— Отправляйся домой, — сказал он. — От тебя все равно никакого толка.
Толка не было и на следующий день. Еще с утра Ник наорал на меня по телефону, и я только порадовалась, когда он сказал, что без меня обойдется. Однако дома не осталась. Поехала в бильярдную на Гастелло, где собирались дружки Гороха, и немного с ними потолковала. Ничего интересного они не поведали, и мне пришлось убраться восвояси, с прискорбием констатируя, что это явно не мой день.
Поставив машину на стоянке, я шла домой мимо газетного киоска. Он был открыт, и в глаза бросился свежий номер «Вечерки». «Завеса приоткрывается» — крупный шрифт заголовка и три вопросительных знака. Внизу портрет погибшего журналиста. Я купила газету, устроилась неподалеку на скамейке и первым делом посмотрела на подпись под статьей, интересующей меня. Б. Шлиман. Фамилия могла принадлежать как мужчине, так и женщине, но женское имя на Б в голову не приходило, зато на ум сразу пришло мужское. Я была уверена, что статья написана Борькой. Кстати, она мне понравилась. Ярко, энергично, пожалуй, даже страстно. При этом мой друг был логичен и конкретен. Однако новость, которая в статье содержалась, понравиться мне никак не могла. По подозрению в убийстве арестован некий молодой человек, чье имя в интересах следствия не указывается. Борька утверждал, что теперь версию о «бытовом» убийстве вряд ли можно воспринимать всерьез. Далее следовал намек на открывшиеся обстоятельства, конкретизировать он не стал, опять-таки в интересах следствия, но чувствовалось, нарыли что-то серьезное. Мне посвятили целый абзац, следователи просто жаждали со мной побеседовать, но ответного желания не вызвали.
Отбросив газету в сторону, я немного поскучала, разглядывая прохожих, потом позвонила Нику. Телефон был отключен, это означало одно: Ник не желает, чтобы его беспокоили. Для связи с хозяевами у него был особый мобильный, а остальным надлежало звонить в казино, и уж тут дружок Ника Денис решал, стоит соединять звонившего с ним или нет. Я позвонила, и бодрый мужской голос заверил, что Ник здесь, но общаться ни с кем не желает. Сомнительно, чтобы новость еще не коснулась его ушей, и у стремления остаться в заветной комнате могло быть две причины: либо он празднует полную и безоговорочную победу, либо заливает грусть-тоску. Я решила выяснить это на месте и остановила такси. Охранник на входе взглянул сочувственно и шепнул:
— Один. Пьет.
«Наши дела плохи», — сделала я вывод и побрела по коридору. Он был пуст, тишина здесь царила наподобие кладбищенской, что еще больше утвердило меня в том, что у нас большое горе. Ник терпеть не мог, когда его одиночество нарушали, и на теплый прием я не рассчитывала, постучала с опаской и, мысленно перекрестившись, заглянула в комнату.
— Заходи, — сказал Ник, сидя ко мне спиной.
— Это я, — сообщила я на всякий случай.
— Знаю, что ты, — отозвался он.
— У тебя глаза на затылке?
— Я вижу тебя своим сердцем. Садись. Выпей. Водка — дрянь, но ты в ней все равно ничего не смыслишь.
Я устроилась напротив Ника, он налил мне рюмку, и я выпила.
— Ну, что? — спросил он.
— Я в ней ничего не смыслю.
— Я не об этом.
— Читала сегодняшнюю «Вечерку».
— Я-то все думал, отчего у тебя такая любовь к прессе… А оказывается, не к ней, к одному из этих писак… — Его осведомленность снова не удивила.
— Я была так пьяна в момент нашего знакомства, что журналиста в нем не распознала. Они действительно кого-то арестовали? — спросила я.
Ник кивнул.
— Нашего друга Витеньку. Я собирался напиться, радость моя, и знаешь почему? От скорби. Вокруг одни идиоты. Такое впечатление, что нормальных людей уже не осталось. Я скорблю и оплакиваю человечество… Он снял часы с этого придурка, — совсем другим тоном сообщил Ник. — И пытался загнать их на рынке. Они оказались именными.
— Действительно, идиот, — вздохнула я — Таких, как он, надо казнить публично, — продолжал разглагольствовать Ник. — Что-нибудь из старинных рецептов: отрубить руки и ноги и сжечь внутренности на его глазах, пока глупое сердце еще бьется.
— Хорошая идея, — согласилась я.
— Может быть, тогда идиоты присмиреют.
— Он будет молчать, это в его интересах.
— За него я не беспокоюсь, — отмахнулся Ник. — Но два дня назад мы сидели с ним в кафе, а за соседним столиком пристроился один тип. Мент. Из тех, кто верит в справедливость. Невероятно, но такие еще встречаются.
— Не вижу в этом ничего особенно скверного.
— Ты думаешь, я жажду встречи с ментами? Ни малейшего желания увеличивать свое досье, с ним и так могут соперничать только счета миллионера, у которого красотка-жена на сорок лет моложе.
— Надеюсь, ты не просто глушишь водку в одиночестве, а…
Ник махнул рукой.
— Я скорблю. О том, что люди глупы, и о том, что жизнь не оставляет мне выбора. В душе я не желал бы обидеть и мухи… Поедешь со мной, — без перехода сказал он, взглянув на часы.
Я пожала плечами, еще не зная, что он затеял. Во дворе казино стояли старенькие «Жигули», Ник уверенно направился к ним.
— Садись за руль.
— А где ключи? — спросила я.
— Хозяин забыл оставить. — Ник перегнулся вперед, соединил провода. — Поехали. На Западной свернешь в первый переулок, встанешь возле телефонной будки.
* * *
Капитан был высок и грузен, дышал с трудом, поднимаясь в гору. Бог его знает, о чем он думал в свои последние минуты. Радовался, что возвращается домой, где ждали жена и две девчонки, или мечтал о том, как уютно устроится перед телевизором… Я даже не знаю, вспомнил ли он о той встрече в кафе, или, в отличие от меня, к печатному слову он не тяготел и не придал значения двум событиям, происшедшим в разное время. Одно несомненно: в свой последний вечер он был спокоен и намеревался еще пожить на этом свете, когда из темноты вынырнул Ник и пуля, угодившая капитану в голову, прервала его путь и земное существование.
— Порядок, — сказал Ник, вернувшись в машину. — Есть что отпраздновать.
На следующий день я узнала от Розги, что Витька скончался в следственном изоляторе от сердечного приступа.
— Говорят, его так прихватило, что язык вывалился до пупка, — прокомментировал он это утверждение с непонятной веселостью.
— Все там будем, — немного подумав, согласилась я.
Розга посмотрел на меня как-то странно и вдруг загрустил.
* * *
Появление Борьки явилось полной неожиданностью. Три дня он не звонил, и я успела забыть о нем, радуясь, что все так мирно и без лишних разговоров закончилось. В субботу я собралась навестить отца, наметив поход в гости часа на три, и уже стояла в прихожей с сумкой в руке, когда в дверь позвонили.
— Салют, — кивнула я. — Если я скажу, что собралась уходить, ты все равно не поверишь.
Он закрыл дверь, привалился к ней спиной и невесело улыбнулся.
— Скажи что-нибудь оптимистичное.
— Идеи революции живут и побеждают.
— А как насчет места в твоем сердце?
— Последнее свободное занято на той неделе.
— Я серьезно.
Он потянул меня за руку, сопротивлялась я слабо, и вскоре мы увлеченно целовались. Борьке этого показалось мало, он принялся стаскивать с меня одежду, но делал это крайне неумело, путаясь в пуговицах и крючках. Он и с себя не смог бы стащить свитер без моей помощи, так его трясло от волнения. Я даже решила: ничего у него не выйдет, но он оказался на высоте.
Я обнаружила в холодильнике остатки водки, разлила ее в две рюмки и принесла в комнату, украсив напиток кубиками льда.
— Извини, коньяк отсутствует, а шампанское я терпеть не могу. Не очень романтично, зато не отравимся.
— За нашу встречу, — улыбнулся Борька.
Поездку в отчий дом я решила отложить, тем более что отца мои посещения не особо радовали, а мне и вовсе были ни к чему. Встречались мы по взаимному обязательству — он выполнял отцовский долг, а я дочерний. Если Машка не позвонила, значит, сегодня занята, так что ничто не мешало предаться сладострастию. Наверное, мы бы так и провалялись в постели, но холодильник был пуст, а любовные утехи вызывают аппетит.
— У тебя даже хлеба нет, — сетовал Борька. — Придется взять шефство над твоим холодильником. Одевайся, поедем в ресторан.
— Может, проще сбегать в магазин?
— А потом целый вечер жарить курицу? Ну, уж нет.
— Ресторан так ресторан, — не стала я спорить.
Хорошая погода простояла недолго — снова зарядил дождь. Мы жались друг к другу под зонтом, и я предложила отправиться в грузинский ресторан, который был в трех кварталах от моего дома. Идея оказалась крайней неудачной, но об этом я узнала позднее, поначалу все складывалось прекрасно.
Зал был почти пуст. Мы заняли место у очага, где пылал настоящий огонь, выпили коньяка и уставились друг на друга влюбленными глазами.
Потом мне понадобилось в туалет, и я мимоходом заглянула в бильярдный зал. Вот тут-то и выяснилось, что идея явиться сюда была далеко не лучшей: в бильярдной гоняли шары мои дружки — точнее, дружки Ника — во главе с Розгой. Никогда раньше я их здесь не встречала, впрочем, я и сама не была здесь завсегдатаем. Настроение не то чтобы испортилось, но домой потянуло. Однако заказ нам только-только принесли, а объяснять Борьке, почему я хочу уйти отсюда, не хотелось, и я решила радоваться жизни, наплевав на малоприятное соседство.
