— Не погуби, начальник! — возопил хозяин квартиры. — Ошибочка вышла! Я думал, это клиент пришел.
— Какой еще клиент? — вяло спросил Костя не в силах подняться с насиженного места.
— По объявлению! — с готовностью сообщил амбал. — Я объявление дал в газету «Всякая всячина»: «Оказываю услуги по возвращению долгов». Ну, мне клиент час назад позвонил, предложил показать товар лицом — как, мол, я его долги выбивать буду. Вот я и решил это ему с ходу продемонстрировать. Как вы себя чувствуете, гражданин начальник?
Он встал с колен и участливо протянул руку старшему лейтенанту, тот охотно воспользовался его помощью.
— Вы — Куравлев Георгий Дмитрич? — строго спросил Митин, поправляя костюм и натягивая на лицо особую, служебную, гримасу. Суровая интонация и казенная физиономия должны были помочь ему вернуть утраченное достоинство.
— Он и есть. А вы, случайно, не из уголовно-исполнительной инспекции? — с надеждой на отрицательный ответ спросил условно осужденный.
— Нет, я убийство расследую, — с достоинством заявил Митин.
— Какое счастье! — обрадовался Куравлев. — Очень вас прошу, гражданин начальник, не сообщайте моим этим… ментам… которые меня пасут, что я такой работой занимаюсь. А то замести могут… Срок у меня условный… И я уже два предупреждения от инспекторов получил… Жить-то не на что, вот я и…
— Меня ваш род деятельности совершенно не интересует, — обрезал Митин хозяина квартиры. Он вытащил из папки фотографию Павла Козлова, которую ему дал лейтенант Курский. — Знаком вам этот гражданин?
Куравлев смешался.
— Понимаете, гражданин начальник… На самом деле, у меня башлей нет ни копья… Я частника взял по суровой нужде…
— Вас этот гражданин подвозил?
— Было дело…
— В какой день и в какой час?
— Вчера, где-то в час дня… Я вам, гражданин начальник, век благодарен буду, если вы никому…
— Где вы его остановили?
— На Тверской.
— А этого гражданина вы знаете? — Костя протянул «академику» фотографию убитого мужчины из козловской машины.
Куравлев долго и пристально всматривался в снимок, после чего отрицательно покачал головой:
— Нет, не знаю. Абсолютно точно заявляю — я этого мужика никогда в жизни не видел… А вам я, гражданин начальник, готов, чтобы загладить свою нечаянную вину, бесплатно долги из кого хошь выбить и вообще…
— До свидания, гражданин Куравлев, я в ваших услугах не нуждаюсь.
— Напрасно вы так, гражданин начальник, — искренне обиделся вышибала, — жизнь, она неизвестно еще как может завернуться. И если что, вы мне сразу звоните, спросите Гошу. Гоша — это я.
Когда Костя оказался на лестничной площадке, то столкнулся нос к носу с неким гражданином, который явно направлялся к хулигану Куравлеву.
«Клиент», — догадался Митин. Из гуманных соображений надо было бы предупредить незнакомца о том, что его ждет, но, поскольку старшего лейтенанта в буквальном смысле мочили в сортире вместо этого типа, Константин проникся к нему чувством мести, совершенно, конечно, неправедной, но от того еще более жгучей.
И он злорадно промолчал.
В «уазике» шофер Володя мирно сопел, откинув голову на спинку сиденья.
— Не пора ли домой, баюшки, товарищ старший лейтенант? — Он сразу же проснулся, едва Митин открыл дверцу.
— Да нет, еще по одному адресу заехать надо.
— А куда?
— На Малую Филевскую.
На этой улице проживал последний из идентифицированных пассажиров Козлова.
— Побыстрей только постарайтесь управиться, товарищ старший лейтенант, — взмолился водитель. — Я ведь с раннего утра за баранкой, загонял меня совсем наш полковник.
— Ладно, ладно, Володя, я — мигом.
Дверь открыл высокий старик, которому определенно было уже за восемьдесят. Гостя он встретил с радостью.
— Проходите на кухню, я только что чайник заварил, — предложил старик, даже не спросив Костю о цели его визита.
— Благодарю вас, у меня не слишком много времени, — вежливо отказался Митин.
Дед сразу же насупился:
— Воля ваша. С чем пожаловали?
Костя предъявил «корочки».
— Вы — Маркиш Борис Семеныч?
— Совершенно справедливо.
— Мы расследуем жестокое преступление — убийство и очень рассчитываем на то, что вы нам поможете.
Борис Семенович сложил руки на груди и поднял глаза к потолку.
— Я знал, что этот день когда-нибудь настанет, — торжественно объявил он. — Бог услышал мои молитвы, и вот органы правосудия — теперь у моих ног со смиренной просьбой о помощи.
Такая реакция фигуранта не слишком понравилась старшему оперуполномоченному.
— Насчет смиренной просьбы — это вы, пожалуй, чересчур. Однако помочь нам вы действительно можете. Эти лица вам известны? — Он продемонстрировал снимки убитого и подозреваемого.
— Известны — неизвестны, какая разница?! — отмахнулся Маркиш и, подхватив старшего лейтенанта под локоть, буквально потащил его в комнату.
Помещение было увешено фотографиями, как понял Митин, сплошь из мировой шахматной жизни. Он узнал на снимках Каспарова и Карпова, которых довольно часто показывали по телеку, и даже Бобби Фишера. Этого скандального американца Костя идентифицировал по фотографии из какого-то спортивного журнала, который однажды случайно попал ему в руки. Снимок в том издании сопровождала небольшая статья, приуроченная к юбилею Фишера, вроде бы шестидесятилетию. Из заметки Митин узнал, что этот американец — единственный из иностранных гроссмейстеров, который на равных сражался с советскими шахматистами и даже побеждал их.
Остальных лиц с настенных фотографий Костя опознать не смог, но подозревал, что это тоже очень большие люди в шахматном мире.
Впрочем, еще одна физиономия ему определенно показалась знакомой, но он не мог припомнить, где и при каких обстоятельствах видел ее.
— Как вы можете заметить, я знал всех этих великих людей не понаслышке, — хвастливо заявил Борис Семенович, и Митин тут же сообразил, что смутно знакомое лицо на комнатных снимках и есть гражданин Маркиш собственной персоной в разные периоды его жизни. Ничего, симпатичный такой малый был в свое время.
Воспользовавшись тем, что хозяин квартиры отпустил его локоть, старший оперуполномоченный сунул Маркишу под нос все те же принесенные с собой фотографии:
— Так вы знакомы с этими людьми?
Борис Семенович укоризненно покачал головой.
— Я отвечу, мой друг, если вы так настаиваете, но это, повторяю, не имеет принципиального значения. — Он взял снимки из рук опера. — Тэ-эк, не похожи, однако, они на людей, что-то понимающих в нашей мудрой игре. Разве что королевской пешкой на два поля вперед научились двигать. Вот этот подвозил меня до дома от шахматного клуба. — Старик указал на снимок Козлова.
— Когда?
— Вчера, в шестнадцать сорок пять. Другой любитель мне неизвестен.
— Вы когда-нибудь бывали в Малинине?
Борис Семенович пожал плечами:
— Никогда не слыхал о таком шахматном центре. — Тут он спохватился: — Да! Ведь вы же хотите, чтобы я раскрыл убийство! Давайте ваши исходные данные, я их формализую и загружу в компьютер.
— Зачем? — Митин окинул удивленным взглядом обычный «Пентиум-2».
— Чтобы узнать, кто убийца, конечно! Разве не за этим вы сюда пришли? — в свою очередь удивился Маркиш.
— Я пришел к вам как к свидетелю. Возможно, вы дадите мне какую-нибудь ниточку…
— Зачем все эти сложности, мой друг?! Я сразу дам вам конечный результат. — Он любовно похлопал ладонью по процессору. — Я ведь уже обо всем написал вашему министру, и раз вы здесь — значит, мое письмо дошло по назначению.
— Ничего не знаю ни о каком письме, — растерянно пробормотал Костя.
— Вот как? Впрочем, это не столь важно, — махнул рукой дед. — Сейчас я вам прочту небольшую лекцию о своей машине. — Он опять ласково прикоснулся рукой к процессору. — Эта машина — не простая, эта машина — для раскрытия преступлений.
— А с виду обычный компьютер. — Костя вытаращился на чудо-агрегат.
— Да, компьютер обычный, — с готовностью подтвердил Борис Семенович, — только начинка не обычная. В нем заложена специальная, разработанная лично мной программа. Закладываете исходные данные, ставите задачу — и получаете имя преступника! В нашем случае — конкретного убийцы.
— Хм… — В глазах старшего оперуполномоченного просматривалось недоверие. — Для этого надо, как минимум, знать основы криминалистики…
— Да будет вам! Хотя совершенных на Земле преступлений не счесть никакому компьютеру, но мотивы их весьма однообразны и малочисленны — чтобы таковые сосчитать, хватит пальцев на руках. Корысть, месть, зависть, ревность, тщеславие, боязнь разоблачения… Что там еще?..
