это было злорадство.
