Ничего не оставалось делать, кроме как лавировать и приспосабливаться к выморочным перепадам настроения неформального лидера.
– АндрейСаныч, смотри привыкнешь к холостой жизни, хер отвыкнешь, – сказал Артур на следующий день после того, как встретил Андрея с Мариной Маликовой на Невском проспекте.
И привел себя в пример – он уехал в Питер и жил полтора года без жены, и теперь очень часто, не дозвонившись ему на мобильный и позвонив домой, можно было услышать от его жены: «Не знаю, где он, обещал позавчера приехать».
И это не считая его дромомании (склонность к бродяжничеству). До того, как заняться бизнесом, Артур был военным и служил в Молдавии (из-за чего его прозвали «молдавский князь тьмы»). Как-то раз он пошел выносить мусор, и по дороге встретил приятеля… домой он вернулся через три дня, успев за это время побывать в Румынии (граница прозрачная, румынские пограничники такие же пьющие, как молдаване – с детства приученные к вину, младенцам, чтоб не плакали, на родничок прикладывают смоченную вином тряпку). Мусорное ведро все так же стояло у забора. Артур взял его, пошел домой. Жена спросила, где он шлялся. Он ответил, что выносил мусор.
– Так почему не вынес? – сказала она.
Артур посмотрел – ведро полное, до мусорки-то он так и не дошел.
Замечание, которое он сделал Андрею, имело под собой некоторые основания.
Мариам с Аликом уехали в Волгоград в феврале месяце, так же как и приезжали – вместе с ее матерью и бабушкой. Она сказала, что «проводит» их, потом вернется, но так и застряла в родном городе.
На самом деле ей было очень сложно одной управляться с двухлетним беспокойным мальчиком, которого ни на секунду нельзя оставить одного. Если в комнате, в которой его оставили, больше минуты была тишина, одно из двух: либо он шкодит и что-то ломает, либо заболел и просто физически не может носиться, как метеор, кричать и сшибать углы. Спокойно сидеть он не мог. Играться в детском манеже в одиночестве он тоже не мог, две-три минуты, и он требовал себе общество, чтобы им занимались. У Мариам на подхвате должен был быть как минимум один человек. В Волгограде с этим не возникало проблем, но в чужом городе проблематично. Когда её мама с бабушкой уезжали из Петербурга, Андрей предложил взять няню. Мариам встретила это в штыки – как обычно воспринимала любое его предложение. Выслушав все доводы, согласилась, но сказала, что съездит в Волгоград, проводит родственников, а потом подумает. Там её затянула суета. Будучи посвободнее, чем в чужом городе, она устремилась к подружкам, которых давно не видела, к родственникам.
Она вышла по любви, безусловно ценила свою семью, но ценность для неё представлял более факт существования семьи, нежели содержание – собственно семейная жизнь. Её материальное и семейное положение долгое время было предметом зависти большинства друзей и знакомых. У многих не складывалась личная жизнь, практически все были вынуждены крутиться с утра до вечера для того, чтобы хоть что-то заработать, а Мариам достаточно просто досталось всё и сразу, ей не нужно было задумываться о деньгах, и она твёрдо знала, что в должное время выйдет на новый материальный уровень – будет более дорогая квартира, автомобиль более высокого класса, более дорогие курорты. И для этого не нужен диплом об окончании института, пылящийся где-то в шкафу.
Завистники, злые языки, не переставали что-то нашептывать (начиная с первых дней знакомства с Андреем). Намекали на его прошлое, пересказывали какие-то слухи, в том числе об уголовных делах, о том, что милиция всегда относилась к нему с повышенным интересом. Но Мариам недоверчиво относилась к подобным высказываниям, так же, как априори подвергала сомнению всё, что говорил ей Андрей. Ей нужно было детально объяснить, доказать, разложить всё по полочкам; только тогда она принимала на веру. При таком подходе она, конечно же, не воспринимала всерьез разговоры на уровне «сорока на хвосте принесла», и её невозможно было убедить в том, что её муж – плохой. Нужно было быть одержимым маньяком, зацикленным на сверхценной идее очернить Андрея Разгона – возможно, такому человеку она бы поверила, если бы его утверждения были бы подкреплены неопровержимыми уликами.
Мариам никогда не выносила сор из избы, и никто не знал о неизбежных разногласиях и ссорах. Для окружающих осталось тайной даже кратковременное расставание, произошедшее после того, как однажды ночью Андрей назвал её другим именем. На людях они выглядели идеальной парой, два любящих друг друга супруга.
Оказавшись в Волгограде, она нашла причину задержки – необходимо показать ребенка всем врачам-специалистам, ведь в чужом городе сложно так сразу найти хороших докторов. И когда ещё представиться возможность пройти обследования.
Потом возник вопрос с дачей – необходимо провести некоторые работы и позаботиться о том, чтобы в отсутствие хозяев за участком и домом кто-то присматривал.
Потом квартира – сдавать её или не сдавать? Андрей был категорически против – придётся выносить много ценных вещей, чтобы жильцы не украли и не испортили. И всё равно они изгадят весь ремонт так, что никакой арендной платой не отобьёшь убытки. Мариам высказала идею в виде предположения, но поскольку Андрей принял её в штыки, неясная идея приобрела вид твёрдого убеждения, Мариам вступила в полемику, и разгорелся нешуточный спор.
И так далее. Они созванивались каждый день, она была в курсе всех его дел, и по его разговору у неё возникло впечатление, что у него проблемы. Она не могла взять в толк, что занятие, которое он себе выбрал – это дорога, по которой можно только идти. Дойти до конца по ней нельзя. Даже у акулы в море полным-полно опасностей, какая бы она ни была сильная и страшная. Что уж говорить о средней величины хищниках. В представлениях Мариам в жизни человека должен быть кратковременный бурный завоевательный период, после чего наступает благоденствие. Она с трудом приняла отъезд Андрея в Петербург, но когда она смирилась с этим обстоятельством, то, по её мнению, он должен находиться на своей работе строго фиксированное время, с девяти до шести, пять дней в неделю, и иметь ежегодные тридцать дней отпуска. И ей было невдомёк, зачем ему другой бизнес, к тому же связанный с частыми командировками; то есть это получается ненормированный рабочий день.
Поэтому, когда она услышала о проблемах (в том числе связанных с новыми компаньонами – частые ссоры с Владимиром), то у неё появилась мысль, что Петербург – это ненадолго, и муж вскоре вернется в Волгоград. То есть закроет эту тему и оставит один только Совинком. Именно так: либо одно, либо другое, но никак не два-три дела одновременно.
Пребывание в Волгограде затянулось, ситуация казалась неопределённой. Андрей не говорил твёрдо, какое у них постоянное место жительства. Два города – это выглядело слишком расплывчато. И Мариам ждала, когда он скажет что-то конкретное.
Алик внешне был похож на мать, но характером пошёл в отца. Его щечки покрывались румянцем, а глаза загорались беспокойным блеском, когда он разбирал и ломал игрушки, выдирал страницы из книжки. Он не упокаивался до тех пор, пока от книги не оставался один только твердый переплет, и злился, если не удавалось изорвать и его. Мариам боялась и этого румянца и этих глаз, этой неуемной энергии. Временами она завидовала соседке, и согласилась бы, чтоб её малыш был такой же, как соседский сын, которого она видела во дворе – толстенный, круглолицый, щекастый, с тупым взглядом пустых глаз, ну ни дать ни взять – откормленный поросенок. Вот за такого беспокоиться не приходится, он будет сутки смирно находиться там, где его оставили. Алик совсем другое дело, Алик ежеминутно меняется в лице, у него горячие ручки, он спит тревожным сном. Мариам одно время даже думала запретить ему рассматривать яркие картинки – чтоб меньше думал и меньше возбуждался. И уж тем более противилась бешеным играм с отцом, после которых мальчишку было невозможно укачать и он не спал по полночи.
Всё же она приноровилась к нему – так же, как привыкла к его биоритмам. Она просыпалась ночью, чтобы посадить его на горшок (памперсы мальчикам нельзя), дважды за ночь меняла пропотевшее бельё, ну и разумеется ловила каждый его вздох – если вдруг ребенок чем-то обеспокоен.
Мариам яростно спорила с Андреем по поводу режима, кормлений, а особенно насчет одежды, закаливания и проветривания помещений. В одном она была безоговорочно с ним согласна: их ребенок – самый красивый, самый умный, в общем – самый лучший. Это было слишком очевидно, чтобы оспаривать данный непреложный факт.
Андрей переехал на новое место, поближе к заводу – на улицу Марата. Толчком к переезду послужило несколько моментов. Во-первых, Артур, подвозя как-то раз Андрея до дому (Тихорецкий проспект в районе метро Политехническая), возмутился, что за срань господняя этот район. Нищебродство какое-то, а то, что по вечерам творилось возле метро – ни в сказке сказать, ни пером описать. И все это перемещалось в близлежащие дворы.
