— Это вдова и брат погибшего Сейфуллина, — представил их Силов вошедшему к нему в кабинет Саматову.
— Мы знакомы, — кивнул Тура.
— Значит, вы уверены, что одно из этих ружей действительно принадлежало вашему брату… — уточнил Силов.
— Да, — не очень уверенно сказал Сейфуллин-брат.
— И вы его опознали…
— Вот это, — Сейфуллин показал на одно из ружей.
— У вас нет сомнений? Это действительно оно?
— Я его сразу узнал! «Тулка», ремень плетеный… Мне расписаться?
— Да… И вы тоже!
Понятые с опаской поставили свои подписи, осторожно удалились.
Силов продолжал докапываться до сути:
— Он его в магазине купил?
— По-моему, с рук… — Сейфуллин посмотрел на вдову. Та закрыла глаза, откинулась к спинке стула.
— Сейчас я вас отпущу, — сказал Силов. — Давно он его приобрел?
— Года два назад…
— И часто им пользовался?
— Нечасто… — промычал брат Сейфуллина. — Но бывало…
— И все на качкалдаков? Один? Или тоже с Баларгимовым?
Родственники молчали, не зная, что ответить.
— Мы допросили соседей, знакомых… Никто ничего не слышал о нем как об охотнике… Главное, в доме у вас нет боеприпасов…
Сейфуллина показала рукой, что ей плохо. Силов поднялся, налил из графина воды, поставил перед вдовой.
— Похоже, вы тоже впервые слышите об охоте… — Сейфуллин потом помог вдове брата подняться.
— Как же все-таки вы жили? — Силов проводил их до двери. — На вашу зарплату воспитательницы? Муж нигде не работал… Машину приобрел, мотоцикл…
Они уже собирались уходить, когда Силов спросил:
— Он иногда предлагал осетрину соседям… Иногда икру… Он, случайно, не браконьерствовал?
— Нет, нет… — Сейфуллина пошатнулась. — Мне плохо…
Сейфуллины вышли.
Когда дверь за ними закрылась, Силов положил руку на ружье, которое брат Сейфуллина опознал.
— Это, действительно, ружье, поднятое со дна. И из него, действительно, убит Сейфуллин. И по справке, которую дали Буракову, оно ему и принадлежит… Только справка эта липовая. В действительности оно числится за другим охотником. Они все врут! Никакой охоты не было. Ты видел судимости Баларгимова? Начиная с неподчинения патрулю и кончая разбоем. Его дважды подозревали в убийствах и дважды выпускали ввиду недостаточности доказательств. Буракову надо было с самого начала взять его под стражу.
Тура спросил:
— Известно, кому принадлежало раньше ружье?
— Да! Он работает в «Металлоремонте» на базаре. Григорий Макаров… Там у него своя будка.
Тура и Силов шли по скучному, почти пустому базару.
Только в одном месте, где торговали шашлыком и варили плов, толпился народ.
Здесь висели зимние дыни в плетеных корзинах, на прилавках лежала курага, кишмиш.
Продавцы были узбеки. Сбоку стояло несколько рефрижераторов со знакомыми обоим — Туре и Силову — государственными номерами.
— О-о! — удивился Силов. — Мы почти дома!
Один из продавцов увидел Туру, оставил дела, с широко раскрытыми для традиционного объятия руками двинулся навстречу.
— Тура-джан! — Они обменялись привычными по правилам узбекского этикета вопросами о здоровье, о близких.
Силов тоже приблизился:
— Ассолом-алейкум…
— Это наш земляк, мой друг… Силов, — представил его Саматов.
К Силову потянулись с объятиями. Лишь один из приезжих, стоявший поодаль, спросил недоуменно у Туры:
— Какой же он земляк? Он русский…
— Он больше узбек, чем ты, — сказал Тура. — Его отец мальчишкой приехал в Джизак во время войны, он вырос в узбекской махалле…
Силов ничего этого не слышал. Он обнимался с земляками, повторяя традиционные приветствия:
— Яхшими сиз? Болалар, чокалар яхши ми?
И его тоже приветствовали по обычаю:
— Яхшими сиз? Омоми сиз?
К ним подошли другие земляки, кто-то уже вытирал тряпкой стол, пододвигал стулья, обнимал за плечи. Силов вполголоса сказал Туре:
— Пока ты тут с нашими земляками, я зайду к Макарову в «Металлоремонт».
— Хочешь один?
— Вдвоем, может статься, мы даже помешаем друг другу…
Металлоремонтная мастерская находилась тут же, у входа в базар — небольшая, как большинство заведений кустарей: крошечный уголок для заказчиков перед квадратным окошком у входа и тесное помещение за перегородкой с обязательным верстаком, тисками и напильниками.
Макаров — хозяин мастерской немолодой, с капризным брезгливым лицом, в очках, с подвязанными дугами, в кепке и фартуке — что-то насвистывал, нагнувшись над верстаком.
Вокруг в беспорядке были наброшены зонты, портфели, сумки.
За окошком для посетителей было пусто.
Силов появился без стука, сразу тяжело прошел за перегородку.
— Здорово, друг!..
Увидев незнакомого человека, Макаров прекратил насвистывать, снял очки, взглянул вопросительно.
— Уголовный розыск водной милиции, — Силов, не разворачивая удостоверения, чуть приподнял его над верхним карманом. — Макаров?
— Да. Григорий Андреевич.
— Майор Силов, — он подал руку. — Меня интересует двухствольное охотничье ружье № 141917… Вот это, — он показал фотографию. — Ваше?
Макаров повертел в руках фотографию.
— Мое.
— Можете доказать? — спросил Силов.
Макаров выключил горелку, полез в ящик стола, поискал среди каких-то бумаг.
— Вот! — он достал паспорт на ружье, передал Силову.
— Где оно? — Макаров замялся.
— Дали кому-нибудь? — Макаров молчал. — Подарили? Продали?
— Да, если б продал…
— Сам отдал?
— Тут не захочешь, а отдашь… Когда ты один, а их кодло. Вышли из машин, остановили, смеются: «На охоту что ли собрался?»
— Где это было?
— За метеостанцией…
— А дальше?
— Один говорит: «Одолжи, говорит, ружье пострелять. Постреляю — отдам…»
— Ну?
— До сегодняшнего дня все стреляет!
— И сколько уже прошло?
— Полгода…
— Кто он?
— Откуда я знаю? Охотник или рыбак…
— На машине он был?
— Да.
— А какая у него машина? — Макаров пожал плечами.
— Врешь! — Силов сразу понял. — Ты знаешь его…
— Откуда!
— Тут все рыбаки, охотники друг друга знают! Подумаешь, акватория!
— Не знаю.
С улицы кто-то вошел. В окошко потянулась чья-то рука с чайником.
Силов подошел к окошку.
— Перерыв, гражданка, — захлопнул деревянную створку.
Кто-то недовольно зашлепал к выходу.
— Ну-ка, запри дверь! — Силов обернулся к Макарову.
— Зачем?
— Я сказал: закрой! Быстро!
Макаров на заплетающихся ногах подошел к входной двери, запер ее, вернулся к верстаку.
— Садись! — Силов ногой пододвинул ему табурет. Макаров двигался механически. Сел.
— Ты его знаешь, — сказал Силов, — но боишься до смерти! А на милицию ты положил с прибором… Потому что милиция, по-твоему, во… — он похлопал себя по ушам. — Так? — Он не дал ему ответить. — Чего тебе нас бояться? Ты только его боишься! Больше никого… Так? Ну, давай-давай! У страха глаза велики — во какие!
— Какой страх? Какие глаза?.. Когда у меня мастерскую два раза поджигали! Требовали денег!
— И третий раз подожгут! И опять ты от них будешь откупаться… Так и будет, потому что ты — мудак, и не того боишься, кого следует! Если я за тебя возьмусь, ты у меня сразу будешь бедный! Тут же все краденое! Все — ворованное! — Силов показал вокруг себя. — Все это конфискуют. Я еще возьмусь за твой дом! Частный?!
Макаров не ответил.
— Живешь в «Нахалстрое»?
— Да.
— Там же все ворованное! Краденое… Построено без проекта, никем не утверждено… Тебе меня надо бояться, а не их. Завтра я приведу эпидстанцию, райинспектора! Ты у меня полетишь… Что сидишь? Встань! — он ударил ногой по ножке табурета, вроде как целя по ноге. — Я тебя так обую! Ты будешь гол как сокол… Ни в одну мастерскую тебя не возьмут. Тварь… Ты еще не знаешь, против кого пошел… Чем все это грозит… — Силов вдруг замолчал. Сказал, словно отходя: — Садись, ладно… Дети у тебя есть?
— Двое.
— Вот видишь! Тебе о них думать надо! Родители есть?
— Мать…
— Закури, Григорий, — Силов достал сигареты. Макаров еще не отошел от обрушившегося на него натиска.
— У меня есть… — Он полез в карман, достал мятую дешевую пачку.
— Мать пожилая? — Силов так же напористо раскручивал его теперь уже в обратную сторону. — Как у нее со здоровьем?
— Какое уж здоровье? Восемьдесят четыре года…
— Представляешь, что с ней будет, если ты сядешь… Прикури! — Силов достал зажигалку.
Макаров прикурил, на глазах у него показались слезы, он постарался незаметно смахнуть их ладонью. Силов нагнулся к нему, сказал ласково:
— Давай по-хорошему! Ты нам сделаешь раз хорошо, мы тебе сто раз сделаем… Откуда он, тот мужик? На базаре работает?
Макаров поколебался, сказал чуть слышно:
— Рыбак…
— Писать мы не будем! Только ты знаешь и я! Больше никто! Он твой сосед? Тоже из «Нахалстроя»?
Макаров вздохнул:
— Он в Чапаевских тупиках живет.
