После чего и состоятся торжественные похороны Оливье Дескампса. Он многое видел, он много страдал.
Но все эти планы были моментально отложены сразу после того, как Лейбман прислал ему видео…
* * *
Оливье сидел в каюте своей последней яхты под названием «Серебро». В третий раз он смотрел запись, сделанную Даниэлем на «Мейнстриме» – лодке, которую давно передумал покупать. Девушка… Тонкая, изящная, с широко распахнутыми зелеными глазами…
Как можно совместить в одном лице женщину и ребенка, как могут уживаться в одном теле хрупкость и сила?
И что-то новое появилось в ней: вот совершенно незнакомый ему жест – второй раз она именно так поправляет прядку волос. Или вот говорит практически без акцента. Нет, все же он слегка уловим – легкий русский акцент, который невозможно перепутать ни с каким другим… Так не бывает.
Наконец он взял телефон и позвонил Лейбману.
– Я получил видеопрезентацию яхты. Кто эта девушка?
Голос его был чуть хрипловатым, и говорил он медленно, с расстановкой, как человек, долго не имевший живого общения.
– Милейшее, милейшее существо, – закудахтал Лейбман, – и высокий профессионал! Представляете, она русская, специально из Москвы прилетела, чтобы показать вам все в лучшем виде! Но поскольку у вас такие проблемы со временем, мы решили предоставить вам вот такой вариант – видеоэкскурс… По-моему, лодка просто отличная, как вы думаете?
– Да… – помолчав, ответил Оливье.
– В общем, если вам понравилось, то документы можно подписывать, когда вам удобно! Единственная, так сказать, личная просьба девушки… Вы не подумайте, она не просила вам это говорить, так – намекнула лично мне. У нее виза кончается, так что ей надо улетать через три дня, сделку может совершить и местный представитель «North Triumph Boats», но тогда наша очаровательная русская потеряет свой процентик… Вы меня понимаете?
– Да… – ответил Оливье все тем же тусклым голосом. – Я перезвоню. – И положил трубку.
Он сидел ссутулившись напротив погасшего окна ноутбука и видел, как наяву, это лицо девочки-женщины: ямочки на щеках, огромные глаза, нежные, пухлые губы – губы маленького ребенка, готового вот-вот расплакаться…
Чего стоят все богатства мира, когда к тебе возвращается смысл твоей жизни?
Как только Женя вошла в свой номер, на нее обрушилась усталость. Будто целый день вагоны разгружала. Сегодняшняя съемка ее просто иссушила. Не осталось ни сил, ни мыслей.
Не так просто оказалось вести себя перед камерой естественно и непринужденно. Изображать легкость и непосредственность оказалось очень тяжело, пусть это всего лишь видимость. Автопилот периодически отказывал, и Женя была готова если не расплакаться, то помрачнеть и погрузиться в свои мысли.
Сейчас она чувствовала внутреннюю опустошенность и раздражение, словно весь день занималась совершенно пустым, ненужным делом. Да так оно и было, на самом-то деле. Вера в удачный исход операции покинула ее.
Но самое главное – неожиданное предложение поужинать от Алекса и теплота в его голосе… Зачем, зачем он это делает? Ведь она – живой человек, как можно так играть чужими чувствами? «Нет, – решила она, – лучше думать о Диме!» О Диме, которому, кстати, она обещала позвонить, когда вернется. Она взялась было за трубку, но поняла, что не может и не хочет вообще ни с кем разговаривать. Женя рухнула на кровать и прижала к себе подушку: «Наверное, я просто-напросто не выспалась, ведь за последние сутки спала от силы часа четыре». Потом, совершив невероятное усилие над собой, она протянула руку к телефону.
«Привет, – написала она Диме sms. – Только что вернулась с работы, устала, завтра созвонимся». Дождалась ответа: «Спокойной ночи, до завтра» – и тут же уснула.
Проснулась Женя совсем другим человеком. Свежесть, бодрость, вера в себя вернулись к ней. «Как странно, – удивилась она, – такое чувство, будто полдела уже сделано. Может, это из-за вчерашней съемки. Как будто запустился некий механизм. Старт для забега взят. Неизвестно, правда, короткой или долгой будет эта дистанция, и совсем непонятно, что ждет спортсмена на финише. Возможно – приз, а возможно… Нет, о плохом я думать не буду. Нельзя настраивать себя на провал».
Ее мысли все время возвращались к другому «концу цепи»: что подумает этот человек, увидев съемку, как сработает приманка? Ей было интересно – интересно и боязно…
Женя поразилась себе, своему неуемному любопытству: «Надо же! Что за странное существо человек! Ведь умом понимаю: лучше бы приманка не сработала, лучше бы на этом все и кончилось. Но если эта история не получит продолжения, если хакер проигнорирует нашу презентацию, – призналась себе Женя, – я буду разочарована. Забавно, в каждом из нас живет заядлый охотник… Или азартный игрок, как мой отец».
Она вспомнила один вечер из своего детства, вспомнила вплоть до мельчайших деталей, несмотря на то что была совсем маленькой – лет пяти или шести. В тот вечер отец взял ее с собой в гости, и мужчины сели играть в карты.
Перед Женей положили большую коробку шоколадных конфет в разноцветных обертках. Для начала она решила перепробовать все сорта и выбрать для полного уничтожения конфеты с наиболее понравившейся начинкой. И занялась любимым делом. Случайно она бросила взгляд на игроков и не смогла оторвать глаз от папиного лица. Про конфеты Женя просто забыла. Отец все проигрывал и проигрывал, а потом поставил на кон все… Как же она им любовалась, как восхищалась, как гордилась тем, что он все-таки выиграл. Тогда Женя вряд ли понимала, что играет отец на деньги… Она восприняла покер как обычную детскую игру, и ее, ребенка, заворожило то, что взрослые умеют так серьезно, самозабвенно играть.
И вот сейчас ей самой предложили сесть за игральный стол. И пусть она отказывается и не верит в удачу, в душе-то Женя давно решила: она готова играть. И не намерена проигрывать. Если ты садишься играть, говорил папа, нельзя даже думать о проигрыше. Эти мысли развеют твое везение в прах, пустят тебя по ветру, любой ход окажется неверным, каждая карта будет бита.
Поэтому пусть все идет как идет, а думать о плохом она ни за что не будет. Пускай об этом думают другие. И Алексу надо поднапрячь своих аналитиков. Судьба просто обязана сдать ей самые лучшие карты.
Мысли тут же качнулись в другую сторону. Алекс. Дима. «Это называется – любовный треугольник, – подумала она и тут же себя поправила: – Нет, неправильно. Треугольник – это когда двое любят одного, а тут другое». «Извини, больше такого не повторится», – сказал он, как отрезал. А теперь вот это приглашение на ужин и почти что нежность в голосе. В лучшем случае он ее жалеет, в худшем – продолжает использовать. Впрочем, для нее и тот и другой вариант – худший.
Теперь Дима. С ним, как ни странно, все было еще сложнее, чем с Алексом. Ах, если бы он вернулся в ее жизнь немного раньше – хотя бы год назад, в ее одинокую серенькую жизнь, когда она жила только воспоминаниями о нем и мечтами о нем же. Как легко он смог бы украсить ту ее жизнь, изменить к лучшему, расцветить всеми красками счастья! Но сейчас…
Со вчерашнего дня она гнала от себя эти мысли. И все-таки ей пришлось признаться себе в том, что ее герой, ее нежно любимый, долгожданный принц оказался не совсем похож – или даже совсем не похож – на трепетные воспоминания, которые Женя так долго лелеяла и не хотела отпускать от себя. Или, может, это они ее не отпускали, а она тихо плыла по течению…
Женя вспомнила нынешний облик Димы и улыбнулась. Нет, нельзя сказать, что произошло обратное превращение – из прекрасного лебедя в гадкого утенка. Повзрослевший Дима был все так же хорош, и даже лучше – такие мужчины нравятся женщинам до старости… Нет, дело было не в возрастных изменениях и вообще не во внешности – все гораздо глубже.
Женя понимала: проблема не в Диме, а в ней. Тот, о котором столько лет она думала не иначе как только в паре с прилагательным «мой» – «мой Дима», «мой любимый», «мой мужчина»… Этот Дима оказался абсолютно ей незнаком. Он был ЧУЖОЙ. Он был далекий. Он был другой. Не его Женя лелеяла в памяти и мечтала встретить снова, обнять, прижаться, забыть разлуку…
И близость не разрушила внезапно возникшего отчуждения, наоборот – усугубила. Торопливая, ненужная, преждевременная близость. Ей придется заново привыкнуть к этому новому, другому Диме. Если, конечно, она хочет продолжения их отношений. А хочет ли она? Это и предстояло решить. Пока Женя не могла сказать определенно. Даже себе.
«Итак, – подытожила она, – что мы имеем? Что касается хакера, то просто будем ждать и не торопить события. Тем более что поторопить их – не в моей власти. В отличие от отношений с Димой. Здесь я вполне могу влиять на ход событий. Правда, не время сейчас этим заниматься. Вот закончится операция, и тогда, скорее всего, я взгляну на Диму иначе. Не просто так Фортуна вела меня к нему такими странными зигзагами. А к кому же еще? Не к Алексу же… Вот уж кому я точно не нужна. Или нужна, но только на срок операции, как одна из ее составляющих».
