Александр Цыганков - Зачарованный свет

1. Ворота

Двенадцать школьников складывают портфели в кучу, выстраиваются и начинают счет. Никто не знает, кто и когда придумал эту детскую игру. И я уже не помню со скольких лет, но в “Ворота” мне случалось играть – и в городе, и в деревне, куда меня отправляли с неизменной присказкой: “На все каникулы”. Так вот. По обычаю нашего двора, надо было отгадать загадку. Когда все проходили, последнего хватали и начинали его кружить, приговаривая: “Ходи в пекло, ходи в рай, ходи в дедушкин сарай, там и пиво, там и мед, там и дедушка живет…” После чего бросались врассыпную. Начиналась другая игра: прятки. Дети как дети. Но самой природы этого катрена – со словами “Там и дедушка живет” – я не разгадал до сих пор.

И прежде чем отправиться “на деревню к дедушке”, добавлю новеллу из двух предложений, дабы украсить зачин. И вот однажды… к нашей игре присоединился приезжий мальчишка и сказал, что мы, “чалдоны обрусевшие”, играем не по правилам: “Вы шо, ни знаете?! За вход треба дивочка в барвиновим виночку!” Детские игры на этом закончились.

И это повествование носит такой же необязательный характер, как и совершенно случайный мотив начала игры. Ни ко времени, ни к месту. Ни к селу, ни к городу. Ни бес, ни хохуля. Куда бы ни занесло, все равно.

…………………………………………………..

Нечуй-ветер – волшебная трава! Где она растет, там конь не гулял. Мимо пройдешь, не заметишь. Чтобы такую траву найти, надо силу получить. И сила эта наследственная. Только чародеи и чаровницы по своему рождению вещую силу имеют и такие травы находят. И вот они варят в медных котлах – чарах ведовских – волшебную траву Нечуй-ветер. На медленном огне варят! И огонь этот Живой, потому как добыт из Дерева посредством трения. И поят зеленым отваром травы Нечуй-ветер больных и здоровых. От чего поят, только самим чародеям и чаровницам ведомо. И кроме них, никому больше не ведомо. И объяснить это невозможно. Всем чародеям отец и чародейкам мать еще мычали нечленораздельно, когда получали силу Нечуй-ветер отыскивать. И никаким языком они еще не владели, а потому и слов не подобрать. Информация зашифрована на генетическом уровне. Засекречена информация. Впрочем, кое-что открывается юродивым, но им никто не верит. И нечего допытываться того, чего нормальным людям знать не положено. Скажу только, что всего таких трав двенадцать. Число особое.

Гений Метаморфоз, бог Круговорота и Превращений выстроил календарь из двенадцати Месяцев, всякий год призывая по двенадцать Посвященных на игры в свою честь. И не важно, кто эти посвященные – деревенские русальщики, или жрецы двенадцатиградья, или старейшины двенадцати родов. И мне очень жаль, что я пока не могу представить полной картины “праздничного мероприятия”, известного как Пляска Арвальских Братьев. Думаю, что это очень красочное зрелище, не для слабонервных зрелище.

………………………………….

В подростковом возрасте я был свидетелем того, как сознательные односельчане ругали “совсем бесстыжих” девушек только за то, что на Семик они принесли из леса срубленную березку, увитую лентами. Сестрицы-молодицы шли гурьбой по деревне и кричали: “Радуйтесь, березы! Радуйтесь, кудрявые… Девушки идут!” За это ругали, но не запрещали. А вот играть в горелки запрещали (“Горю, горю, пень!”). Не знаю, хорошо это или плохо (“Чего горишь?”). Впрочем, все равно играли (“Девки хочу…”). Достаточно двух-трех зачинщиков в теплый летний вечер, и безобидные горелки превращаются в знаменитые гонки на буй, а это вакханалия, ребята! И девчонкам ну горе-горькое порой случалось пережить – при советской-то власти. Ах, ты, Ветер Ветерович! Наломал зеленых веток! Но чу! Пыль столбом на дороге поднялась-закрутилась! Никак Шишига свадьбу играет.

Впереди рослый парубок – несет на шесте конский череп. На груди висит подкова лошадиная. Позади девушки в ярких сарафанах, песню – как бы прощальную – поют. За ними парни с кольями. На кольях – полотнище. У кромки воды девушки раздеваются и с визгом бросаются в объятия Чудовища. Волны плещутся игриво – на мотив: “Дам тебе, Ящер, красную девку…” А тут и солнце светлое за темный лес прячется. Частые звезды зажигаются. По-над берегом Вархамол идет, бичом Нечистую Силу погоняет. Огненное Колесо к реке покатилось!

Девушки песни звонкие запели, русальское знамя святят. Ой! – Лель! – люли – Леля! Костер до небес разгорается. По лугу зеленому полотнище стелется.

Сказка на этом как бы кончается. Вернее, то, что детям до шестнадцати смотреть не рекомендуется, снимать не надо, как теперь говорят про такое кино. И лучше так. Сытое Чудовище пожирает ночь, разливается густым рассветным туманом над молочной рекой, серебряной росой на золотой бережок рассыпается – под ноги той, которая “из милости следком до травки-муравки дотрогивается”. И слышится над тихой утренней рекой: “Заря-заряница, красная девица, врата запирала, по полю гуляла, ключи потеряла…” Говоришь, Месяц видел? Ну, погоди, Месяц!

Во второй половине двадцатого века Ящер, что некогда “залегаша в той реце” и пожирающий славянских Аленушек, вдруг появился у старого ромейского моста и – окаменел. Древнее Заклятие двенадцати жрецов святилища бога Светозара привело в действие неведомую силу, и потоки света хлынули во все стороны от плотины Джердапской ГЭС.

Здесь – не реконструкция, а только пример современной волшебно-фантастической сказки. “По которой реке плыть, той и песни петь”. А вот и Дунай-батюшка, словно колдун-река, бурлит водоворотами, ворчит и сердится, путаясь бородой в Колесе, и – сразу из всех пастей Змея Горыныча – с ревом обрушивается вниз, и наконец вырывается из горной теснины Железных Ворот.

2. Император

В годы его правления начинается “Золотой век” Римской империи. Усыновленный императором Нервой легат легионов Верхней Германии Марк Ульпий Траян после смерти своего патрона стал первым иностранцем на римском троне, названный еще при жизни наилучшим из всех правителей со дня основания Города.

Первое, что предпринял Траян, была военная кампания против Децебала. Сокрушив царство даков, Римская империя получила контроль над всей центральной Европой – от Винделиции в истоках Дуная до северных – сарматских – берегов Черного моря. Следует отметить даты и сказать о памятниках. В 101 году Траян выступил. В 103-м – капитулировал Децебал, принял условия мира, но как только римляне покинули пределы его страны, стал собирать новое войско – теперь уже не из одних только даков. По приказу императора Аполлодор Дамасский выстроил мост через Дунай – поблизости от места, что ныне называется Железные Ворота. В 106 году, не выдержав зрелища гибнущих от римских мечей соплеменников в стенах родной Сармизегетузы, Децебал бежал в горы. Но когда его убежище вожди окрестных племен выдали “волохам”, зарезался сам. История даков на этом кончается. Их героический уход с исторической арены был запечатлен на искусно исполненных рельефах, коими украсили колонну Траяна, возведенную Аполлодором на форуме.

В 108-109 годах в честь побед императора и для закрепления на вновь обретенной территории в нижнем течении Дуная строится целый ряд памятников, известных под названием Tropaeum Traiani, и город Municipium Tropaeum Traiani. На все ушло немногим более семи лет. В 114 году император, воодушевленный победой над даками, повел свои легионы в сторону Месопотамии. Тем временем в Риме продолжалась строительная эпидемия. И было бы справедливо, если бы в творческих кругах время правления Траяна называли еще и веком Аполлодора Дамасского. О таком размахе и счастливом воплощении гениальных замыслов можно только мечтать, как и о заказчике в лице величайшего императора.

Кроме триумфальной арки Траяна и колонны высотой тридцать восемь метров в честь победы Траяна над даками Аполлодор Дамасский успел выстроить в Риме грандиозный форум Траяна, одеон, знаменитые термы Траяна и цирк его же имени. Принимал ли Аполлодор участие в разработке и создании таких фортификационных сооружений, как Траяновы валы, теперь спросить не у кого. Достаточно перечисленного выше.

3. За семью печатями

“По саду, по саду по зеленому ходила-гуляла молода княжна Марфа Всеславьевна…” Далее – кратко, ясно и просто – зачин из книги Бытия. Змей-искуситель, он же девичий Прелестник… И вот уже темной-претемной ночью пробился из-за тучи лучик солнца волчьего – светла месяца рогатого, и во городе во Киеве родился могучий богатырь Волх Всеславьевич. И задрожала Мать-Сыра-Земля, и стряслось славное царство Индейское, и сине море сколыбалося… Да ой-ли! То ли еще будет.

И вот исполнилось Волху двенадцать лет, и набрал он дружину себе семь тысячей!

Язык былины довольно простой, но и достаточно сложный: за сказочными деталями целого не разглядеть. И в образе самого Волха Всеславьевича скрывается какая-то загадка, если не тайна за семью печатями. Несмотря на опосредованную речь последних былинных сказителей, а местами и довольно хамскую лексику, именно это произведение не дает покоя многим исследователям. Даже древнейший былинный образ Святогора легко вообразить, понять и объяснить. Но Волх Всеславьевич меняет облик, словно Протей, едва успеют распознать его подлинное лицо. И вся беда в том, что язык потерпел такую трансформацию, что древних строк с их метафорической и смысловой нагрузкой теперь не доискаться. Красивый мифологический сюжет обрушивается и заканчивается довольно пошлым водевилем. В классическом варианте из сборника Кирши Данилова Волх Всеславьевич ухватил славного царя Индейского да и ударил его о “кирпищетой” пол. Расшиб в “крохи говеные” Салтыка Ставрульевича! Сам себе царем взял в жены царицу Азвяковну, молоду Елену Александровну, а дружинники его на других девицах “переженилися”. И никакой ни скальд, ни бард, ни боян-соловей до такого не додумается! Первоначальный авторский текст переведен на язык новых носителей, переосмыслен на другом уровне сознания и культуры.