Может, когда-нибудь видел, когда привозил Равшана, или слышал, подумал Тура, выходя из машины. Силач одновременно с ним захлопнул дверцу. Тура наклонился к открытому окошку шофера, сказал:
— Спасибо… Вы, наверное, устали?
У сержанта было запоминающееся лицо — лоб и подбородок выдвинуты вперед, а середина лица, переносье, нос, рот вдавлены, будто однажды на сумасшедшей скорости налетел мордой на шлагбаум и вмял в череп центр физиономии.
Не поворачивая своего раздавленного лица к Туре, водитель сказал:
— Я за баранкой никогда не устаю…
— Тогда спокойной ночи…
Не договариваясь, Тура и Силач поднялись к Халматову. Тура отпер дверь, сбросил в прихожей туфли. Силач тоже остался в носках. Осторожно ступая по вздыхающим половицам, прошли в кухню.
— Ну! — нетерпеливо скомандовал Тура.
Силач вынул оттягивающую ему полу пиджака бутылку, гордо водрузил на стол.
— Я считаю, что, отказавшись от «Посольской», которую нам подарил Алишер, в пользу «KB», я обязал тебя в смысле закуски…
— Безусловно.
— Как я понимаю, нас интересует емкость, в которой находится коньяк… Читаю: «KB». Коньяк марочный, выдержанный. Из высших сортов винограда. Выдержка 10 лет».
— Не могу утверждать, но похоже, бутылка действительно из той же партии, что была у Сабирджона. И мы можем предложить свой вариант: через винный отдел, где ее приобрели на свадьбу, — к Сабирджону.
— Что будем делать? — поинтересовался Силач.
Он взял с окна пистолет Улугбека, подержал его; как человек воспитанный, курок взводить не стал, молча положил игрушку на место.
— Я ставлю чай, — сказал Тура. — Потом мне надо будет позвонить.
— Так поздно?
— Там не спят…
Наливая воду в чайник, Тура взглянул в окно:
— Иди посмотри: патрульная машина все стоит!
— Может, следователь установил за тобой наблюдение?! — иронически спросил Силач.
— Или Равшан!
— Все может быть. Иди звони. Я посмотрю за ними…
Халматов позвонил в управление, трубку взял Какаджан Непесов.
— Слушаю, Тура Халматович! Уже вернулись? Как свадьба?
— Свадьба как свадьба… «Кто не сватает девушку, тот не пьет кумыса…»
— А вы знаете новость? Алишер у нас в розыске больше не работает.
— Действительно новость! Он ничего мне не сказал.
— Алишер теперь в райотделе заместителем начальника отделения БХСС. Обслуживает Мубек.
— Почему?
— Равшан к нам перешел. Неудобно: близкие родственники вместе…
— Почему в ОБХСС?
Какаджан замялся:
— Так уж начальство решило… — Он тактично увел разговор. — Кстати, устоз! О том квартирном воре, которым вы интересовались…
— Об Уммате?
— Да. Признался еще в одной краже. Вы ее помните. Мы тогда еще вместе с вами побегали… У артиста ташкентской филармонии…
— «Панасоник», теннисная ракетка и деньги, — вспомнил сразу Тура.
— Вы еще говорили мне: «Сынок, ну чему тебя учили там, в Омской высшей школе…»
— Слушай, Какаджан, Уммат признался в краже, когда его допрашивали там, в Урчашме? Или в Мубеке?
— В Мубеке. Следователь райотдела отличился. Перехватили записку, которую Уммат послал в сигарете с сокамерником. Речь шла о «Панасонике». Так что…
— «Панасоник» нашли? А ракетку?
— Ничего не нашли.
— Понимаю, Уммат обязался возместить ущерб.
— Кажется, так. Я узнаю.
— Молодцы… — Все это было странным, словно придуманным нарочно — записка, упомянутый в ней, но в действительности отсутствующий японский стереомагнитофон, и снова — обязательство возместить причиненный ущерб.
И уже под конец разговора, как бы между делом, Халматов поинтересовался:
— Дружок, не можешь сказать, как там поступили с бутылкой, которая была в сумке Сабирджона? Ее, наверное, надо показать во всех винных точках в Мубеке…
Какаджан удивился:
— Разве вы не знаете, устоз? Бутылка разбилась при перевозке.
— Что-о? — протянул Тура. — Вещдок разбили?
— В мелкие осколки! Ничего не собрали.
— Ну ладно, будь здоров, — попрощался Халматов и, возвратившись в кухню, спросил: — Как патрульная машина?
— Немного постояла, потом отъехала. Может, вернется еще — он же не устает за баранкой. Что в управлении? Какие неприятности? Обычные? Особые?
— Для нас, пожалуй, обычные. Между прочим, Алишер переведен заместителем начальника ОБХСС в райотдел…
— Этого следовало ожидать, — Силач все еще находился под впечатлением свадебного стола и не прочь был пофилософствовать. — Меня удивляет другое. Я не считаю, что скромному юноше из кишлака не под силу разбить сердце племяннице Всесильного Рахматулла-аки Юлдашева. Но, согласись, это странно. Она, я слышал, учится в Москве, в консерватории. Говорят, правда, путь мужчины к женщине и путь птицы в небе следы не оставляют… Между прочим, я должен сказать, Тура, что ты ловко вбил клин между Яхъяевым и Рахматулла-акой. «Сглазил свадьбу вашей племянницы…» Рахматулла-ака не должен Адылу это простить.
Тура несколько секунд сидел, уставившись в стену перед собой. То, о чем поведал Какаджан, существенно меняло дело. Все выглядело не так просто, как казалось вначале. Потом Тура поднялся, достал штопор. Силач наблюдал. Когда Халматов открыл сервант с посудой, Силач, с интересом следивший за ним, не смог не одобрить:
— Это ты правильно решил. Хрусталь — как раз то, что нужно…
Сдвинув в сторону ряд хрустальных стопок, Халматов достал красивую, из-под индийского чая жестянку, в которой жена хранила лекарства.
— Следи за тем, что я сейчас буду делать.
Тура вынул из банки три небольших пузырька, откупорил их и вылил содержимое в раковину. Затем принялся полоскать пузырьки с мылом и горячей водой.
— Поясняю. Я дезинфицирую емкости, прежде чем влить в них драгоценное содержимое бутылки, которая так дешево тебе досталась, — у Туры поднялось настроение.
— Дешево?! А бутылка «Посольской», от которой я отказался?!
— Следи внимательно и не возражай! Я хочу поделиться с тобой одним секретом, Силач. Запоминай: стекло — это твердый прозрачный материал, который находится в распоряжении человека с незапамятных времен… Ты слышал об этом?
— Отчасти. Впервые стекло, по-моему, было получено в Египте.
— Возможно. Этот прекрасный материал имеет очень важный недостаток — он хрупок и имеет привычку разбиваться на мелкие осколки. Вдребезги… Понимаешь? Так ничего или абсолютно ничего не остается ни от сосуда, и от содержимого.
— Постой, постой!! — щелкнул пальцами. — значит, это ты называешь обычными неприятностями? Бутылка, которая была у Сабирджона, разбилась? Совершенно случайно, как я понимаю?
— Ну конечно же!
— Просто сама выскользнула из рук…
— Натурально.
Халматов подержал пузырьки над гудящей газовой конфоркой, осторожно раскупорил «KB» и наполнил каждый пузырек коньяком.
— Учитывая это, я решил, что нам следует послать коньяк на исследование… С этого мы начнем розыск.
— Все правильно. И, приняв во внимание хрупкость материала, послать…
— …В нескольких сосудах. Один разобьют, второй потеряют, третий останется…
— Целиком тебя поддерживаю…
— Значит так, Силач, — Тура закупорил пузырьки, аккуратно обтер каждый, затем так же аккуратно закупорил бутылку. — Завтра…
Силач перебил:
— Знаю! Каждый из нас возьмет по пузырьку и отправится к знакомым специалистам-химикам…
— С пузырьками пойду я один. К моему другу Мусе. Ты встретишься со знакомыми шоферами, попробуешь узнать, кто из гостей привез на свадьбу в подарок «KB». Мне кажется, это мы с Корейцем, сами того не подозревая, крепко сели на хвост торгашам… — Тура прошел по кухне, остановился — поправил пузырьки с коньяком. — Но каким образом? Мы ведь не занимались ни коньяком, ни торгово-закупочной базой, ни рестораном. Это — линия ОБХСС! А наш хлеб — наркотики!
Из газет:
Прибытие тов. Л. И. Брежнева в Москву
18 июля для участия в церемонии открытия XXII Олимпийских игр в Москву возвратился Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев.
ТАСС
Капитан Муса Аминов — приятель Туры, «последний специалист-химик в Мубекском экспертно-криминалистическом отделении», как он себя рекомендовал, — заварил чай в стеклянной реторте, установленной на спиртовке. Аминов категорически не признавал ни чайников, ни пиал, никакой посуды, кроме лабораторной. Изготовленное им питье, нежного цвета чистого дегтя, Муса разлил в мензурки, предварительно выплеснув в умывальник то, что в них прежде находилось.
— Может, предпочитаешь с сахарозой? — Он бросил несколько крохотных таблеток на стеклянную подставку под графин, где в изобилии лежали другие таблетки, стержни для авторучек, скрепки, огрызки старых ластиков и карандашей. — Как чай?
— По-моему, ничего, — осторожно похвалил Тура.
— Ничего! Да это, можно сказать, ханский чай! Собственный рецепт: краснодарский, трехсотый и фирменный грузинский…
