Майкл, пристроившись у телефона в кресле, молча наблюдал со стороны. Санни так обрадовался Хейгену, так горячо обнимал его, что Майкл ощутил некоторую ревность. Во многом Том Хейген был ближе с братом, чем он сам.
— Перейдем к делу, — сказал Санни. — Давайте определим ближайшие планы. Мы тут с Тессио кое-что набросали, гляньте. Тессио, покажи список Тому.
— Раз дело пошло всерьез, может, надо позвать и Фредерико? — высказался Майкл.
— Нет, — мрачно отрезал Санни. — От Фредо сейчас не много пользы. Судя по словам врачей, ему еще долго лечиться от нервного потрясения. Нельзя его беспокоить. Просто обидно за парня, всегда был таким спокойным, крепким. Наверное, его слишком сильно выбило из колеи то, что при нем подстрелили отца. Отец для него всегда был все равно что Господь бог. Не то, что для нас с Майклом.
Хейген остановил рассуждения Санни:
— Ладно, оставим Фредо в покое. Пусть все это вообще не коснется его. Касается это в основном тебя Санни поэтому на время, пока все не кончится, из дома тебе выходить не следует. Не высовывайся никуда, только здесь ты можешь быть в безопасности. Не стоит недооценивать Солоццо — он на уши встанет, чтобы дотянуться до тебя, можешь не сомневаться. А больницу охраняют?
Санни кивнул.
— Во-первых, ее оцепила полиция, а во-вторых, там наши ребята, с отца глаз не спускают. Так что ты скажешь по поводу списка, Том?
Хейген продолжал всматриваться в имена, и лицо его хмурилось.
— Господь милосердный, помоги! Санни, ты принял все близко к сердцу, тогда как дон учил нас вести себя по-деловому. Прежде всего необходимо устранить Солоццо, если мы от него избавимся, с остальными будет легче договориться, а что тебе дались Татальи? К чему охотиться за ними?
Санни вопрошающе посмотрел на обоих доверенных. Тессио сказал невнятно:
— Это пока под вопросом.
А Клеменца вообще промолчал, и Санни продолжил, глядя на Клеменцу в упор:
— Об одном не может быть двух мнений — надо убрать Паоло. Обсуждать это незачем. Займись им первым делом, Клеменца!
Толстяк кивнул.
— А что слышно насчет Люки? — вспомнил Том. — Солоццо, как мне показалось, не очень его опасается, значит, самое время нам побеспокоиться. Если нас предал Люка Брази, дело хуже не придумаешь. Тут в первую очередь нужна ясность. Удалось кому-нибудь с ним связаться?
— Нет, — сказал Санни, — я звонил ему весь вечер, но номер не отвечает, Разве что заночевал у какой-нибудь бабы.
— Едва ли, — расстроился Хейген. — Не в его привычках оставаться у шлюх на ночь, спит он обычно дома. Позвони-ка ему еще, Майк, и подожди, пока не снимут трубку.
Майкл повиновался. На другом конце провода долго гудели сигналы, но трубку так никто и не снял.
— Позванивай ему каждые пятнадцать минут, — попросил Хейген.
— Ладно, Том, — нетерпеливо заговорил опять Санни. — Ты у нас советник, вот и советуй. Самое время сейчас услышать толковый совет, что делать да как быть дальше. А?
Хейген взял со стола бутылку с виски и налил себе.
— Сейчас мой тебе совет — вести переговоры с Солоццо. И ждать, пока отец войдет в норму и примет на себя руководство делами. Возможно даже — пойти на сделку. Я думаю, как только дон встанет на ноги, он сумеет убедить остальные семейства в нашей правоте.
— Значит, по-твоему, я ни на что не годен? — вскипел Санни. — Даже с Солоццо мне самому, без отца, не справиться?
Том Хейген посмотрел ему прямо глаза в глаза.
— Разумеется, ты справишься с ним, Санни. У семьи Корлеоне достаточно сил для этого. Клеменца и Тессио поставят на ноги хоть тысячу человек, если дойдет до войны. Но результатом этой войны будет море крови на всем Восточном побережье, и вина за эту бойню ляжет на нас. Семья Корлеоне наживет себе кучу врагов. Твой отец всегда предпочитал иной способ действий.
Майкл, внимательно наблюдавший со стороны за разговором, увидел, что слова Хейгена несколько остудили пыл брата. Но тут, ослепленный какой-то новой мыслью, Санни спросил:
— Тогда уж сразу выскажись и на тот случай, если старик не выживет.
Хейген ответил спокойно:
— Я знаю, что это тебе не по нраву, Санни, но самым правильным было бы в таком случае принять предложения Солоццо относительно наркотиков. Оставшись без политических связей дона и его личного авторитета, семья Корлеоне утратит половину своего могущества. Если не будет в живых твоего отца, другие семейства Нью-Йорка скорее поддержат Таталью и Солоццо, хотя бы с целью избежать кровопролития. Так что в случае кончины дона мой тебе совет: соглашайся на сделку с Солоццо. А там видно будет.
От лица Санни Корлеоне отхлынула кровь.
— Легко давать советы, если они не касаются родного отца!
Хейген парировал немедленно и в голосе его можно было различить своего рода гордость:
— Я считаю себя таким же сыном дона, как ты или Майкл, а может быть, даже лучшим. Ты спросил моего профессионального совета, и я говорил с тобой как советник. Если бы ты спросил о моем личном мнении, я сказал бы иначе. Я бы сам своими руками передушил всех этих ублюдков.
Взволнованность Тома устыдила Санни. Он сказал поспешно:
— О, Господи, не сердись, Том. Я вовсе не хотел тебя обидеть. Нечаянно сорвалось с языка, прости.
И все же сорвалось с его языка именно то, что наболело. Когда задеваются кровные узы, никакой здравый смысл не помогает.
Санни тяжело замолчал, раздумывая. Остальные тоже сидели молча. Вздохнув, Санни заговорил опять:
— О'кей, будем сидеть тихо, как мыши, пока отец не даст команды. Ты, Том, тоже отсюда особенно не отлучайся, не давай им новых шансов. И ты, Майк, поосторожнее, хотя я не думаю, что Солоццо задался целью прирезать нас всех. Ему это не пошло бы на пользу в глазах других семейств. Но береженого бог бережет. Ребята Тессио пусть остаются в резерве — походят по городу, узнают, что к чему. Как только Клеменца покончит с Гатто, его люди сменят бруклинских в больнице и здесь. Но ты, Тессио, из больницы всех пока не забирай, ладно? Том завтра же с утра начнет переговоры с Солоццо, по телефону или через посредников. А ты, Майк, прихвати с собой пару ребят Клеменцы и сходи на квартиру Люки — либо дождись его, либо выясни, где он пропадает. Может, он сам уже давно охотится за Солоццо, а нас просто не поставил в известность. Не могу поверить, что Люка продаст дона, даже если «турок» посулит ему золотые горы.
Хейген сказал неодобрительно:
— А стоит ли втаскивать Майкла в самую гущу событий?
— Да, ты прав, — неожиданно легко согласился Санни. — Забудь про это, Майкл. Так и так ты мне нужен у телефона.
Майкл промолчал. Он чувствовал себя пристыженным, его самолюбию нанесли оскорбление. Ему показалось, что Тессио и Клеменца изо всех сил прячут презрение к его слабости.
Отвернувшись, он ухватился за телефон, набрал номер Люки Брази и долго слушал нескончаемые гудки, на которые никто не отзывался.
Ночью Питер Клеменца спал беспокойно. Поднявшись чуть свет, он сам приготовил себе завтрак, который, впрочем, не стоил больших трудов: стакан граппы, ломоть генуэзской салями и итальянский хлебец, только что испеченный и доставленный горячим. Потом запил все это большой чашкой горячего кофе.
Он слонялся по дому в старом махровом халате и красных войлочных шлепанцах, не переставая размышлять о предстоящем деле.
Распоряжение Санни звучало недвусмысленно: первым делом разобраться с Паоло Гатто. Значит, убить его надо прямо сегодня.
Клеменца нервничал. Не потому, что он сам рекомендовал Паоло Гатто, который оказался предателем, — в чужую душу ведь не заглянешь. А все, что было известно об этом сицилийском пареньке, говорило в его пользу: вырос на одной улице с мальчишками Корлеоне, с одним из них даже учился вместе в школе. На всех этапах испытаний, через которые обязательно проходили новобранцы в Семье, вел себя безупречно. После того, как он испачкался в крови, семейство Корлеоне определило ему содержание в виде процентов с ист-сайдского тотализатора и доли от сделок на Восточном побережье. Клеменца знал, что Паоло Гатто не довольствуется этим, добирая самостоятельными операциями вопреки принятым правилам, но умение пойти на риск тоже было не такой уж плохой характеристикой, доказывая мужское достоинство Паоло Гатто. Настоящий скакун всегда норовит оборвать поводья, это признак сильной натуры.
К тому же Гатто никогда не причинял Семье неприятностей своими внеплановыми вылазками. Он так хитро и с изобретательностью обставлял их, что никто не страдал — то поимеет тысячи три долларов от лавочника в Манхэттене, то окажется совладельцем небольшой фарфоровой фабрики на окраине Бруклина. В конце концов, молодому человеку нужны свободные карманные деньги. Из ряда вон его поведение не выходило. Кто же мог предположить предательство?
