Но капитан не выносил Люсиных слез. Плакала она не часто, но горячо, по-детски, и отчаянная жалость сжимала сердце капитана…
Конечно, прежде всего сейчас нужно, чтобы все мы были живы и дома — одни. Разберемся. Теперь ты, Люся, может быть, станешь магнитофоном. Вполне исправным. Большего я не хочу. А потом я уйду… в туман, так-то сказать. Пойду в атаку. Схожу. Где-то я его или их застукаю. Главное, поступать… парадоксально. По расчетам жреца, я его мудреную тетрадь должен был часа полтора-два назад прочитать…
В подъезде, в лифте, на лестнице — никого. Знакомая кошка неохотно встала, пошла не спеша, по очереди потянув-расправив задние лапы, словно по очереди прилипающие к полу…
Дверь открыла Люся. Ленка в спальне что-то уронила и притихла.
— Где поговорим? — спросил Роальд, не отводя взгляда.
— На кухне.
Прошли на кухню. Роальд закурил. Раздеться Люся не предложила.
Уютная кухня. Операционное помещение. Роальд вспомнил, что не поставил вчера прокладку в кран. Теперь и не поставит. Может, последний раз здесь.
Сел у стола, пододвинул пепельницу. Люся встала у окна. Он так себе это и представлял. Ну правильно: руки скрещены на груди. А симпатичная баба, между прочим: «очи как море», носик тоненький, губки бантиком. По себе брал.
— В меня сегодня… Меня сегодня два раза пытались убить. Я хочу прежде всего…
— Не люблю мужиков, которые на жалость бьют.
— Я не бью. Кто сообщил тебе этот телефон? Как это было? Дело серьезное.
— Брось. Может быть, и серьезное для тебя, это меня не касается. Сколько ты уже путаешься с этой сучкой? Да можешь не врать. Это не важно. Не знала, что ты и пойманный за руку будешь выкручиваться. Жалкая картина!
— Кто сообщил телефон? Кто и с кем, — другой вопрос. Сейчас мне, и не только мне, важно знать это прежде всего! Иначе погибнет еще человек. Два трупа уже сегодня есть.
— Ух как страшно! Целых два? Какой ужас! Так ты у этой сучки в засаде сидишь? А я-то думала! Надо же! Так что же ты приехал? Сидел бы себе! А то третий труп будет.
— Он и будет, если я не узнаю, как ты меня нашла. Меня специально кто-то хотел удалить из той квартиры. Поэтому срочно наплели тебе, так наплели, что мне из этого выкрутиться трудно будет. А расчет на то, что я сейчас в ту квартиру не вернусь.
— А кто тебя держит? Вон дверь, возвращайся хоть сейчас. В ту квартиру.
— Я же тебя знаю. Наделаешь глупостей, не разобравшись.
— Я когда-то сделала глупость. Других, надеюсь, не будет. На.
Люся открыла кухонный шкафчик. Извлекла конверт. Брезгливо держа кончиками пальцев, пронесла, сделав два шага, положила на стол перед Роальдом, вытерла пальцы о халат.
Капитан вытряс из конверта фотографию и листок. Блик от плафона сошел с фотографии, и Роальд увидел себя. Голого. На знакомой тахте. С Любкой. Четко, довольно крупно, перепутать нельзя.
Капитан отложил фотографию и развернул листок. На машинке, все по пунктам: даты, дела, свершения. Номер Любкиного телефона. Сообщение о том, что сейчас (дата) Роальд именно «у нее» и находится. Предложение в этом убедиться немедленно. Без подписи.
Шрифт капитан узнал. Та же машинка. Та, что стоит и сейчас у Ильи Михайловича под письменным столом. Интересно, что с той точки зрения, откуда они с Любкой сфотографированы, никак не подберешься к ним. Тут «стенка». В «стенке» не поместишься. Разве что проделана дыра в гостиную. Но можно предположить, что это опять Любкин «автоспуск». Интересно еще, могла она изготовить или не успела порнографическую серию «Мы с Роальдом — пламя любви». Или «Я в Москве».
— Этого я и ожидал, — кивнул капитан, — как ты это получила?
— А на фотографии это не ты, конечно?
— Нет. Но сделано ловко.
— Мне хочется дать тебе по морде. Но я воздержусь, а то ты можешь подумать, что меня это слишком серьезно задело. Помнится, числа шестого тогда, перед Рождеством, ты принес сервелат, виски. Тут написано, откуда это взялось. А на самом деле то была тоже ловкая подделка? Компьютер, во всяком случае, вполне качественный. Финский, как помнится.
— Компьютер настоящий. Как ты это получила?
— Если этот листочек отнести в ваше РУВД… фотографию-то можешь взять на память. Может, у тебя не хватает для серии…
— Люся! Мне надо очень быстро сейчас действовать! Это очень серьезно! Как к тебе это попало?! Во сколько?! Важно!
— Не ори. Мне-то не важно. Думаю, и тебе…
Капитан дернулся от звонка:
— Не бери трубку!
— Почему же? Мне может быть интересно.
Капитан уже добежал до телефона.
Трубка хихикала. Потом пошли гудки.
Капитан вернулся на кухню:
— Я знаю, как это было! Позвонили! Так?!
— Да. Позвонили. Попросили срочно взять в почтовом ящике важное письмо…
— Надо было не ходить! Ты же знаешь, где я работаю!
— Знаю. Теперь еще лучше знаю. Я сходила.
— Когда был звонок?!
— Не помню точно.
— Я помню точно! Примерно час назад!
— Кажется. А теперь пора поговорить серьезно. А то уже поздно.
Люся скрестила руки на груди. Великолепно! Такая женщина! Очень красивая и серьезная женщина, капитан. Сейчас вы с нею будете серьезно разговаривать. Вы будете выяснять отношения, капитан. А в это время в той квартире произойдет нечто не тобой, капитан, запланированное, но тебя касающееся более всего другого.
— Сейчас мы поговорим. Только я позвоню по тому же номеру. По этому самому, что вот здесь на листке. И я дам тебе трубку!
— Вот от этого избавь. Я вообще сейчас тебя туда отпущу. Мне все ясно, все ясно между нами…
Капитан набрал номер.
Один гудок, второй, третий, четвертый, пятый…
— Роальд Васильевич? Дочитали письмо, наконец?
— Возьми! — капитан протянул Люсе трубку. — Бери! Ну?!
Люся все-таки недаром прожила с Роальдом десять лет. Таким его, может быть, не видела. Трубку поэтому взяла. Стала слушать.
— Что?!
Люся пожала плечами, положила трубку.
— Что он говорил?
— Какой-то Илья Михайлович. Сидит на тахте. Собирается с тобой встретиться. Мне ваши дела неинтересны. Но час назад мне звонил другой. Шепотом, между прочим.
— Голос придавленный? У того, что сейчас?
— Голос неприятный. Твой соперник?
— Это мертвец. Этот тип умер сегодня утром. Я расскажу тебе…
— Мне это может быть интересно? Басни эти оставь. Тебе лучше вон о том письме рассказать начальству. Разумнее. И срок поменьше получишь. Как явившийся с повинной. Так, кажется?
— Слушай! Помолчи только, ради чего хочешь! Да, девку эту я знаю. Да, кое-что в том листке правда! Но сегодня утром…
— Ты мне ответь только на один вопрос. Остальное мне до фени. Только честно ответить: на этой фотографии ты?
— Я! Но…
— Слава богу. Остальное не важно. Жить я с тобой не буду. Это решено навсегда. Где ты собираешься ночевать? Потому что, если ты останешься здесь, уйду я. А уже поздно, это надо решать сейчас. Ленка, по-моему, заболевает, ее надо уложить пораньше. Так что?
— Я уеду. Очень жаль… Но пусть будет как будет. Я могу?..
— Нет. Ленка обойдется без сцен. Оставь нас в покое.
Роальд вздохнул так, что кусочки пепла, пробежав по столу, попрятались за чашки.
Встал, бросил листок и фотографию. Оглядел кухню.
— Я жду.
— Ты сейчас делаешь огромную ошибку, Люся. Ты будешь очень жалеть. Через час уже будет все поздно.
— Нет, не думаю, чтобы пожалела. Не о чем, главное, не о ком.
— Дело же не в нас! Нужен хоть один человек, объективный человек, который знал бы! Детали!
— Детали свои ты изложи начальству. В письменном виде! И я вообще все, всю эту пакость, все твои бумаги отнесу вашим! Чтобы этой пакости у меня в доме не было! Все твои подлоги! Ты у меня сядешь! Я…
— Ты глубоко права, Люся.
— А ну давай вон отсюда! Нет! К Ленке я тебя не пущу! Никогда ты ее не увидишь! Нечего ей общаться с грязными подонками! Все!
Капитан пошел к двери:
— Ты, как всегда, глубоко права, Люся.
— Пошел вон!
Капитан вышел из бывшей своей квартиры.
Пистолет был на месте. Тетрадка с недочитанными страницами в кармане.
— Да… — Он было остановился. Не спросил же… Нет, черт с нею! Разберемся. Все-таки ка-кие-такие грязные бумаги она собралась нести моему начальству? Ну фотографию, письмо… Нет, Люся, ты глубоко права. Я не вернусь. Я свободен.
В троллейбусе оказались даже свободные места. Роальд сел и целую остановку ехал, не замечая красотки-соседки (с кожаной сумкой на плече), ее нетерпеливой перчатки на своем колене, потом — под его каблуком, ее упорного, прямо в щеку взгляда и не понимая, почему она просит его встать.
— Вы сходите?
— Я уронила перчатку. Вот здесь. Будьте любезны!
— Куда же мы едем? По-моему, мне сейчас выходить.
Соседка выхватила из-под него перчатку.
